Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

Он прошелся, присматриваясь к стенам. Они были грязные, как и все остальное. На них криво висели четыре картины, изображавшие сцены из «Фауста»[59]: Маргарита со шкатулкой драгоценностей; она же у входа в церковь; Зибель с цветами и Фауст в компании Мефистофеля. Последний напомнил Томми про мистера Брауна. В этой душной каморке, наглухо запечатанной массивной дверью, он был отрезан от всего мира, и зловещая власть этих архиуголовников ощущалась особенно явственно. Сколько ни кричи, никто не услышит. Это же настоящий склеп…

Томми постарался взять себя в руки и, опустившись на кровать, принялся обдумывать положение. Голова трещала от боли, а теперь еще его начал терзать голод. И тишина, эта жуткая тишина.

— Зато я увижу главаря, таинственного мистера Брауна, — сказал вслух Томми, стараясь ободриться. — А если повезет, то и не менее таинственную Джейн Финн. А потом…

А потом, вынужден был признаться себе Томми, его ждет неизвестность, и довольно мрачная.

Глава 17

Аннет

Грядущие неприятности вскоре были забыты, ибо вполне хватало неприятностей сиюминутных. Из коих самой крупной был голод. Томми обладал здоровым аппетитом, и бифштекс с жареным картофелем, съеденный за ленчем[60], казался теперь далеким прошлым. Он с сожалением подумал, что на голодовку ему никак не потянуть.

Он мерил и мерил шагами свою темницу. Раза два, пренебрегая достоинством и приличиями, он принимался барабанить в дверь. Но никто не подходил.

— Черт бы их побрал! — с негодованием выкрикнул Томми. — Они что! Хотят уморить меня голодом!

Ужасная догадка заставила его похолодеть. А вдруг это один из тех милых методов, с помощью которых Борис развязывает арестованным языки? Но он тут же отбросил эту идею.

«Это все скотина Конрад, — решил он, — это его проделки. Будь моя воля, вот уж с кем бы я поговорил по душам».

Воспоминания о Конраде вызвали в нем непреодолимое желание съездить привратника чем-нибудь тяжеленьким по его яйцеподобной голове.

Нежно погладив собственную макушку, Томми предался приятным фантазиям. Затем его осенила блестящая мысль. А почему бы не претворить фантазию в реальность? Конрад, несомненно, живет тут же в доме. Для остальных (кроме разве что бородатого немца) это исключительно место их тайных сборищ. Надо встать за дверью, а когда привратник войдет, шарахнуть его по макушке вот этим колченогим стулом или рамкой от одной из этих картинок. Конечно, полной воли себе давать не следует. Только оглушить. А затем… а затем взять и смыться. Ну, а если кто-нибудь попадется на лестнице или в коридоре… Томми даже повеселел при мысли, что можно будет наконец пустить в ход кулаки. Это было ему куда больше по вкусу, чем словесные перепалки. Ликуя, Томми осторожно снял со стены «Фауста с Мефистофелем» и притаился за дверью. В нем взыграла надежда. План был прост и безупречен.

Время шло, а Конрад все не появлялся. День или ночь — в комнате без окон не разберешь, однако часы Томми, довольно точные, показывали девять вечера. Он уныло подумал, что если ужина не подадут сейчас, то придется ждать завтрака. В десять часов надежда его покинула, и он рухнул на кровать, ища утешение в объятиях сна. Через пять минут он отрешился от всех своих бед.

Его разбудил скрип ключа в замочной скважине. Томми не принадлежал к тем супергероям, которые, едва открыв глаза, тут же могут сориентироваться, а потому для начала бессмысленным взглядом уставился в потолок, стараясь сообразить, где он, собственно, находится. А сообразив, посмотрел на часы. Они показывали восемь.

«Либо утренний чай, либо завтрак, — решил он. — Дай Бог, чтобы это был завтрак!»

Дверь распахнулась, и Томми с опозданием вспомнил о том, что собирался разделаться с этим мерзким Конрадом. Но его досада тут же сменилась радостью, ибо в комнату вместо Конрада вошла какая-то девушка, в руках у нее был поднос, который она и поставила на стол.

Томми, прищурившись, разглядывал ее в тусклом свете газового рожка. Ему показалось, что таких красивых девушек он никогда еще не встречал. Каштановые волосы отливали золотом, будто в этих пышных кудрях прятались солнечные лучи, лицо было нежное, как лепестки шиповника, и карие глаза с золотистой искоркой также вызывали ассоциации с лучами солнца.

Неожиданно Томми пришла в голову безумная мысль.

— Вы Джейн Финн? — спросил он и затаил дыхание.

Девушка удивленно покачала головой.

— Меня зовут Аннет, мосье, — произнесла она с приятным акцентом.

— Franзaise?[61] — растерянно спросил он.

— Oui, monsieur. Monsieur parle franзais?[62]

— Моего французского хватит секунды на две, — ответил Томми. — А это что? Завтрак?

Она кивнула, и Томми, спрыгнув с кровати, подошел к столу. На подносе он обнаружил булку, кусок маргарина и кувшинчик с кофе.

— Чуть похуже, чем в «Ритце», — заметил он со вздохом, — однако возблагодарим Господа за то, что он наконец-то мне ниспослал. Аминь!

Он придвинул к столу стул, а девушка направилась к двери.

— Минутку! — воскликнул Томми. — У меня к вам тысяча вопросов, Аннет. Что вы делаете в этом доме? Только не говорите, будто вы племянница Конрада, или его дочка, или даже дальняя родственница — все равно не поверю.

— Я прислуживаю, мосье. Я никому не родственница.

— Ах, так, — сказал Томми. — Вы помните, о чем я вас только что спросил? Вы когда-нибудь слышали это имя?

— Да, мне кажется, слышала. Тут говорили о Джейн Финн.

— А вы не знаете, где она?

Аннет покачала головой.

— Но не здесь, не в этом доме?

— О нет, мосье. Извините, мне надо идти… Меня ждут.

Она торопливо вышла, и в замке повернулся ключ.

«Кто ее ждет? — размышлял Томми, вгрызаясь в булку. — Если повезет, эта девушка, пожалуй, поможет мне выбраться отсюда. Непохоже, чтобы она была членом этой банды».

В час дня Аннет вернулась с другим подносом, но на сей раз в сопровождении Конрада.

— Доброе утро, — приветливо сказал Томми. — Как вижу, вопреки призыву реклам вы не пользуетесь туалетным мылом.

Конрад что-то угрожающе пробурчал.

— Да, старина, похоже, шуток вы не принимаете. Ну, ничего, не всем же нам небо дарит ум вдобавок к красоте. Так что же мы имеем на ленч? Тушеное мясо! Откуда мне это известно? Элементарно, мой дорогой Ватсон[63]. Запах лука я узнаю безошибочно.

— Болтай-болтай! — огрызнулся Конрад. — Может, тебе недолго осталось болтать.

Намек был не из приятных, но Томми пропустил его мимо ушей и сел за стол.

— Удались, мужлан, — произнес он, небрежно взмахнув рукой. — Не утомляй бессмыслицей своих речей тех, кто тебя достойнее.

Вечер Томми провел в