Удивительные приключения Марко Поло - Вилли Майнк

Ашима вынесла одеяла из пещеры и разложила их для просушки на горячих от солнца камнях. Потом она вынула из багажа кусок полотна и медную баночку с травяной мазью.

Марко сидел на скалах с закрытыми глазами, подставив свое лицо солнцу. Он был доволен собой и своей жизнью на чужих дорогах. Путь через горы его уже не пугал. Он мечтал об охоте на пантер и белых тигров. Он пойдет один на один против хищника и вонзит острие копья прямо в хрипящую пасть. Марко — великий охотник! Он забыл о снежной буре и о неделях, проведенных в холодной дымной пещере, забыл терзавшие его мрачные мысли и страх высоты. «Вот шкура белого тигра, — скажет он Матео. — Дай ее Ашиме, чтобы она не мерзла по ночам».

В долине, окруженной со всех сторон горами, было совсем безветренно. Неподалеку от скал, под надзором конюха, паслись лошади и мулы.

Ашима разорвала кусок полотна на узкие полоски. Она подошла к Марко. Великий охотник зажмурился от солнца, но он узнал девочку по тени.

Ашима смазала все ссадины на руках Марко охлаждающей мазью и завязала полотняными лентами.

В воздухе стоял густой смолистый запах сосны — пахла не только темно — зеленая хвоя, но и стволы. Из-за кустов вылетела стая куропаток, Между камнями пробивались молодые зеленые побеги. Над миром гор и вечных льдов раскинулось голубое небо.

После недельного отдыха караван снова пустился в путь. Животные тащили тяжелые вьюки. В охотничьем селении, состоящем из восьми землянок, венецианцы купили яка и запаслись провизией на две недели.

Караван двигался к востоку. По валявшимся на земле рогам и костям можно было безошибочно определить караванную дорогу. Она вела то через перевалы, то по долинам, лугам, лесам и тропам в скалистых горах. В течение двух недель они не видели не только ни одного селения, но и ни одной хижины.

Потом они спустились с высоких гор в раскаленную пустыню Маркан-су, отделяющую Крышу Мира от плодородной равнины на берегу Кашгар-Дарьи.

Их лица, сперва задубевшие от ледяного ветра, стали бронзовыми под лучами палящего солнца, а тончайшие крупинки песка забились в поры. Время от времени они с гордостью оглядывались назад, — там в дрожащей дымке расплывались темные громады скалистых гор, и в их сердцах крепла вера в счастливое завершение путешествия.

Длинные тени от лошадей и всадников падали на песок.

БЕК БАЯНДЕР ЩЕДРЫЙ

Марко скакал на сильном белом жеребце по главной улице Кашгара. Он с некоторым пренебрежением глядел на голосистых торговцев, которые наперебой предлагали прохожим свежие фрукты, бумажные ткани, разное снаряжение для каравана, вино, шелка и многие другие товары. Базары в Кашгаре мало чем отличались от персидских, только там было меньше предметов роскоши — тафты, резных безделушек из слоновой кости, серебряной утвари, золотых украшений, драгоценных камней — короче, всего того, чем славились Багдад, Ормуз и Керман, где сосредоточивалась в основном вся торговля между Индией и Европой. В Кашгаре преобладали товары повседневного обихода.

На улицах прохожие с восхищением глядели вслед молодому итальянцу. Узкое мужественное лицо Марко с резко очерченным носом и высоким лбом выделялось в толпе не только светлой кожей и здоровым румянцем, проницательный взгляд его больших серых глаз, с жадным интересом взиравших на мир из-под мохнатых бровей, говорил об уме, смелости и фантазии.

Марко было приятно в нарядной одежде скакать по оживленному городу. Опасное путешествие через Памир не только усилило его веру в свои силы, но и укрепило те новые отношения между ним и отцом, которые родились еще в Кермане. Он больше не был тем незрелым юнцом, которого необходимо окружать особой заботой. Его приняли как равного в совет мужчин, и он знал, что на его самостоятельность никто не покушается. С его мнением считались не меньше, чем с мнением отца, дяди или Матео.

На Марко был кафтан из голубого шелка, вроде тех, что носили татарские ханы, украшенный сверкающим рубином в золотой оправе, который подарил ему его друг Матео. Обут он был в коричневые сапоги из мягкой верблюжьей кожи. Выехав из городских ворот, Марко пришпорил лошадь и галопом помчался мимо виноградников, садов, зеленых лужаек и желтого жнивья навстречу кроваво-красному, заходящему солнцу. Его охватило пьянящее чувство свободы. Перед глазами мелькали запряженные осликами тележки — с сеном, рисом, древесным углем, свежими овощами, носильщики с тяжелой кладью на спине, свиньи, верблюды. По дороге непрекращающимся потоком тянулись повозки, шли люди, гнали скотину. Жеребец размашисто бежал по жесткой, рассохшейся земле, его великолепная мускулатура так и играла под лоснящейся шерстью, а развевающаяся на ветру грива то и дело стегала Марко по груди. Юноша натянул поводья, и жеребец перешел на быструю рысь.

Вдруг Марко увидел перед собой пылающее в зареве заката облако пыли. Облако это быстро приближалось. Вскоре Марко смог разглядеть — сперва смутно, а потом все яснее — отряд татарских всадников.

Впереди скакал знаменосец. За ним — начальник сотни в расшитом золотом кафтане, следом — пять десятников, и, наконец, в строгом порядке, на маленьких быстроходных лошадках, — воины, вооруженные луками, стрелами и кривыми мечами, вдетыми в красивые ножны.

При приближении всадников погонщики, даже не взглянув на них, уводили верблюдов и ослов на поляну, а повозки сворачивали на обочину дороги. У воинов были неподвижные, застывшие лица. Копыта их коней гулко стучали по утрамбованному тракту, скрытому завесой пыли, а воздух наполнился резким запахом кожи и лошадиного пота.

Неприступные, отчужденные, проскакали мимо эти потомки степных кочевников. Порабощенные народы испытывали к ним страх и ненависть. Во всех захваченных городах — от Багдада и Новгорода до далекого Ханбалыка, резиденции великого хана Хубилая, — стояли отряды монгольских воинов, всегда готовые выступить, чтобы подавить вспыхнувший бунт по суровому закону Чагатая[23].

Встреча с монгольскими воинами заставила Марко задуматься. Он снова вспомнил горькие слова несчастного Хасан-бека: «В нашей стране больше нет красоты, ее растоптали копыта татар». Хаджи-Мухаммед, правда с присущей ему осторожностью и сдержанностью, тоже дал понять, что не одобряет чужеземного господства, хотя он лично никакого ущерба не понес. Ло Бцан, старый предводитель, бесстрастно рассказал Марко историю гибели своего племени, словно эта история была ему безразлична, словно она не трогала его сердца. Видно, он был уже так стар, что огонь ненависти в нем погас. Да и чем мог бы он поддерживать этот огонь? У чужого костра рано или поздно становишься непрошеным гостем.