Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова - Юрий Дружников

Оглядывая волны доносительства с исторического расстояния, заметим, что первая волна, разгоревшись в 1932-м, в 1938-м пошла на убыль. Вторая волна (1948-53) оказалась не столь массовой, и наиболее известные доносчики этих лет были в основном люди взрослые.

Ситуация изменилась, но про нашего героя Сталин не забыл. Через четыре года после установки памятника Павлику Морозову в Москве вождь разрешил построить монумент в Зауралье, на родине доносчика. В найденном нами в архиве Соломеина письме заведующий Тавдинским районным отделом культуры Г.Фомин сообщал: "Состоялось постановление Совета Министров СССР, подписанное лично тов. Сталиным И.В., о предоставлении льгот колхозу. Выделено на 1953 год 220 тысяч рублей на строительство сельского клуба им. П.Морозова и 80 тысяч рублей на строительство памятника П.Морозову...". Как видим, собрать деньги на добровольных началах так и не удалось.

Монументы Морозову возводились, но доносительство в стране временно перестало восхваляться. Что вынудило Сталина прекратить кампанию? Доносительство стало неуправляемым. Эпидемия эта просто мешала нормальной деятельности охранительных организаций. Возможно, были приняты в расчет и соображения ставших взрослыми павликов - партийных чиновников третьего поколения. Они уже занимали посты и не хотели, чтобы на них доносило четвертое. Кампания массовых доносов в какой-то степени затронула семью самого Сталина. Вторая жена его Надежда Аллилуева покончила с собой как раз в разгар кампании, призывающей расстрелять родственников Морозова. Существуют предположения, что самоубийство произошло от ужаса женщины перед кровавым террором, развязанным ее мужем. Когда Сталину донесли на сына Якова, что он что-то не то сказал, Сталин, чтобы наказать Якова, посадил его жену. Другой сын, генерал Василий Сталин, донес на своего начальника, маршала авиации Новикова, за что тот был предан суду, а оправдан лишь после смерти Сталина.

Но, конечно, главная причина отказа от детей-доносчиков - сокращение репрессий, начиная с 1938 года. Приближающаяся война требовала выдвинуть на первое место тип героя, готового пролить кровь в боях за Сталина на фронте, а не в драке с родственниками. Старый герой отошел на второй план.

Как же все-таки сам Сталин относился к Павлику Морозову?

Выдвижение и уничтожение людей было для генсека будничной и обязательной работой. Обязательной потому, что без нее он не удержался бы долго у власти и сам. Досье на тысячи морозовых готовили аппараты всех учреждений, и прежде всего ЦК партии, ОГПУ, комсомол и их местные органы. Вождю подавались предложения, наиболее выгодные в данный момент не только для него самого, но и для руководителей данного ведомства. Видимо, так был создан и утвержден Морозов - доносчик 001.

Судя по отношению Сталина к другим людям, безраздельно ему преданным, которых он отправил на смерть, этот мизантроп презирал всех без исключения, а приближал и выдвигал тех, в ком в данный период нуждался. Так вождю понадобился и Морозов. Известно, что Сталин легко переводил людей из категории живых в мертвецов. В данном случае был совершен перевод полезного вождю человека из мертвых в живые. Приходится признать, что Сталину и его мафии удалось создать армию подражателей Морозову. Миф стал реальностью советской жизни.

Глава тринадцатая. ПАЛОМНИЧЕСТВО В ГЕРАСИМОВКУ

После двух судебных процессов, расстрела и последующих арестов из большой семьи Морозовых осталась в деревне мать Павлика с младшим сыном Романом. Двое ее детей были убиты, четвертого, Алексея, она сама сдала в детский дом. В газетах Татьяна Морозова значилась матерью героя привилегированная должность в советской стране. Как бы ни оценивали мы поступки Павлика, для матери он остался сыном. А она потеряла тогда двоих. И мертвых она любила их до конца своих дней. Это свято.

О том, что происходило тогда в Герасимовке, мать Павлика помнила хорошо и охотно нам рассказывала. Всенародная любовь к герою, о которой писали газеты, в рассказе этом выглядела не столь рекламно: "Врагов у Павлика было много. Могилу его затаптывали, звезду ломали, полдеревни ходило туда испражняться".

Смерть ее сыновей была только началом. На Голгофу матери еще предстояло взойти. Через месяц после похорон, по случаю 15-летия Октябрьской революции, власти организовали в деревне большевистские поминки по убиенным детям. Манифестация протекала жизнерадостно, в соответствии с особой ролью убитых детей. Миф, созданный наверху, пришел в деревню и начал вытеснять реальность.

"Оживилась изба-читальня от веселого гомона и песен ребят, - бодро писал журналист Соломеин в "Пионерской правде", назвав статью "На свежей могиле". - Вместе с двумя женщинами в сельсовет вошла Татьяна Морозова, худая, постаревшая от переживаний мать Павлика". На столе венок. Ребята поют, веселятся, с гоготом идут гулять на кладбище. Там, возле могилы, заранее сколочена трибуна. С нее приезжие представители произносят речи о подвиге пионера Морозова и кулаках-убийцах. "Небольшой курьез, - читаем далее, - результат культурной отсталости и неграмотности матери Павлика Татьяны Морозовой. Тела Павлика и Феди Морозовых, конечно, хоронили без попа. На могиле - красная звезда и траурное знамя с надписью: "Братская могила братьев Морозовых". А напротив... стоит крест... Татьяна Морозова понимает, что кулак - "злой человек", но вера в бога, подкрепленная советами набожных соседок, крепко засела в сознании обезумевшей от горя матери". Газета требовала: "Не плакать, а еще больше сплотиться вокруг партии".

Морозову переселили в большой дом, хозяев которого перед этим арестовали. Она получила часть кулацкого имущества, но в Герасимовке ее ненавидели, оскорбляли. Крестьяне возлагали на Татьяну вину за воспитание ребенка, который причинял столько горя деревне. Привилегии, ей созданные, еще больше озлобили людей. Из деревни ей пришлось переехать в районный центр. "Меня НКВД взял на казарменное обеспечение, - вспоминала Морозова. - Дали комнату, кровать, две подушки, продукты. Я как мать героя не работала".

Неприязнь к матери Павлика Морозова сохранилась в Герасимовке и через полвека, мы ее почувствовали, но выражается она сдержанней.

Учительница Кабина вспоминает: "Татьяне дали квартиру на улице Сталина, освободившуюся после высылки врагов народа. Мебель, тюлевые занавески, белье, одежда - все это было чужое, а стало ее. Ей такое и во сне не снилось. Люди везде голодали, а ей выдавали в ОГПУ хорошие продукты, сладости. Сына ее, Алексея, отправляли каждое лето в пионерский лагерь Артек". Об этом писали и газеты: правительство позаботилось о матери героя, ей назначили пожизненную персональную пенсию, и врачи предложили переехать жить на курорт в Крым. Говорили, что Сталин лично распорядился позаботиться о ней. Но она умела и сама требовать. Входила и заявляла: "Я - мать героя-пионера..." И отказать боялись.

В Крыму еще существовала татарская автономия, но уже выселяли греков и немцев. Воронцовский дворец в Алупке стал правительственной дачей. В округе шла чистка кварталов, и освободившиеся дома заселяли доверенными людьми. Здесь, на южном берегу, Морозова проживала до конца дней.

Третий ее сын, Роман, был в конце войны ранен, умер дома у нее на глазах, и она осталась одна. Судьба не была к ней милосерднее, чем к другим, скорее, наоборот: ведь единственный оставшийся в живых Алексей, который с нею вместе показывал на суде на дедушку и бабушку, требуя их расстрелять, этот ее сын тогда сидел в тюрьме. Вот что писал о родном брате Павлика заведующий отделом культуры райисполкома Фомин писателю Соломеину в уже цитированном письме: "Алексей Морозов сидел с 1941 по 1951 год. Осенью 1951 года освободился. Работает в городе Нижний Тагил на заводе. Сидел за измену Родине (не выполнил задания командования)". "Алексей был приговорен военным трибуналом к расстрелу, - вспоминает крестьянка Беркина, - но мать за него хлопотала, и как брату героя расстрел ему заменили на десять лет".

Причины ареста Алексея Морозова неясны. Он окончил летное училище. В его воинской части были свои павлики морозовы, могли донести и на невиновного. Крестьянка из Герасимовки, тетка Алексея, Беркина, к которой он приезжал с женой и сыном после освобождения, рассказала, что ее племянник напился перед боевым вылетом. Ей он сказал, что его тогда подпоили и что с тех пор он не пьет. Родственник же его Байдаков, отсидевший по той же 58-й статье, рассказывал нам, что повстречался с Алексеем в тюрьме. В летной части Алексея не любили за то, что он требовал особого положения как брат пионера-героя. Товарищи по части напоили его, а когда он заснул, положили ему за голенище сапога как криминальный материал фотопленку с изображением линии фронта. После этого вызвали представителя СМЕРШа - военной секретной полиции.

Тот факт, что брат пионера-героя отсидел десять лет за шпионаж, тщательно скрывался советской печатью. В наши дни Алексей - молчаливый трудолюбивый человек. Вспоминать о старом не хочет. Два года отработал грузчиком на вредном химическом производстве, чтобы получить пенсию побольше.