Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

Быстро моюсь и прихожу к накрытому столу, бросая на него свой паспорт.

– Объяснять? – уточняю нагло.

– Поняла… – пищит и ныряет взглядом в тарелку.

– Заявление можно отправить через электронные сервисы, за новым свидетельством о рождении, скорее всего, в ЗАГС смотаться придётся, – конкретизирую на всякий случай, устраиваясь за столом, и она поспешно кивает, тут же поднимаясь: – Сначала доешь, – приказываю строго, но, надеюсь, больше заботливо.

– Надо мобильный на зарядку поставить, от твоего должна подойти… – к концу фразы речь замедляется, а зад плавно опускается обратно на стул.

Краска стремительно уходит с её лица, в глазах плещется неподдельная тревога, едва заметно шевелит губами и нервно перебирает пальцами.

В моей же голове вертится только один вопрос: какого хера происходит?

– Линда? – деликатничаю при дочери, помахивая ладонью перед её остекленевшими глазами. Ноль реакции.

Так, спокойствие…

Это точно не предложение сделать меня отцом официально, несмотря на то что предложением оно не являлось. Всё дело в севшем мобильном.

Закипаю по щелчку. В горле закручивается огненный вихрь ревности, мешая дышать, препятствуя поступлению кислорода в лёгкие, лишая мозг способности мыслить рационально и здраво.

– Пропустила важный звонок? – выбиваю злобно, сжимая в руке ложку и тут же отпуская, чтобы не метнуть её в паре миллиметров от её головы.

– Что?.. – поднимает на меня недоуменный взгляд и отрицательно мотает головой, вымучивая улыбку: – Нет. Резко встала, голова закружилась… сейчас отпустит.

Медленно поворачивает голову в сторону дочери, медленно возвращается на исходную, прикрывая глаза. Дышит тоже медленно. Медленно поднимает руку, вытирая испарину со лба. Долбаное слоу-мо[1]! Что там в её голове?!

Понять не могу, врёт или нет. Что поплохело – неоспоримый факт, но от чего конкретно? Встала действительно ракетой, вчера ничего не ела, ночью перерасход по энергии качественный был, вполне могла и ослабеть. С другой стороны, за Надей в ванной носилась и немощной не выглядела, с реакцией тоже никаких проблем.

Что-то тут не так… нутром чую!

Розовеет. Даже слишком. Румянец на щеках нездоровый, взгляд бегает, хватает ложку и начинает усиленно закидываться кашей.

– Погода хорошая! – бодрится, улыбается. – Может, в парк? Эмиру можно набрать, он своих привезёт. С Марком хочу познакомиться, по Лильке соскучилась… Здорово будет! Давай в парк, м?

Смотрит на меня своими сияющими блюдцами, и я инстинктивно компенсирую её аномальную радость, сталкивая брови к переносице.

– Нет, – режу коротко. – Площадка во дворе.

– Хорошо, – натянуто улыбается и опускает голову, поджимая задрожавшие от обиды губы.

Почему я сказал нет? Нахера так грубо? Идея отличная, вообще-то. И погода. Всё было превосходно, если не брать в расчёт её внезапное головокружение.

– Просто хочу побыть только с вами, – щедро поливаю ванильным сиропом её поникшую голову.

Пока размышляю над тем, не будет ли перебором протянуть к ней руку, она скользит ладошкой по столу и мягко сжимает мои пальцы.

– Не подумала, извини, – тут же убирает руку и хихикает: – Там же Марк, он сто процентов перетянет на себя внимание этой кокетки.

Я сказал, с вами…

– Она уже кокетничает?! – возмущаюсь притворно, расправляя плечи, и Линда тут же демонстрирует, у кого дочь научилась. Ведёт плечиком, проникает мне в душу пристальным взглядом и почти сразу отводит, загадочно улыбаясь.

Растекаюсь как пацан. Знаю, что просто забавляется, но как же, чёрт возьми, мажет от её ужимок.

– Только вот… – грустнеет и мнётся, – мне надо съездить переодеться. Ну и… взять что-то… про запас…

– В шкаф не заглядывала, да? – хмыкаю самодовольно.

Долго на меня смотрит. Так долго, так пронзительно, что я начинаю ощущать возню под черепушкой. Что она там сейчас нароет одному Господу известно.

– Доедаем, одеваемся и выходим? – тороплюсь предотвратить несанкционированное проникновение.

– Да, – с готовностью улыбается, облегчённо выдыхаю.

Чёрт, не завтрак, а ходьба по минному полю!

Хотя, вкусно.

Готовит она, оказывается… хранительница очага, страж моего сердца, повелительница души, госпожа тела. Если смогу добиться своей цели, точно знаю от чего сдохну. От счастья.

Пока они собираются, успеваю доесть остывшие остатки из кастрюли. Облизал бы, если бы смог влезть в эту крошечную посудину. Походу, пора пыль с тренажёров стирать, пока пуговица на брюках застёгивается.

Выходим.

Линда облачилась в коротенькие шортики, сводя меня с ума своими потрясными стройными ножками, но минимизировала риск быть оприходованной в детском домике, дополнив образ безразмерной футболкой (мамский маст-хэв по версии Лильки, забившей шкаф для Линды), кедами и каким-то подобием вороньего гнезда из волос на макушке. При этом, я в своих льняных брюках, сшитых на заказ, мокасинах и рубашке свободного кроя в песочнице выглядел не слишком-то уместно, но было та-а-ак по-о-охе-е-ер…

Дочь всучила мне совок и приказала копать. Я копал.

Приказала раскачивать на качелях – я качал.

Захотела на ручки – поднял.

Захотела пить – сгонял домой за водой.

Оказалось, хочет сок.

Сгонял второй раз.

По широкой улыбке Линды понял, что в безразмерной сумке, что была у неё с собой, имелось и то и другое.

Посадил её на горку и на радость дочери заставил скатиться.

Гонялся за обеими, ловил, кружил, подбрасывал, смеялся в голос, задыхаясь своим счастьем и вместе с этим наконец-то дыша полной грудью.

– Обед! – ахает Линда неожиданно, звонко шлёпая себя ладошкой по лбу. Смотрит виновато, ножкой шаркает, милая до безумия, трогательная до исступления. – Погуляете ещё?

– Есть идея получше, – хмыкаю самодовольно, притягивая её за шею к груди.

Похуже. Очень скоро я понял, что это была моя худшая идея. Но, не тогда. В тот момент я буквально излучал самодовольство, щедро раздавая на все стороны света.

Целую её волосы, достаю мобильный и отпускаю, подталкивая к дочери.

Идёт. Через плечо оборачивается, теплотой своего взгляда окутывает. Хрупкая, нежная и в эту самую минуту только моя. Безраздельно.

Звоню в лучший в городе ресторан, бронирую столик, делаю заказ, прикинув время прибытия.

Думал, просто поднимемся. Просто переоденемся. Просто сядем в машину и спокойно доедем.

Наивный, блядь.

Смысл с себя песок, наспех вытерся, оделся. Сколько прошло времени? Минут десять от силы. У Линды, судя по всему, вечность.

Открываю дверь в комнату, выхожу и понимаю, почему доча не проснулась ночью – прекрасная шумоизоляция. И хорошо, и плохо: мы бы её тоже не услышали, но в данную секунду похер вообще на всё. Надя рыдает так, что у меня слабеют ноги в предчувствии чего-то поистине ужасного. Чудовищного. Непоправимого.

Всего несколько метров по коридору, через комнату, в ванную. Перед глазами кровавые пятна, сердце такую дробь выбивает, что ещё бы пару секунд и точно взорвалось. Фантазия услужливо подкидывает варианты один другого мучительнее, но реальность сбивает с ног. Буквально.

Оседаю по стене, раскидывая ослабевшие конечности на полу. Смотрю, как Линда с непроницаемым лицом поливает из душа орущую дочь, стоящую в ванной прямо в одежде. На обеих ни царапины.

– Зачем?.. – всё, что могу из себя выдавить.

– Не захотела раздеваться, – поясняет, сопроводив тусклую речь вялым пожатием плеч. – Я предупредила.

– Па-па-а-а-а… – доча вновь заставляет моё сердце разгоняться, тянет ко мне ручки, ищет поддержки.

Поднимаюсь, подхожу.

– Предупредила! – строго повторяет Линда, бросая на меня сердитый взгляд.

– Па-а-а-а… – всхлипывает маленькая манипуляторша, кулачками крошечными глазки растирает.

Душа навынос. Разрыв сердечной мышцы.

Я убивал. Мне приходилось. Но хуже, чем в те минуты, я себя ещё не чувствовал.

Не без труда отбираю из цепких пальчиков Линды лейку, вставая чуть сбоку. Направляю струю воды на затылок своей кнопки, задвигаю решительно: