Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

Там, на подъемнике, я так испугалась за него. Падая, он удалялся мучительно больно, словно от меня отрезали плоть по кусочкам. Сила внутри меня никогда бы не позволила ему пострадать, хотя с другой стороны, во времени Элизы его часть допустила сожжение на костре другой половины. Наверное, здесь что-то другое, там тело и разум Тео осознанно отправили меня на смерть, но когда я горела, часть Тео поспешила навстречу моей части силы, устремилась на помощь, когда боль и смерть неотвратимо приблизились, как сегодня. 'Сила как встроенная программа, работающая на уровне инстинктов, тело и разум управляют поступками, а сила души действует как рефлекс, когда возникает боль, или приближается смерть', - озарило меня.

Мне захотелось тут же поделиться своей догадкой, я даже нетерпеливо отбросила расческу и направила пузырьки к Даниэлю, четко ощущая, что он находится близко, во всяком случае, для моего мистического таланта, по земным же меркам, напротив, он мог находиться в нескольких километрах от меня, в другой части городка. Но когда до прикосновения к его пузырькам оставалась пара мгновений, я одумалась, понимая, что веду себя как ребенок, и резко одернула энергетическое щупальце. Это было неприятно, пузырьки сопротивлялись, с его частью силы я чувствовала себя намного комфортнее. Я нетерпеливо тряхнула подсыхающими кудрями, пытаясь сбросить наваждения его близости. 'Надеюсь, он не успел почувствовать', - мелькнула в голове стыдливая мысль.

Из-за пережитого калейдоскопа событий, уснуть не получалось, я ворочалась на кровати, изводя себя то злыми, то горькими, то обнадеживающими, то лукавыми, то шкодливыми мыслями. Перевалило уже за третий час ночи, а я все терзала уставшее сознание, или оно терзало меня.

'Смерть, боль - все напополам, все вместе и едино. Надеюсь, что радость, удовольствие и счастье не входят в этот список, иначе мистическая жуткая связь станет больше похожа на брачную клятву', - угрюмо подумала я, натягивая на голову одеяло. В следующее мгновенье в спокойствие задремавшей ночи закралось постороннее ощущение, хватило пары секунд, чтобы понять причину всплеска пузырьков в крови. Мой энергетический близнец приближался. Миг спустя я поняла, что он не просто тянется отростком силы, а приближается физически, разница в этих двух ощущениях оказалась очевидной. Пузырьки взбудоражено носились по телу.

Я села в кровати, остатки дремы, слетели, будто и не ложилась, все чувства обострились. Пузырьки как обычно потянули навстречу ко второй части силы, я привычно осадила их. Мозг лихорадочно искал возможные объяснения. Часы показывали сорок минут четвертого, город спал и видел тихие осенние сны. Мы с англичанином одни бодрствовали в этом умиротворенном месте, и он шел ко мне.

'Хочет поговорить', - поняла я и, вспомнив холодные равнодушные глаза, плотно сжатые губы и заостренные черты, невольно поежилась. Видеть его однозначно не хотелось, и так бессонница замучила, а последствием очередной встречи станет еще и приступ сотрясающей злобы, без которого не обходиться ни один наш разговор.

Когда Даниэль приблизился ровно настолько, что отпали более вероятные предположения о причине его поздней прогулки, например, свидание под луной со своей пассией или одинокий перекур на морозном воздухе, я сделала странную вещь. Дотянулась энергетическим щупальцем до господина Вильсона, а затем выстроила пузырьки перед ним непобедимой невидимой стеной. Он мог их преодолеть, впитав, как губка своим телом, причем только он, никто другой в мире, но не стал этого делать. Мой жест был не бесполезной попыткой защититься или поугрожать, а указывал на крайнее нежелание его видеть. Безмолвный диалог, доступный лишь нам двоим.

Он все понял, слишком быстро, даже быстрее, чем я ожидала, немного помедлил, будто над чем-то раздумывая, и стал удаляться в обратную сторону.

Я откинулась на подушке, глядя в потолок, и в очередной раз подвергла себя мазохистской пытке нескончаемых вопросов без ответов.

.

В поисках ответов

Парила я в непонятном месте, где-то между небом и землей, парила уверенно, как будто опиралась на твердую почву. Далеко внизу под босыми ногами серебрилось нечто вязкое и прозрачное с мелкими искристыми бликами. На плечи давило странное воздушное пространство, оно не было привычного нежно-голубого цвета, а резало глаз насыщенно малахитовым оттенком. Пространство сотрясалось от громогласного, уже знакомого голоса, он снова звал меня настойчиво, зло, раздраженно, как потерянного непослушного ребенка. Я закрыла руками уши, пытаясь защититься от нестерпимого звука, и стало ясно, что сотрясаюсь лишь я одна, и от голоса резкого, въедливого, бесполого нет спасения - он громыхает прямо в моей голове. Само небо звало меня.

Сероватая прозрачная масса внизу всколыхнулась и стала подниматься широким столбом мне навстречу. Я смотрела на нее застывшими от ужаса глазами, безуспешно стараясь отодвинуться. Ближе, ближе, ближе... Ее прикосновение к коже было ледяным и омерзительным, а когда она обвила мое тело, голос заорал в голове на верхней ноте, но слов разобрать я не сумела. Я дергалась, но сдвинуться с места не могла, с таким же успехом пыталась бы освободиться кукла, подвешенная на крючок старого сундука после детского спектакля. Затопив меня почти полностью и поднявшись к лицу, вязкая серость медленно влилась в мое сжавшееся испуганной судорогой горло, тело в сопротивлении забилось, но это мало помогало. Я задыхалась от липкой ледяной субстанции скользившей уже внутри и впитывающейся в мои внутренности, а голос взорвался в голове раздирающей болью.

Распахнутые глаза уставились в назревавшее за окном утро, вокруг снова был мой номер - замысловатые торшеры, классическая мебель, без обволакивающей слизи и кричащей зелени, но пробуждение не принесло облегчения. Я продолжала задыхаться, ощупывая горло руками и пытаясь сдавленно кашлянуть. Ничего не выходило, легкие будто стиснуло жуткой тяжестью. Казалось, что кошмар все еще продолжается, я выпала уже по эту сторону сна, но его жесткие объятья потянулись следом, перемещаясь в мою реальность.

Я дергалась и металась как свободолюбивый дикий зверь с накинутым ненавистным поводком. Пыталась сбросить с груди невидимые тиски, но они сжимались с каждой секундой все сильнее. В итоге упала с кровати, но меня продолжало давить, словно гигантским прессом. Обезумевшие пузырьки носились по телу как ошпаренные, они знали, что я умираю, знали гораздо лучше, чем я сама. Заставив себя немного успокоиться, я собрала их отовсюду: из взбрыкивающих ног и закостеневшей шеи, и слабых ни на что не годных человеческих рук, обернула ими еле дышавшие легкие и попыталась скинуть невидимый груз с их помощью, но моя сила лишь слегка ослабляла давление, не принося видимого облегчения, она была не в состоянии освободить меня.

Еще крохотное мгновенье, и я бы задохнулась, но другие пузырьки вовремя ворвались в бренную оболочку моей души, заструились, смешиваясь с кровью, добавляя мощи моим собственным пузырькам, сливаясь с ними. Я почувствовала объединенную силу отчетливо и резко, она завибрировала и заколотилась во мне, вырываясь наружу, меня трясло как при обряде экзорцизма, пока давление на грудь не ослабло.

В прихожей хлопнула дверь, а я с наслаждением закашлялась, понимая, что пульсировавшая во мне объединенная энергия разорвала тиски, сдавливающие легкие.

Задаваться вопросом о том, кто ко мне пожаловал, даже в голову не пришло.

'Что ему запертые двери!' - обессилено подумала я, скукоживаясь в комок на полу и не желая открывать глаза. Пока я пыталась отдышаться, он двигался почти бесшумно, как кот на мягких подушечках лап, но я не нуждалась в слуховых и зрительных подтверждениях его приближения. Его сила действовала быстрее его тела, и это к лучшему, иначе... Думать о том, что бы случилось иначе, не хотелось.

Щупальце энергии Даниэля обволокло меня мягко, ненавязчиво, образуя невидимый кокон вокруг, принося с собой уют и спокойствие. Меня приподняло в воздухе, а затем аккуратно опустило на скомканное одеяло.

Касания силы были похожи на тончайший шелк, прогретый под лучами живительного солнца, на поцелуй нежных губ, пахнущих клубникой, на беззаботный сон грудного младенца в объятьях любящей матери, ничего лучше в мире не существовало. Совершенная нежность. Физические прикосновения не шли ни в какое сравнение, они теперь казались слишком грубыми и шершавыми.

Веки почему-то потяжелели, господин Вильсон подошел к кровати вплотную, но глаз я так и не открыла. Смесь соединенных пузырьков вливала в меня расслабленность и сонливую леность. На этот раз англичанин служил для меня не успокоительным, а скорее снотворным.

- Поспи, - властно приказал он. Резкость командного голоса прокатилась по телу неприятным отторжением, но по сравнению с ужасающим оскалом смерти, который показали мне минуту назад, все выглядело таким мелким и незначительным, что я просто подчинилась.