Первые шаги - Алексей Анатольевич Федорочев

карту до этого не делал, это процедура не простая, особенно для меня — неопытного, да и слишком выматывался в больнице. Думал, дело в неправильно сросшихся костях, их и правил помаленьку. А тут потребуется очень долгая и муторная, практически ювелирная работа, к которой теперь думаю как подступиться. Хотя не факт, что эти вкрапления как-то на репродуктивную функцию влияют, все-таки мне катастрофически не хватает образования. С другой стороны, если рассуждать логически — осколки в ребрах и руках-ногах этим целям помешать вряд ли могут, а значит, фронт работ резко уменьшается.

Источник, несмотря на нехватку времени, к весне прокачал до конца. Нет, не так. У меня закончилось восстановление источника!!! Существует масса способов точно замерить резерв, разные школы предлагают разные варианты, но мне они недоступны, так как требуют некоторой подготовки и оборудования. А интересно было бы сравнить с прошлыми результатами. Ориентируюсь на свое видение и ощущения.

Пора заняться матерью.

Восьмое марта, никому не известный здесь праздник. Символично. Глухой ночью, в обществе трех великовозрастных детей иду на дело.

— С богом!

Леха точечными ударами водных лезвий гасит уличное освещение в парке, куда выходит забор госпиталя. Пока это еще мелкая хулиганка, за которую впаяют максимум штраф. Накидываем маскировочные тряпки, сшитые дома из чего попало. Олег подходит к показанному мной месту. Здесь сигнальная линия проходит максимально высоко от земли, специально высматривал. Земеля кастует технику, которую пару дней тренировал у нас на заднем дворе, пока не стало получаться на автомате. Под забором появляется провал. Метелица в это время воздухом удерживает какую-то ворону прямо перед камерой. Камер всего две, в нашу сторону повернута одна и неизвестно, работает ли, но лучше перестраховаться. Ныряем в провал, Олег смыкает его края. Еще одна камера есть на фасаде здания, и несчастная птица перемещается на новое место. Причем даже не раскрывая крыльев. Кретины.

— Подсади!

Земеля подбрасывает меня на дерево, и я проворно взбираюсь на уровень третьего этажа. Дальше дело за Шаманом.

— Готов?

— Готов! — Ни фига не готов, но это уже не важно. Воздух уплотняется вокруг тела, заключая в кокон, а потом срывает меня с дерева и забрасывает на карниз нужного окна. Шаману, наверное, нетрудно было бы отлевитировать меня сюда от самого забора, но мощные техники применять боимся, так как не знаем всех принципов охраны. На сильные возмущения защита, если она есть, может сработать, а одаренные и просто почувствовать могут. А вот такие недолгие воздействия засечь очень трудно. Единственный слабый момент — это переброска меня с места на место, вешу я все-таки уже немало. Но при планировании решили, что госпиталь хоть и государственный объект, но все-таки не банк и не казначейство. Кстати, налоговая здесь как бы не получше музеев охраняется, пришлось мне как-то заглянуть в это заведение по делам — от защиты стены в моем спецзрении просто светились, и это без учета обычной системы охраны.

— Держишься?

— Подожди, сейчас датчик отключу… — Началась уже моя работа. Обычный датчик на стекле отключить нетрудно, если знать, как он устроен, и владеть некоторыми специальными способностями. Я, к счастью, владею.

— Есть!

Последний момент. Приложить руку к окну. Слиться с деревянной рамой, прочувствовать ее всю до последнего гвоздика, найти шпингалеты, аккуратно, маленькими смерчиками подцепить один за другим… Все. Квест выполнен. Хоть бы босс уровня не попался… Окно раскрывается с противным скрипом, который слышно, кажется, даже в Кремле. От неожиданности отшатываюсь, но Шаман страхует. Осматриваюсь, вроде чисто.

— Я пошел, прячьтесь.

Спрыгиваю с подоконника в палату, оставляя грязные следы.

Черт, этот момент я как-то упустил…

Включаю маленький фонарик и наклоняюсь к маме, с трудом разглядывая порядком подзабытое лицо.

Боже, как она исхудала…

Раскрываю мешочек с накопленными крупицами алексиума и начинаю вживлять его прямо в тело, в специально вычисленные точки. Ерундовая операция, но, проделанная сотню раз, уже не кажется простой. А еще в темноте, с фонариком в зубах — вообще жесть. Закончив, собираю всю оставшуюся у меня силу и начинаю гонять ее по истощенному организму матери, надеясь, что родственная целительная энергия разбудит наконец этот чертов источник. Не уверен, но, кажется, что-то начинает получаться.

Время.

Пошатываясь от усталости, затираю следы своего присутствия и тем же путем возвращаюсь на карниз, закрывая окно.

— Принимайте!

Измученная птица снова появляется перед камерой. У нее, наверное, будет стресс и не будет птенцов. Плевать. Парни аккуратно принимают меня у земли, и мы растворяемся в темноте парка.

Посмотрим, что теперь будет.

Интерлюдия тринадцатая

Ирина Валерьевна Вержбицкая вышла на работу из отпуска загорелая и отдохнувшая. Ах, Барселона! Там и в марте хорошо.

Вообще-то одаренным женщинам не рекомендовалось покидать пределы империи, но и в возрасте есть свои преимущества. И хотя в свои шестьдесят пять выглядела женщина максимум на сорок — сорок пять — было бы смешно выглядеть как-то иначе, имея жизнь в способностях, но из детородного возраста все-таки уже вышла. Поэтому в туристическом агентстве не стали чинить препятствий.

Возвращаться в слякотную Москву совершенно не хотелось, но надо. Официально Ирина Валерьевна числилась в госпитале администратором, но ценилась прежде всего за периодическую зарядку «лечилок» или поддержку целебных техник дипломированных коллег. И пусть ее невеликих сил хватало на одну, максимум — две бусины в неделю, даже такое подспорье иногда приходилось кстати, а оплачивалось не в пример выше основной зарплаты. За ее безотказность и готовность помочь администрация закрывала глаза на отсутствие у сотрудницы лицензии и медицинского образования, проводя оплату по каким-то своим каналам.

— Ирина Валерьевна! С выходом вас! Представляете, ваша протеже очнулась! — От группы людей в белых халатах отделилась совсем юная медсестричка и выбежала навстречу вернувшейся отпускнице. — Вчера ненадолго в себя пришла! Правда, здорово?!

От неожиданной радостной новости женщина даже сбилась с шага. Всем в госпитале было известно, как переживала Ирина Валерьевна за молоденькую целительницу, впавшую в кому, оставив круглыми сиротами двоих парней. Сама не имевшая детей, женщина часами просиживала в свободное время у койки Дарьи Васильевой, пытаясь привести ее в чувство. Такая привязанность к пациентке хотя и вызывала поначалу некоторое недоумение, но придавала строгой администраторше некий романтический ореол. Что поделать, нерастраченный материнский инстинкт. Доктор Шаврин давно уже махнул рукой на визиты Ирины Валерьевны в его отделение, вроде как закрытое для посторонних. А как она встала на дыбы, едва зашла речь о переводе больной в Петербург! Чуть ли не штурмовала кабинет главврача, убеждая, что перевозка плохо отразится на состоянии пациентки.

А вот и сам доктор.

— Ирина Валерьевна! Выглядите посвежевшей; как там в Барселоне?

— Да бог с ней, с Барселоной, Виктор Афанасьевич! Лучше расскажите, как там наша девочка!

— Девочка наша —