Возвращения домой: Герой - Роберт Сальваторе

— Ну и куда тогда ты прикажешь их тащить? — спросил Реджис, не скрывая своего удивления подобной холодности. В прошлой жизни, проведенной в Морадо Тополино, товары, вроде лодок и сокровищ, как и потенциальные рекруты, вроде прохвостов, захваченных Реджисом и Вульфгара, считались великим достижением.

— Вам нужно было просто бросить их в море, или убить их всех, а проклятую лодку — утопить, — ответил маг.

Глаза Реджиса распахнулись, а Вульфгар громко рассмеялся.

— Нужно было просто отвезти их в порт и покончить с этим, — объяснила Парване. — Не рассказывая о том, что вы или они хоть как-то связаны с Морадо Тополино.

— Так сделайте это сами, — предложил Реджис. — Прилив начнется после полудня и нам все равно нужно будет убрать шлюп.

— Они уже побывали тут, — напомнил им Виггельфингерз. — Теперь они нас знают.

— Вы их не убили, — прямо ответил Реджис, чувствуя угрозу, внушаемую угрюмым видом мага.

— Ну хватит. Оба, — сказала Доннола. — Это моя вина. И только моя. Реджиса нельзя обвинять в том, что он не понимает, какие изменения произошли в Морадо Тополино, пока он отсутствовал. Его — и его большого друга — действия похвальны. И даже героические, если руководствоваться старыми путями Дедушки Периколо.

— Им стоило скрыться в ночи, чтобы избежать сражения, — предположил Виггельфингерз.

— Все так, — ответила Доннола. — Но в дни Дедушки Периколо мы бы подняли бокалы хорошего вина, провозглашая великую победу и захват сокровищ.

— Мой друг говорил о вас каждый день с тех пор, как мы снова встретились, обратился Вульфгар к Донноле. — И всегда с великим уважением, как из-за любви к вам, так и из-за убежденности в том, что вы поднимите Дом Тополино к вершинам, невиданным даже при Дедушке Периколо.

— И она сделала это, — быстро ответила Парване прежде, чем Доннола успела вставить слово. — Только изменив направление.

— Я скучаю по старым временам, — пробормотал Виггельфингерз, и Доннола сочувственно глянула в его сторону.

— Что изменилось? — резко спросил Реджис, поднимаясь и останавливаясь прямо перед Доннолой. — Что тут произошло?

— Хаос, — ответила женщина. — Наводнения, множество врагов, множество героев…

— Слишком много треклятых героев, — заметил Виггельфингерз, получая усмешку от Доннолы.

— Я не смогла игнорировать подобное, — сказала она.

— Банды линчевателей? — спросил Реджис.

— Слишком много, чтобы откупиться, — пояснила Доннола. — И так много глаз следящих за… сомнительными сделками.

— Что это значит? — спросил Вульфгар.

— Это значит, что в Дельфантле сейчас опасно убивать людей, — ответил Реджис.

— Мы превратились в посыльных, — продолжила Доннола. — И поставщиков информации.

Реджис кивнул. Обдумав все тщательнее, он не слишком удивился произошедшему. Во времена правления Дедушки Периколо Доннола исполняла роль лазутчицы. Женщина, словно бабочка вертелась в обществе. Аристократия города всегда приглашала её и была рада её обществу. Она могла делать грязную работу, если в том возникала необходимость, но Дедушка Прокопио старался держать её подальше от неприятных реалий уличной жизни Дельфантла.

— Значит, мальчики на побегушках, — сказал Реджис.

— И девочки, — быстро добавила Парване, на что Реджис только кивнул.

— Я скучаю по старым временам, — снова пробормотал Виггельфингерз.

— Итак, ты заставила Морадо Тополино заниматься более безопасными делами, — сказал хафлинг, бросая хитрый взгляд на старого волшебника. — Безопасными, или менее захватывающими.

— Бум, — буркнул Виггельфингерз, раскидывая руки в стороны, словно стремясь изобразить магический взрыв.

Реджис расхохотался и кивнул.

— Я понял. Так что же делать с этими прохвостами и их лодкой?

— Я позабочусь об этом, — заверила его Доннола.

Реджис скептически посмотрел на любимую.

— Я не стану убивать их, — ответила она на этот взгляд. — Но, прошу. Больше не таскай сюда всякий сброд.

— Лучше неси больше жемчуга! — сказал маг. Казалось, его настроение значительно улучшилось. — Рынок пустует!

— Да, лучше больше жемчуга, — согласилась Доннола, и, в лучших традициях бабули дома ассасинов, поднялась на цыпочки и наклонилась, чтобы быстро поцеловать Реджиса в губы.

— Любую жемчужину, что ты пожелаешь, любовь моя, — ответил сияющий Реджис.

ГЛАВА 8

Вздох Киммуриэля

— Не сопротивляйся, — сказал Дзирту Киммуриэль.

— Я и не начинал, — ответил разбитый дроу. Его голос демонстрировал полное смирение. Он напал на Кэтти-бри! Он чуть было не убил ту, что любил больше всех на свете.

Но нет, напомнил он себе, это была не она. Это был демон, обман, созданный Ллос — все окружающее было огромным спектаклем, который разыгрывался ради того, чтобы сломать его.

И у них получилось, даже несмотря на неизбежное разоблачение.

— Ты, разумеется, чувствуешь мое осторожное вторжение. И свое отвращение к нему.

— Может быть вообще все… в тебе вызывает у меня отвращение, — дерзко ответил Дзирт со всей убежденностью, на которую был способен в данный момент. Он сосредоточился на мучивших его вопросах и старался не принимать происходящее близко к сердцу, каждый раз напоминая себе, что все вокруг — лишь обман.

Если Киммуриэля и задели слова дроу, то он, разумеется, никак не показал этого. Дзирт вообще не мог вспомнить, чтобы видел хоть какие-то проявления эмоций от своего собеседника, как положительных, так и отрицательных. Он мало общался с Киммуриэлем Облодрой. Вспомнив всех, кого он знал — или думал, что знал, ибо во что теперь можно было верить? — прежде чем великий обман Ллос обрел силу, он понял, что, вероятно, знал псионика еще хуже, чем ему казалось.

— Чего ты боишься? — спросил Киммуриэль. Дзирт вовсе не был уверен, что собеседник произнес вслух хоть слово, так изящны и умелы были его псионические манипуляции. — Расскажи мне о своих страхах, Дзирт До’Урден. И не сопротивляйся. Позволь мне помочь тебе.

— Помочь мне? — насмешливо переспросил Дзирт. Снова почувствовав в своей голове мысли Киммуриэля, он в порыве инстинктивного неповиновения отразил их стеною гнева. — Откуда ты знаешь, что помощь не потребуется тебе самому?

Киммуриэль усмехнулся. Однако его ухмылка не выглядела веселой. Дзирт понял, что она скорее была призвана выразить жалость псионика к мелким насекомым вроде Дзирта, нежели отразить любое проявление радости.