Милицейские истории - Виктор Наговицын

такого и не знаю! — начал было Когалымов, прибывая в шоковом состоянии от происходящего.

— Ты завтра только так следаку не говори, сразу закроет! — подытожил сотрудник собственной безопасности, проводящий оперативное сопровождение уголовных дел, возбужденных в отношении бывших и действующих сотрудников транспортной милиции.

— Я понял! Разрешите идти? — корчил из себя солдафона Когалымов.

— Иди, иди, и не дай бог ты завтра на допрос не явишься! — пригрозили напоследок Когалымову.

Вечер был скорбным, сожалеющим о дне, когда лишь подумал Когалымов пойти в милицию. Раскаивающимся за все дни, проведённые в органах. Прощавшимся с молодой невестой, которая была действительно святой, без дурных, подлых мыслей в отношении людей, не говоря уже о не одном поступке в жизни, за который могло бы быть стыдно! Для Когалымова она была как спасательный круг, что-то такое чистое, невинное, без лжи и фальши, без всего того, в чём уже плотно погряз сам Когалымов. Она всегда боролась с его пьянками, не опускала руки, пыталась спасти этого идущего ко дну молодого милиционера.

За эти пару лет в милиции он стал ужасным, грубым человеком, хотя бы потому, что, видя зло в отношении других людей, он практически не пытался этому помешать. Так и не стал тем милиционером, помогающим людям, у которых случается беда, против которых совершают преступные злодеяния. В транспортной милиции не было того потока обращений граждан, как в обычной милиции. А те, которые обращались в поездах, указывая, что их обокрали, — отговаривались им от дачи заявлений, поскольку не умел он находить жуликов. Привык к мысли, что создать подставу — это нормально! В ДПС так же — взятки да езда пьяным за рулём. Научился врать, изворачиваться, скрывать от близких происходящее с ним, заливая этого внутреннего гада алкоголем! Кем он стал к двадцати трём годам? Какой опыт приобрёл?..

В тот вечер он расплакался в истерике, он понимал, что на следующий день он сядет в тюрьму. А на зону он очень не хотел!

Глава 17

Как важно в жизни говорить: нет!

На следующее утро Когалымов одел старенькие брюки, рубашку с мыслью: «Хорошую одежду одевать не нужно, в тюрьме, вроде, забирают одежду и дают другую». Попросил папу поехать вместе с ним, чтобы он потом отогнал машину домой, на случай, если Когалымова посадят. Отправились.

Дорога была тяжёлая, несколько часов, дурные мысли в голове, но с каждой минутой он приближался к допросу. Припарковавшись у здания прокуратуры, сын попрощался с отцом простым рукопожатием со словами: «Ладно, я пошёл». Договорились, что если долго не будет выходить, чтоб тот уезжал домой. Когалымов вошёл в здание прокуратуры.

На КПП работал милиционер. Когалымов обрадовался: свои. Но после чуть ли не враждебного взгляда коллеги, после того, как лейтенант Когалымов представился и сообщил, к кому пришёл, иллюзий о милицейском братстве больше не питал. Стук в дверь кабинета следователя по особо важным делам.

— Здравствуйте! Проходите! Вы Когалымов? Удостоверение, паспорт с собой? — сразу по-деловому начал следак.

— Да, вот, тут всё, «нате», — распрощался мысленно со служебным удостоверением Когалымов.

Следователь начал с самого начала:

— Когда устроились в органы? На какую должность? Кто в то время работал в отделе из оперативников? Какие отношения были в коллективе, какие отношения с каждым из старослужащих, какую функцию выполнял? — Всё в таком духе интересовало спокойного следователя.

— Устроился тогда-то, работали те-то, отношения ровные, не дружеские, но и не враждебные. Я был стажёром, меня особо не жаловали, а некоторые и вовсе подсмеивались над моими ушами. — У Когалымова с рождения была лопоухость.

— Чем занимались в отделе? Какую работу выполняли? Какова была ваша роль в происходящем?

— Занимались выявлением, раскрытием преступлений. Повторюсь, я в этот коллектив недавно попал, три месяца был стажёром, потом получил звание младшего лейтенанта. Я больше слушал, смотрел, как старшие работают, выполнял их указания, самому мне ещё не известно было, как надо работать. На юридическом больше учили законам, теории, а практику уже на ходу черпал, — отвечал на вопросы следователя Когалымов.

— Вам известно, за что уволили тех сотрудников?

— Подробности не очень известны. В общих чертах знаю, что пошли в ночь, в засаду, кого-то поймали с бензином, что ли, но почему их тогда уволили — точно не знаю.

— Почему не знаете, они что, не рассказывали вам? — переспросил следователь, и Когалымов почувствовал, что на этом этапе он ему не поверил, а это плохо.

— Когда случились известные события в отделе, пошли слухи, и другие сотрудники меня стали предупреждать, что с теми, кого уволили, лучше больше не общаться, никаких дел не иметь. Поскольку я был молодым сотрудником, наше знакомство, так сказать, ещё происходило. Как я чувствовал, мне они особо не доверяют, а я и не стремился завоевать их доверие, вёл себя с ними ровно. Поэтому после произошедшего я старался как можно меньше с ними общаться, а потом и вовсе решил перевестись на другую службу, подальше, так сказать, от этого отдела.

— Как складывались отношения после их увольнения? Вам звонили, предлагали продолжить какую-либо деятельность?

— Они иногда появлялись в отделе, говорили, что скоро восстановятся. Я думал, так оно и будет. Поскольку сам ещё не умел работать, оперативно значимой информации ко мне не поступало, я однажды согласился отработать их информацию по краденому металлу… — Зная, по какому поводу вчера вызывали вохровца, Когалымов предположил, что именно про это и спрашивает следователь.

— Да? А кто кому позвонил? Как это было? — заинтересовался следователь.

— Я точных дат не помню, но вчера, узнав, по какому поводу вызывали вохровца, я старался вспомнить данный случай, и примерно могу сообщить, что это было тогда-то, вечером…

— Кто кому звонил? — оборвал следователь ответ Когалымова.

— Я точно не помню, но думаю, один из уволенных сотрудников звонил мне. — И правда пытался вспомнить Когалымов такую подробность, произошедшую более полугода назад.

— Так где вы находились? — рассматривал какие-то документы следователь.

— Я думаю, дома… Вечер был, скорее всего дома, — недоумевал от таких подробностей Когалымов — поди вспомни, кто кому звонил и кто где находился спустя такое время!

— Думаете? Или дома были? — начал давить следователь.

Когалымов почувствовал это давление, что следователь от слов: «думаю», «точно не помню» начинает злиться. Фразу: «Не помнишь? Посиди в камере, может вспомнишь!» Когалымов знал, поэтому старался избегать этих фраз при разговоре со следователем:

— Дома был, вспомнил, потому что мы договорились встретиться в соседнем селе. Они сказали, что туда подъедут, а я сам на своей машине отправился на место встречи.

— Так, действительно, дома были, — следователь показал распечатку местоположения