Анжелика. Война в кружевах - Анн Голон

Их разговор прервал какой-то верзила весьма добродушного вида, подошедший в сопровождении молодого человека приятной наружности:

— Нечего и говорить об этом скряге суконщике! Он не разбирается ни в изящной словесности, ни в науке. Мадам, не пренебрегайте месье Перро и моей скромной персоной, ведь мы с вами встречались у мадемуазель де Ланкло и у госпожи де Севинье.

— Ах! Я узнала вас, месье де Лафонтен и, если не ошибаюсь, месье Перро[41]. Ведь вы — интендант королевских строений?

— Да, мадам, — ответил молодой человек, краснея.

— Проходите, — пригласила Анжелика и втолкнула литераторов в одну из комнат первого этажа, служившую ей рабочим кабинетом.

«Уф!» — выдохнула Анжелика, когда ей наконец-то удалось закрыть дверь.

В последнюю секунду она заметила, что старик с редкой бородкой, воспользовавшись случаем, тоже просочился в кабинет, но воздержался от участия в разговоре, дабы не быть выставленным вон.

Анжелика прежде не разговаривала с Лафонтеном, но не раз видела этого долговязого господина в поношенном платье и в парике, побитом молью, который вечно съезжал набок. У нее возникло такое ощущение, будто их связывает давнее знакомство. По слухам, Лафонтен занимался изящной словесностью и сочинял стихи. Еще говорили, что он необычайно рассеян и настолько погружен в собственные грезы, что по прошествии трех недель ухитрился забыть о своей недавней женитьбе. Нинон любила его за острый ум и умение развлечь публику. Анжелика Лафонтену симпатизировала, хотя и не одобряла его образ жизни: она считала, что этот королевский пенсионер-прихлебатель изобретает массу хитростей, лишь бы не работать, а довольствоваться своим полунищенским существованием.

— Как и зачем вы очутились среди этого балагана? — строго спросила маркиза. — Разве вы не знали, что я уехала в Версаль?

— Напротив, мы это отлично знали и явились к вам в приемную с самого раннего утра, чтобы не пропустить вашего возвращения из тех благословленных мест. Рассказы о милости, которой вы удостоились…

— Да что это за милость, о которой мне уже все уши прожужжали?! — воскликнула Анжелика. — Черт возьми, я не единственная особа этого города, принятая в Версале! К тому же можно сказать, что я вообще была там впервые.

— Однако это не помешало королю беседовать с вами с глазу на глаз более двух часов.

— С глазу на глаз? В рабочем кабинете Его Величества помимо нас находился месье Кольбер.

— Да, и это намного серьезнее, чем если бы государь принимал вас в своем алькове. Факт редкий, неслыханный: дама в рабочем кабинете Его Величества!

— Если бы вы знали, о чем мы беседовали, то не придумывали бы столько небылиц. Речь шла о… впрочем, вас это не касается.

— Вы совершенно правы, — пошептал Лафонтен и сделал жест, означающий, что негоже простым смертным проникать в тайны богов. — Нам достаточно знать, что Юпитер встретил Венеру, и эта встреча, благословленная Меркурием, не может не всколыхнуть Олимп, ликующий после столь знаменательного события.

Анжелика рухнула на тахту и открыла веер.

— Я — не Венера, и, как бы то ни было, король не показался мне похожим на Юпитера. Что касается месье Кольбера, которого вы нарекли Меркурием, то меня ничуть не удивит, если министр, прослышав об этом, будет взбешен; он решит, что вы насмехаетесь над ним. При всех огромных возможностях этого человека невозможно вообразить, чтобы он прикрепил себе крылья на пятки.

— Я намекал лишь на его небывалую коммерческую смекалку. Вероятно, вы не знаете, что Меркурий слыл прежде всего богом торговли?

— Я этого не знала. И не сомневаюсь, что месье Кольбер тоже не знает. Сколь печально неведение! — усмехнулась Анжелика.

— Так вот почему этот безголовый министр с таким презрением относиться к литературе, — кислым тоном протянул Лафонтен.

— Решительно, вы преувеличиваете…

— Но как иначе расценивать акт вандализма, который он совершил, отобрав пенсии у трех четвертей писателей, которых поддерживал Его Величество?!

— Я слышала, будто он намерен тщательно изучить творчество каждого из них, а затем выплачивать многим из людей искусства крупные пособия, разве не так?

— А чем до той поры жить бедному поэту, у которого на все про все осталась только пожетонная плата Литературной академии[42] — тридцать два су в день?

— На тридцать су вы можете купить фунт хорошего масла, двух цыплят, дюжину яиц, кувшинчик сидра и два фунта гороха или бобов. И у вас еще останется несколько монет, чтобы выпить шоколад «У испанской карлицы», — засмеялась Анжелика. Она наконец догадалась, к чему клонит этот столь же практичный, сколь и мечтательный поэт.

Добрейший Лафонтен скорчил такую мину, какой комедиант стал бы изображать на сцене удрученное состояние своего героя.

— Увы! Дорогая маркиза, вы безжалостно точны в своем подсчете, хоть и упускаете из виду некоторые, на первый взгляд, незначительные нюансы. Чтобы получить пожетонную плату в Академии, мы вынуждены торчать там часами напролет, доказывая, что обычно не сидим без дела, как будто труд литератора можно измерить, как локоть сукна! Получается, что чем больше мы работаем, тем больше хотим есть.

Анжелика поднялась и достала из своей шкатулки увесистый кошель.

— Это поможет вам дождаться возвращения королевской пенсии, месье де Лафонтен. А что до милостей, которыми осыпает меня король, то кому, как не вам, знать, что людская молва может превратить в гору даже крошечную песчинку.

На лице поэта отразились живейшие чувства, свидетельствующие о том, что щедрость Анжелики превзошла его ожидания.

— А вы, месье Перро, — маркиза повернулась к молодому человеку, — чего вы желаете?

— Мадам, — подскочил тот, — я ничего… я не знаю… то есть… главное — это ваши желания.

— Замечательно! В таком случае я без обиняков расскажу вам, чего хочу. Я хочу, чтобы меня оставили в покое и чтобы я смогла наконец принять ванну.

— «Купающаяся Сусанна»[43], — с жаром воскликнул Лафонтен. — О! Какая дивная картина!

Маркиза направилась к маленькой двери в свои апартаменты, а поэт последовал за ней по пятам.

— Я не Сусанна, — категоричным тоном заявила Анжелика, — а вы — точно уж не старцы, не так ли?

— Отчего же — не так, — произнес вдруг третий посетитель, о котором Анжелика успела забыть.

— Что значит «не так»?

— Я — старец, поскольку вы спросили именно об этом, прекрасная дама. Меня зовут Савари, я аптекарь, и мне необходимо побеседовать с вами наедине, потому что мое дело касается короля, вас, но главным образом — науки.