Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник) - Энтони Гилберт

– Потеряли что-нибудь, сэр? – спросил он.

– Ничего такого, что можно найти на этой площади, – ответил я.

– Если знаете, где потеряли это…

– В том-то и беда.

– А давно?

– Года два назад.

Он напрягся.

– Не понимаю, сэр.

– Это не вещь, – объяснил я, – а человек.

Полицейский прикрыл рукой рот, чтобы спрятать улыбку.

– Женщина, сэр?

– Нет, бывший заключенный.

– Обращались в Скотленд-Ярд?

Я не могу передать всех интонаций, прозвучавших в его голосе.

– Как мне обращаться туда и спрашивать о человеке, нынешней фамилии которого я не знаю?

– Сложное дело, сэр.

Я понял, что он считает меня пьяным.

– Я такой же трезвый, как вы! – возмущенно воскликнул я.

– Конечно, сэр. Если знаете кого-то, кто общался с этим человеком…

И тут меня осенило.

– Чарли Беннетт, – пробормотал я.

– Прощу прощения, сэр?

Давать на чай полицейским нельзя, но я постарался выглядеть таким благодарным, словно даю ему полкроны, а у него был такой довольный вид, будто он получил ее. Я быстро ушел с площади, размышляя, как скоро мне удастся встретиться с Беннеттом и как, найдя предлог, вытянуть у него адрес Рэнделла.

Я не знал, встречается Беннетт с Рэнделлом или получает деньги по почте. Последнее осложнило бы мою задачу. Я стал обдумывать разные способы проникнуть к нему в дом под видом торговца пылесосами или изготовителя щеток, но отверг их. Я заехал к Круку, и мы связались с Марксом, который уже собирал для нас информацию по данному вопросу. Но сейчас он был занят делом о разводе, а подобные дела и для частных детективов, и для адвокатов очень выгодны.

– Можно нанять кого-нибудь другого, – предложил Крук, но я отказался.

Я мог сам справиться с этим делом. Увидев сомнение на лице Крука, я спросил, понимает ли он, что мне приходилось мгновенно притворяться другим человеком. Я научился писать разными почерками, говорить разными голосами. Даже, что было труднее всего, научился ходить двумя совершенно разными походками. Человека чаще всего выдает походка; я уже узнавал преступника сзади, хотя его лицо и манеры обманывали меня.

Крук усмехнулся:

– Да-да, я забыл про шпиона. Ну и отлично.

Тем вечером, двадцать седьмого февраля, в баре по-явился незнакомец. Он дважды угостил всех выпивкой, потом объяснил, что прибыл из Карлайла и всю дорогу шел пешком.

– Зачем? – спросил кто-то.

– Ради работы, разумеется. На севере делать нечего.

– Здесь тоже нечего, – заверили его посетители. – Хорошо, если три дня работаешь в доке, три дня получаешь пособие.

– А то два и четыре, – заметил кто-то.

Незнакомец как будто был поражен и расстроен.

– По логике вещей, на юге должно быть больше работы, – заявил он.

– На всех не хватает!

– Ну, денег здесь, похоже, много, – сказал незнакомец с сильным ланкаширским акцентом. – Судя по тому, как они текут на ту сторону стойки.

– А, это Чарли. – Настроение толпы изменилось. – Он миллионер, так ведь, Чарли-малыш?

– Я везучий с собаками, – сказал Чарли-малыш.

– Да, только с четвероногими или с двуногими? – уточнил кто-то, и все засмеялись.

Чарли казался невозмутимым.

– Он же один из этих чертовых капиталистов, – объявил один посетитель. – Верно, Чарли?

– Что там, в тех конвертах, что приходят первого числа каждого месяца? Дивиденды, да?

Подшучивание продолжалось. Беннетт, казалось, был им доволен. Он подмигивал, кивал и постепенно накачивался пивом, но не обижался, что все прохаживаются по его адресу. Видно было, что он мнит себя замечательным парнем, способным швыряться деньгами, когда половина его товарищей стоит в очереди за пособием. Мне он все больше и больше не нравился. Жаль, что капеллан из кингстонской тюрьмы не видел его. Может, тогда бы он изменил свое представление о том, что значит быть хорошим парнем.

Беннетт начал хвастаться. У него были, признался он, свои беды, но умный человек учится чему-то даже на невзгодах. Один знакомый священник (я узнал капеллана) как-то сказал – ничто не должно пропадать попусту, и он был прав. Держи ухо востро и сможешь обратить что угодно себе на пользу.

После этого оставалось лишь ждать первого числа и надеяться, что в шутках посетителей бара была правда. Первого марта, помню, это была пятница, почтальон отправился на утреннюю доставку по Аргайл-роуд, как обычно, в семь сорок пять. Он дважды постучал в дом номер четыре, и миссис Беннетт, видимо, ждавшая его, приблизилась к двери и взяла заказной пакет. Человек, который просматривал на противоположной стороне улицы бюллетень скачек, ясно видел продолговатый конверт с красными печатями и синим пастельным крестом. В восемь пятнадцать человек в форме почтового служащего подошел к двери дома номер четыре и спросил миссис Беннетт, получила ли она сегодня утром заказной пакет. Та ответила, что да.

– И содержимое было в порядке? – уточнил служащий.

– Знаете, пакет предназначался не мне, а мужу. Он сейчас на работе. К обеду не вернется, но вечером будет дома. С пакетом же все в порядке.

– Мы получили жалобы от нескольких людей в этом районе по поводу того, что в заказные пакеты кто-то запускает руку. Вы не заметили на своем следов вскрытия?

Миссис Беннетт принесла пакет и показала ему.

– По-моему, все нормально, – сказала она. – Надеюсь, в него никто не совался. Если что-нибудь окажется не в порядке, Чарли поднимет скандал.

Служащий задумчиво покачал пакет на ладони и спросил:

– Вы знаете, что должно находиться в нем?

– Ну… наверно, деньги, – ответила миссис Беннетт.

– В котором часу ваш муж вернется домой?

– В начале шестого. Обычно по первым числам он спешит домой.

– Из-за этого? – Служащий продолжал покачивать пакет на ладони.

– Да.

– Нужно будет прийти, увидеться с ним. Вам не следует открывать его и смотреть, что в нем.

Миссис Беннетт кивнула:

– Не хочу жариться в аду раньше времени.

– Будьте добры, передайте мужу, что я приду между пятью и шестью часами, и попросите его не вскрывать пакет до моего возвращения. У нас много неприятностей, и не исключено, что преступник – один из наших работников.

Миссис Беннетт пообещала это сделать, и служащий ушел. Вскоре он переоделся в обычный костюм, побродил по улицам Лондона, подавил внезапное желание повидать Фэнни под любым предлогом и в конце концов отправился в кино на один из худших голливудских фильмов, которые, если верить слухам, покупают за четверть миллиона фунтов. Половину сеанса он проспал, а потом настало время ехать в Поплар.

Беннетт был дома, состояние его выдавало тревогу и недоумение.

– Что все это значит? – воскликнул он. – Что плохого в моих деньгах?

– Надеюсь, ничего, – ответил служащий. – Просто мы хотим удостовериться, что все в порядке. Знаете, сколько денег должно находиться в пакете?

– Двадцать пять фунтов.

– Так было всегда?

– Да.

– А по времени?

– Пакет приносят первого числа каждого месяца. По-ступи он ко мне с запозданием, были бы неприятности.

– Вы получаете их давно?

– Более двух лет.

– Сумма всякий раз одна и та же?

– Началось с десяти фунтов, потом сумма повысилась…

– И может повыситься снова?

Беннетт задумчиво вскрыл конверт и бросил на стол. Он был адресован мистеру Чарльзу Беннетту. Буквы высокие, наклонные. Почерк озадачил бы любых экспертов. Я вспомнил, что Рэнделл занимался подделкой документов.

– Сумма может повыситься? – повторил я свой вопрос.

– В зависимости от обстоятельств, – произнес Беннетт, старательно пересчитывая тонкую пачку фунтовых купюр.

– От мистера Рэнделла?

Он был так потрясен, что утратил дар речи. Он крепко сжал купюры и перестал считать. Наконец Беннетт поднял голову.

– Какого черта…

– Спокойно, – произнес я. – Всем известно, что мистер Рэнделл ежемесячно посылает вам деньги за молчание с тех пор, как вы обнаружили, что он работает у мистера Керби. Он опасается, что его планы могут провалиться, если старик узнает, что Рэнделл недавно освободился из кингстонской тюрьмы. Это ваше частное соглашение с мистером Рэнделлом. Если он думает, что ваше молчание стоит двадцати пяти фунтов в месяц, это его дело. Если сумеете убедить его, что оно стоит больше, это дело ваше.

– Я знаю, кто вы! – крикнул Беннетт. – Ищете мистера Рэнделла?

Его поведение стало угрожающим.

– Я не хитрил, – сказал я, – и не нужно искать взглядом хлебный нож, ведь убийц вешают. И никто не усомнится, что убийца вы, потому что едва не прикончили другого человека несколько лет назад. Шантаж – плохое занятие. Люди не сочувствуют шантажистам.