Джина Джинджер и утерянные конспекты (СИ) - Абрамов Владимир "noslnosl"

В данных условиях это ничего не значило. Если даже силовое поле Гарри, как она думала, сдержит «поршень», вскоре их скафандры откажут. Им придётся выбраться из них. В таком случае их мучения всего лишь растянутся на час, через который они задохнутся.

Эльдарка не стала ничего говорить детям, пожалев их психику. При этом вид у неё был обречённый, словно у приговорённого к смертной казни. Её взор замер на бластере. Она подумывала пустить его в ход в последний момент, когда воздуха перестанет хватать.

— Защита быстро просаживается… — дрогнул голос Хоггарта. Мальчик кинул на подругу панический взор, словно в поисках поддержки и спасения. — Джина, ты же умная, придумай что-нибудь.

Эйдафедель прикрыла глаза. Она готовилась к скорой гибели. Умирать ей совершенно не хотелось, но лучше погибнуть быстро, чем покончить с собой или мучительно задохнуться от нехватки воздуха.

— Вижу, что защите скоро конец, — излишне спокойно и безэмоционально, словно андроид, заметила Джина, наблюдая, как по сантиметру в секунду уменьшается диаметр поля вокруг мальчика.

Она в этот момент почувствовала себя роботом — эмоции как отрезало. Поле зрения сузилось, время будто замедлило свой бег. Мысли проносились в голове с огромной скоростью. Сейчас она представляла собой холодный чистый разум, который пытался решить единственную задачу — найти выход из опасной ситуации.

Эйдафедель ничего не могла поделать. У неё попросту не было с собой ничего, что способно уничтожить или задержать силовое поле. Единственный возможный выход — пройти дальше в главный зал, если бы проход был открыт. Но выход так себе. Сейчас она с радостью оказалась бы на борту своего звездолёта и на полном ходу летела бы подальше от этой планеты, хотя ещё полчаса назад жаждала попасть в этот зал.

Знания Джины на данный момент соответствуют уровню земного доктора наук, но лишь в узкой специализации — строении космических систем, составе планет и тому подобном. Но эти знания основаны на фундаментальных научных сведениях, которые тянут за собой много иной информации. В целом же они не прибавляют девочке никакого жизненного опыта. И всё же, Джина месячной давности и нынешняя Джинджер — это два разных человека с сильно отличающимся багажом знаний. Она принялась тихо бормотать:

— Материя состоит из энергии. Её можно аннигилировать, получив огромное количество энергии. Закон сохранения энергии говорит о том, что энергию можно превратить в материю или иной вид энергии. При этом заклинание уничтожения мусора аннигилирует его бесследно без сопутствующих эффектов наподобие ядерного взрыва… Но такое невозможно. Следовательно, оно не просто аннигилирует мусор, а перемещает лишнюю энергию в иное пространство.

Эйдафедель ничего не понимала из слов Джины, поскольку та говорила на незнакомом ей языке (на родном английском), которого не имелось в базах данных скафандра.

— Следовательно, — Джина направила руку на энергетический барьер и добавила в голос громкости для придания себе уверенности, — нас не разнесёт на кварки… ОЧИСТКА!

Заклинание уборки энергетического мусора далось ей легко. Она вложила в него все накопившиеся эмоции, а их оказалось изрядно. Весь страх, ужас, отчаяние, грусть, волнение — всё они усилили магию, а нейросеть Древних сконцентрировала Ману, используя её с максимальной эффективностью.

Проблема неофитов в том, что у них большая часть энергии рассеивается в пространстве. Коэффициент полезного действия у новичка вроде Джины около одного процента и не превышает пяти процентов. Опытный маг без концентраторов достигает КПД в десять процентов. У мастера этот показатель в три раза выше. У магистра в пять раз. А архимаг достигает КПД в семьдесят процентов. Нейросеть Древних работала с коэффициентом полезного действия равным девяносто процентов. То есть с ней чары у Джины выходили в девяносто раз мощнее, чем на голой воле без вспомогательных инструментов. Лучше КПД лишь у трансдюсера-нимба, как у Гарри — он на одну тысячную процента не дотягивает до ста процентов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Барьер полностью развеяло. Давление на защиту мальчика пропало. Но никто не успел обрадоваться — защитное поле вновь с разгона вылетело из глубины тоннеля.

Отчаяние с головой накрыло Джину. Пока щит Гарри на последнем издыхании сдерживал новую угрозу, она резко развернулась к входу в центральный зал. Переплавляя отчаяние в злость, а ту в ярость, она изрядно накрутила себя, после чего направила на дверь одно за другим два заклинания: первое для очистки от физического мусора, второе — от энергетического.

Какое же она испытала счастье, когда дверь буквально испарилась, освободив проход в тёмное помещение. Но тьма не так пугала, как давящее силовое поле.

Первой среагировала Эйдафедель. Она затолкнула в проём Джину, затем ухватила за пояс Гарри и прыгнула следом за девочкой. За их спинами силовой барьер с гулом и скрежетом встретился со стеной. И то, эльдарка была уверена, что все звуки издавали дроиды, корпуса которых разрушились.

Глава 18

Силовое поле перекрыло входной проём, он же выход, но к радости беглецов дальше оно двигаться не собиралось. Темноту помещения прорезали мощные лучи компактных прожекторов трёх скафандров.

Свет позволил узреть в центре зала серебристый саркофаг с распахнутой крышкой. Внутри он был белым и имел структуру древесины. При его виде складывалось впечатление, будто некто взял большой ствол экзотического дерева и выточил из него саркофаг, который покрыл сверху серебристым металлом. Но что нагнало на всех новую волну ужаса — саркофаг пустовал.

Внезапно все застыли, как стояли. Зал осветило тусклым светом.

Эйдафедель обратила внимание на то, что заряд аккумуляторов в скафандрах по-прежнему продолжает быстро утекать в никуда.

В этой ситуации можно было найти всего один положительный момент — им больше не грозило быть раздавленными силовым полем. Но пустующий саркофаг, неожиданный паралич, утечка энергии и включение света навевали худшие мысли. Эльдарке в сотый раз хотелось провалиться сквозь землю. Она корила себя за глупость. Что с детей взять? У них чувство самосохранения на низком уровне. А взрослой эльдарке подобное непростительно. Она пообещала себе, что если выживет, то возьмётся за ум и больше никогда не станет так рисковать.

Скрипучий голос прозвучал для всех неожиданно:

— Так-с, какая интересная группа…

Для Эйдафедель речь на языке Древних переводил компьютер скафандра. Джина и Гарри понимали речь, как родную.

Вскоре показался владелец голоса — старый эльф. Его лицо было похоже на сморщенную курагу, кожа желтая и сухая, а длинные волосы серебрились от седины. Из одежды на нём была лишь белоснежная тога. На ногах сандалии из белой древесины, из которой сделан саркофаг.

— М-да-с, весьма занимательная компания. Не такие разумные, как обычно забредают на мою планету. Обычно это или хуманы, — его взор замер на Эйдафедель, — или бесталанные смертные потомки вроде тебя… Или зеленошкурые выкидыши эксперимента этих безумных любовников…

Старик подошёл ближе к троице, позволяя разглядеть свои блеклые выцветшие глаза, взгляд которых замер на Джине. Девочка от невозможности пошевелиться испытывала неимоверный ужас. Её глаза широко распахнулись и попытались покинуть орбиты. Хотелось закричать, но горло ей не подчинялось.

— Наконец, среди потомков нашлась талантливая девица. Но не думал, что потомки опустятся до скрещивания с хуманами… Жаль, что ты всё ещё не бессмертная… — он резко обернулся, и его жадный взор впился в Гарри. — И тем удивительней видеть тебя…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хоггарт впервые ощущал себя настолько беспомощным. Сейчас у него не было ни магии, ни возможности пошевелиться. Старик приблизился к нему, полностью проигнорировав защиту — та попросту не сработала. От этого у мальчика сердце ухнуло в пятки, и он настолько отчаялся, что мысленно завопил, зовя на помощь опекуна. Он надеялся, что вот прямо сейчас Дункан явится и спасёт его… спасёт их всех. Но когда он открыл глаза, то не узрел знакомого лица. Вместо этого на него смотрела жуткая бездна стариковских глаз. От этого отчаяние затопило его с головой.