Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова

что движение слишком быстрое, и что его сейчас затянет под колеса.

Но он все-таки послушался и прыгнул. В лицо ударил ветер, пахнущий ржавой водой, оттолкнул от платформы, чуть не сбил с ног. Но Вику хватило сил устоять и даже зацепиться руками за столбики платформы. Немного он проехал так, а потом перелез дальше, туда, где ни ветер, ни скорость уже не смогли бы его сбросить. Оказавшись в безопасности, он с ужасом оглянулся. Нора! Что с ней? Но Нора уже переползала через невысокое ограждение, ничуть не смущаясь ни задранной юбки, ни порванной на груди кофты, через которую просвечивало что-то белое, кружевное.

Вик хотел было удивиться, почему так светло, что он видит даже эти кружева, но свет погас, вернее, платформа проехала мимо освещенной станции и нырнула в темноту.

– Все! – выдохнула Нора. – Все!

Вик обнял ее и заплакал. А она сидела рядом и молча гладила его по голове.

Они уехали недалеко. За короткое время пути Вик успел рассказать про Тиль и ее друга, и у поселка им пришлось слезать и идти в ту самую больницу. Потому что Вик дал слово. А еще потому, что это единственное, что он мог сделать для Тиль, которой не стало из-за него.

В больнице уже горели все окна и пахло завтраком – омлетом и кофе.

– Меня прислала Тиль, – объяснил Вик охраннику. – Она больше не сможет оплачивать пребывание в клинике вашего пациента.

– Это вам к доктору, – невозмутимо объяснил охранник. – Это у него пациенты. У меня только объекты охраны.

Вик подумал, что сейчас у него потребуют документы. И что он покажет? Удостоверение блогера, распечатанное на струйном принтере в соседнем мире? Но охранник ничего не спросил. Видимо, этот мир сильно отличался, хоть и был вроде рядом. В нем спокойно могли убить девчонку с собакой, но никого не интересовали документы. «Уедем, – решил Вик, – уедем сразу же. К себе. Ну и пусть там нет денег. И пусть нет чудес». Этот мир он уже ненавидел. А в том ему удалось продержаться восемнадцать лет. По нынешним временам, неплохо.

Охранник отвел его в кабинет. За столом сидел человек в белом накрахмаленном халате.

– Меня прислала Тиль, – снова начал Вик. – Она больше не сможет оплачивать пребывание вашего пациента.

Врач поднял на Вика все понимающие глаза.

– Она умерла? – спросил он в лоб.

И Вик только кивнул.

А потом все-таки проглотил комок в горле и спросил:

– Откуда вы знаете?

– Ну… – чуть помедлил доктор, – ты, наверное, знаешь, что она была не совсем человеком. Вернее, не только человеком. Поэтому смерть у нее и ее собаки была… как бы тебе сказать? В нашем мире такое бывает. Они умерли, да. Но они могут иногда приходить к живым. Они приходили к нам. И забрали ее друга. Сказали, что отправятся с ним в ваш мир. Или любой другой. Куда получится. Вроде бы, один человек подсказал им, как можно его спасти. Кстати, ты не знаешь, кто это?

– Нет, – ответил Вик твердо.

Он ни в чем и ни в ком не был уверен и не собирался ни открывать свои тайны, ни высказывать наивные предположения.

– Жаль, – сказал врач. – Могло бы пригодиться. Любое новое знание может пригодиться. А уж такое…

Он не договорил.

– Так что вас обогнали, молодой человек.

Вик кивнул и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Сердце стучало под горлом, ладони потели, и сам Вик все никак не мог поверить, что теперь он свободен. От обещаний, от людей, от всего. Есть только он и Нора. А все остальное – чуждое и чужое. И, скорее всего, таким теперь и останется.

Нора ждала его у входа в клинику. Она сидела на бревне и жевала травинку.

– Его забрала Тиль, – тихо сказал Вик. – Тиль и Шарик пришли сюда раньше нас.

– Так это правда? Я слышала, что русалки и береговые Илга умирают не до конца. Но чтоб люди и собаки – в первый раз.

– Тиль была ночной русалкой, – неохотно объяснил Вик. – А Шарик – береговым Илга. Я просто сразу тебе не сказал. И что они спасли меня, не сказал.

– Когда?

Глаза у Норы налились ужасом.

– Вчера вечером. Твои меня бросили в Илг. А они подобрали.

– Я ненавижу этих моих. Они раньше были нормальными. Но с тех пор, как поселились здесь, становятся все меньше похожими на людей. Я не знаю – это страх их так калечит или местный воздух… Подожди… А вдруг мы с тобой станем такими же?

– Не станем, – успокоил Вик. – Я все придумал. Слушай.

* * *

Они уходили налегке. Только у Вика в коробочке с прозрачной крышкой были припрятаны три цветка папоротника и два камушка с берега Илга. Про то, как действуют камушки, Вик не знал. Да он и брал их не на продажу, а просто на память. На память о той реке, где чуть не остался навсегда.

– А ты не боишься, что шрам опять прорежется? – в сотый раз спросил Вик.

– А ты не боишься, что разлюбишь меня? – в сотый раз ответила вопросом на вопрос Нора.

И оба невесело рассмеялись.

– Если что, я вернусь сюда через год, наберу цветов папоротника много-много, а у нас продам. Нет, не как в прошлый раз. Я умею нормально продавать. Я их продам, и мы оплатим тебе пластическую операцию, чтоб ты не думала всю жизнь, разлюбит тебя кто-то или нет. На самом деле, тебя разлюбил бы только последний идиот. Потому что ты самая лучшая девушка на свете.

Вик говорил такие слова, и они не казались ему ни сентиментальными, ни глупыми. Он понимал, что сейчас только они единственно верные, а все остальные прозвучали бы смешно и фальшиво. Потому что правда не бывает глупой. И фальшивой не бывает. Она же правда.

Часть 4. Феликс и Тюша

Пролог

Он знал, что беда случится, как только вслух произнесут его фамилию. Или имя.

Он это знал, был готов и даже не очень сильно волновался. По крайней мере, кулаки не сжал и не вспотел. Только глаза старался раскрыть пошире, чтобы ни одна слезинка даже не думала там появиться. У него очень легко появлялись эти проклятые слезы. Особенно раньше, когда он был маленьким и беспомощным и не верил, что такое может происходить с ним. Он не верил, а оно происходило. Не само по себе, конечно. Все устраивали люди. Те, которые оказывались рядом, и, как назло,