Над всей Испанией безоблачное небо (СИ) - Романов Герман Иванович

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ «ПАСАРЕМОС» сентябрь 1936 года. Глава 14

Эль-Ферроль

— «Республика» в той реальности была обречена изначально, — Асарола отпил из чашки горячего кофе — за окном стемнело, Мадрид начала укутывать своим покрывалом темная южная ночь, стало прохладно. За семь недель с начала мятежа, адмирал видел порой страшные картины и сумел понять и осмыслить многое, благо «справочник» имелся.

«Центристское правительство» Касареса Кироги само упустило власть из своих рук, и ее, как водится в таких случаях, «подобрали» враждующие между собой полюса. С правой стороны военные, карлисты, монархисты, клерикалы, фалангисты, при мощной финансовой поддержке влиятельной крупной буржуазии и помещиков. В армию «националистов» охотно пошли крестьяне-единоличники главных «житниц» страны — Старой Кастилии, Леона, Арагона — которым ситуация в стране не нравилась больше всего, особенно эксперименты с колхозами, которые начали проводить анархисты.

В итоге правительственная зона осталась без зерна, и там наступил голод, ставший одной из причин гибели республики — на голодный желудок ни воевать, ни работать затруднительно. Тем более, когда у противника с продовольственным обеспечением порядок, и жителям «социалистические эксперименты» пришлись не по «вкусу».

Нет ничего действеннее наглядного примера, который разбивает идеологические установки вдребезги!

Со временем все противники республики консолидировались в единое целое, был избран главнокомандующим генерал Франко, ставший «каудильо», все политические партии объединены. Вот в чем основа победы «франкистов», хотя военная помощь Италии и Германии стала немаловажным фактором. Но «Пакито» не являлся «другом» Гитлера и Муссолини, он защищал интересы Испании в первую очередь, потому не примкнул к желающим «нового передела мира», и свои месторождения полезных ископаемых не передал под их контроль, хотя до этого клятвенно обещал.

Но ведь французы не зря говорят — обещать, не значит жениться!

Короче, Франко не пожелал расплачиваться за военные поставки, сказал лишь «спасибо» — то есть классически «кинул». И не полез в мировую войну — нейтралитет оказался спасительным для многолетнего диктатора Испании и установленного им режима, в то время как «заклятые друзья» окончили свой жизненный путь чрезвычайно скверно!

«Левая сторона» испанского конфликта тоже проделала свой эволюционный путь — получив 19 июля в руки оружие, чрезвычайно усилились самые крайние группировки, анархисты и коммунисты. У партии сторонников прибавилось множество, а когда СССР начал крупные поставки оружия, то влияние стало увеличиваться по экспоненте, с 80 до 300 тысяч. В ряды КПИ массово вступали социалисты, вообще вопрос о слиянии двух самых крупных партий мог быть решен быстро, просто в Москве решили, что следует сохранять видимость демократии, в угоду Англии и Франции. Хотя в Лондоне и Париже все правильно поняли, и наличие в правительстве всего двух министров-коммунистов никого не ввело в заблуждение.

Реальная власть уже принадлежала коммунистам — хотя формально они выдвинули на первое место социалиста доктора Хуана Негрина, своего рода «зиц-председателя», которому можно было доверять. Ведь он, будучи до этого министром финансов, передал в конце 1936 года пятьсот тонн испанского золота Москве. Итогом стали майские события в Барселоне, когда компартия показала свою настоящую силу, практически ликвидировав власть анархистов в Каталонии, и «растерзав» ПОУМ — партию, примкнувшую к 4-му Интернационалу Троцкого, хотя и выступавшую с критикой 'демона революции. Но это не спасло Андреа Нина — троцкистов ненавидели в СССР куда больше, чем франкистов и фалангистов, вместе взятых.

Эти зловещие события стали началом неизбежного конца «демократической» Испании как таковой — устраивать между потенциальными союзниками внутреннюю конфронтацию, когда повсеместно происходит ожесточенная гражданская война, занятие гибельное и бесперспективное, которое только ускорило падение республики 'Народного Фронта!

— Всего один день, и ситуация не превратилась в гибельную. И потребовалось двадцать часов, которые были тогда бездарно упущены, и «центристы» сами потеряли власть!

Асарола встряхнул головой, вспоминая минувшие 17–18 июля события. Премьер-министр Касарес Кирога сделал все, чтобы за столь короткое время погубить Республику, хотя, несомненно, желал ей блага. Но как интеллигент, в решающие часы натворил такого, что лучше бы вообще ничего не делал. Он запретил выдавать оружие милисианос, хотя знал, что мятеж неизбежен, и не стал принимать превентивные меры, такие как разоружение воинских частей. А ведь народ мог 17 июля подняться, и тогда бы все было бы решено в самом начале. Даже 18 июля победа над мятежниками была более чем возможна — в Андалузии их положение оказалось шатким.

Однако Кирога не только не выдал оружие, он грозил расстрелом каждому губернатору и лояльному офицеру, которые осмеливались это сделать, когда на улицах уже закипели бои. Хуже того — он распустил армию, посчитав ее ненадежной. Нужно являться откровенным безумцем, или много возомнившим о собственной гениальности интеллигентом (общее по факту), чтобы совершить форменное самоубийство собственной власти. Сухопутную армию ничего не умевшие милисианос не заменили, и ее потом пришлось создавать с нуля по политическому принципу принадлежности. Каждые партии начали формировать собственные бригады и дивизии, немногие профессиональные офицеры, сохранившие лояльность правительству были либо отчислены, не найдя себе места, или запуганы до такой степени, что стали бездельниками или саботажниками.

Хватало среди них и эмигрантов, и тех, кто дождавшись случая, переметнулся на сторону Франко. Да один факт говорит сам — правительством Республики были недовольны десятки тысяч бойцов. Наглядный пример — около ста тысяч милисианос, попавших в плен после капитуляции Северного фронта, охотно и храбро воевали на стороне франкистов против своих бывших товарищей…

Бургос

— Мне уже кажется, генерал, что правительство в Мадриде воспользовалось нашим выступлением, чтобы расправиться с противниками, как справа, так и слева. И полностью утвердить свою власть!

Командующий «национальной армией» генерал Санхурхо последние дни пребывал в полной растерянности, и «Директор» прекрасно хорошо видел. Победное шествие мятежников в июле, когда захватывался город за городом, провинции освобождались от красных одна за другой, вскоре сменилось ожесточенными боями в августе, когда республиканцы стали контратаковать, отбивая захваченное. А уже сентябрь начался общим наступлением республиканцев, и Мола отчетливо осознал, что подготовленное им выступление армии обречено.

Противоборствующие силы тогда оказались равные — выступило только две дивизии, но вскоре, благо имелось множество офицеров, развернутые до четырех, за счет прибывающего пополнения из фалангистов, монархистов и угрюмых кастильских крестьян, недовольных затягиванием земельной реформы и уже не верящих правительству. Большую поддержку оказали помещики и буржуазия, выделившие приличные ассигнования. Альфонсо, отрекшийся от престола король Испании, выделил на покупку всего необходимого астрономическую сумму в пять миллионов фунтов стерлингов. Оружия хватало с избытком — имелось около трехсот тысяч винтовок с боеприпасами, пушки и пулеметы. Это позволило развернуть еще две пехотные дивизии изпылких уроженцев Наварры. Карлисты-«рекете» ненавидели всех республиканцев, и как истово молились, так же шли в бой, отважно сражались и погибали с распятием на груди.

Пехотные колонны в июльской пыли маршировали до Сеговии, но там столкнулись с республиканцами — терциями гражданской и штурмовой гвардии, усиленных батальонами милисианос. И вот тут Мола впервые осознал, что победное наступление окончилось, и местное население настроено против мятежников крайне враждебно. Плохо и то, что авиация целиком сохранила лояльность Мадридскому правительству — каждый день самолеты «Бреге» и «Ньюпорт» делали налеты на пехоту и немногочисленную кавалерию «националистов», нанося не столько потери убитыми и раненными, сколькодавя на психику солдат, делая их неуверенными в боях.