Крепость - Михаил Михеев

Наверное, впечатленный этим японец и не стал особенно сопротивляться, честно ответив на вопросы Севастьяненко. Да и то сказать, скрывать ему особо было нечего, никаких секретов и военных тайн у него не выспрашивали, и то, что он рассказал, русские все равно узнали бы. Часом раньше, часом позже, какая разница.

— Ну что же, — кивнул Эссен, когда мичман закончил. — Поздравляю вас, принимайте командование.

— Но…

— Не по чину, хотите сказать? — адмирал откровенно забавлялся. — Нет уж, молодой человек, здесь вы не правы. Взяли приз на шпагу — вам им и командовать. Остальные оказались не столь расторопны — пускай в следующий раз будут шустрее. Все, я вас больше не задерживаю. Подбирайте себе экипаж, и распорядитесь, чтобы на транспорт загрузили достаточное количество торпед и снарядов для вашего нового… Пускай будет "Стерегущий". В общем, принимайте меры, чтобы к вечеру миноносец мог идти вместе с эскадрой, и не был ей обузой. Бегом!

Глядя на то, как окрыленный мичман направляется к своему — теперь уже СВОЕМУ! — первому кораблю, Эссен усмехнулся. Мальчишка, конечно, вон как пытается как можно быстрее заняться миноносцем и, в то же время, избежать недостойной его нового статуса поспешности. Это он так считает, что недостойной. Эссен отвернулся на пару секунд, потом вновь глянул и еще раз усмехнулся. За это недолгое время мичман просто исчез, воспользовавшись тем, что начальство не видит… Молодец, из него будет толк, если не погибнет, и как раз на таких, его волей поднятых, можно будет, случись нужда, положиться. Во-первых, они ему благодарны, а во-вторых, случись что, с уходом Эссена они слишком многое теряют. Ну а раз так, значит, и драться за своего адмирала будут до конца, и не только с японцами, а и вообще с любым, в кого он ткнет пальцем. Римские императоры, люди, без сомнения, умные, не зря имели при себе лично преданных им преторианцев.

Между тем, разграбление японских складов и, параллельно, розыск успевших разбежаться и спрятаться японцев продолжался. Изредка хлопали выстрелы, слышался ядреный русский мат. На глазах Эссена пригнали и тут же подключили к погрузке кораблей троих докеров, ухитрившихся спрятаться под полом какого-то склада, где и кошке-то не пролезть. Потом прошел невнятно ругающийся и чуть покачивающийся казак с наскоро обмотанной бинтом головой. Бинта было много, и он весь промок от крови. Один из его товарищей, остановленный адмиралом, пояснил, что откуда-то сверху, с крыши, на них прыгнул одетый в черное японец. Парамон, это тот, который раненый, блокировал удар карабином, но клинок японца запросто перерубил ствол и распахал парню лицо от виска до челюсти. Хорошо еще, рядом оказались остальные, набросились на японца, и уже второй удар стал для того последним. Кто-то блокировал его прикладом, и сабля, врубившаяся в деревяшку, переломилась. А потом и сам японец получил в лоб все тем же прикладом, от чего и помер. При нем нашли много всевозможных железок — ножей, металлических пластин с отточенными краями, какие-то палки, соединенные между собой навроде крестьянского цепа, только маленькие, веревки… Да и выглядел убитый, в отличие от хилых местных солдат, совсем иначе. Невысокий, как и большинство японцев, но крепкий, жилистый, мышца развита… Все это казак рассказал быстро и уверенно, все же профессиональный воин, а потом, испросив разрешение, умчался за товарищами. Эссену оставалось лишь подумать, что им повезло. Таких солдат у японцев, скорее всего, немного. Во всяком случае, когда он воевал здесь в прошлый раз, о появлении таких черных призраков он даже и не слышал…

Вошли в порт три вымпела, уходило уже семь. Конечно, взяли не все, что могли, но время, время… Эссен не зря хотел уйти до ночи — в темноте японцы, вытесненные в город, могли, несмотря на фатальный недостаток вооружения, попытаться атаковать, а в сутолоке ночного боя потери неизбежны. Адмирал слишком хорошо понимал, что люди у него — ценнейший и практически невосполнимый ресурс, и рисковать зря не собирался, вот и уходили они на закате, а за спиной у них с грохотом взлетали на воздух объятые пламенем склады, и густо дрожал воздух над искусственно созданными залежами угля. Япония лишалась еще одной базы.

Броненосец "Микаса". Несколько дней спустя

Порт Йокохамы произвел на адмирала Того удручающее впечатление. Русские, уходя, сожгли все, что можно сжечь, и подорвали все, что можно подорвать. Даже могучие, сложенные из огромных камней пирсы оказались расколоты взрывами. Более серьезные разрушения адмирал видел только один раз, после того, как на побережье Японии обрушился сокрушительный удар цунами, также разваливший все созданное руками людей, да вдобавок повыкидывавшее на берег кучу кораблей, включая американский броненосец, который потом даже не стали пытаться спускать обратно на воду. Да, тогда и впрямь было страшнее, но все же это была стихия, неудержимая и слепая, по сравнению с которой все, что мог создать человек, выглядело откровенно жалким. Сейчас же постарались люди, и вреда они причинили ничуть не меньше. По сути, порт перестал существовать, превратившись в руины, и аккуратной вишенкой на торте выглядел сейчас обугленный остов вспомогательного крейсера, полузатопленный возле одного из причалов. Русские, словно издеваясь, не сорвали с его мачты флаг, и сейчас эта обгоревшая, почерневшая тряпка, на которой лишь красный круг показывал ее былую принадлежность, бессильно висела, демонстрируя полную беспомощность Японии.

Того скрипнул зубами. Все его труды, похоже, шли прахом. Он старался, умело блокировал Порт Артурскую эскадру, выигрывал сражения — а русские вот так, небрежно, одним движением пальца указали ему истинное место Японии в этом мире. Так гроссмейстер переигрывает пускай очень грамотного, но все же обычного шахматиста, отвлекая его внимание позиционной войной, а затем единственным внезапным ходом перехватывая инициативу. Русский флот не имеет столь древних традиций, как британский, но все же он существует и эффективно действует уже двести лет. И опыта у русских намного больше, в результате они минимальными силами поставили Японии если не мат, то очень тяжелый шах. И всего-то потребовался один корабль в нужное время и в нужном месте. Как следствие, тактический успех под Порт Артуром так и остался тактическим, и сейчас Япония вынуждена переходить от наступления к обороне. И все из-за единственного корабля, скорее всего, рейдера вроде "Осляби", которыми так увлекались русские. И Того понимал — как и любой обороняющийся, он будет на шаг отставать от них, если, конечно, не сможет перехватить. Вот только как? Захватив, как минимум, один угольщик, русские получили фактически неограниченную автономность, и теперь охотиться за ними стало еще тяжелее.

Словно в доказательство его размышлений, на берегу, там, где располагалась одна из береговых батарей, сверкнула вспышка, и взлетело густое облако дыма. Еще через несколько секунд до кораблей донесся грохот взрыва. Чуть позже Того узнал, что проклятые русские заминировали батарею, и в результате как только отправленные оценить ее состояние моряки попытались открыть дверь порохового погреба, он взлетел на воздух, унеся с собой жизни двух десятков японцев. Не увальни из местного гарнизона, прошляпившие все, что можно (впрочем, у них и не было шансов противостоять русским, так что известие о сеппуке, которую сделал себе комендант базы, было встречена Того неодобрительно), а отлично подготовленные моряки, прошедшие огонь и воду. Пришлось еще и разминированием заниматься. Хорошо еще, что всюду оно было проведено по одной схеме — натяжной взрыватель и веревка, привязанная за ручку двери. Справились быстро, хотя, конечно, батареи все равно оказались небоеспособны — без прицелов особо не постреляешь. Последнее адмирал воспринял стоически, не так уж и нужны они теперь, эти батареи. Русские вряд ли придут сюда еще раз, им просто нечего делать в Йокохаме, поскольку благодаря их действиям эта база стала полностью бесполезной. Сейчас в ней было невозможно базироваться даже миноносцам, один из которых русские увели со всеми потрохами. Позор!

На фоне происшедшего с портом, разрушения в пострадавшем от близких взрывов и разразившегося затем пожара городе волновали Того значительно меньше. К тому же, сама конструкция большинства японских домов была такова, что можно было с уверенностью сказать: быстро сгорели — быстро отстроятся. Хуже было другое — уголь. По пути сюда японские броненосцы спалили в своих ненасытных топках большую часть кардифа, и теперь им требовалось как можно скорее пополнить его запасы. Вот только в Йокохаме пополнить запасы теперь не представлялось возможным. Склады горели до сих пор, потушить их пока, несмотря на все усилия, не могли. Даже просто приблизиться не получалось — впечатления были такие, что подходишь к гигантскому кузнечному горну. Черный едкий дым и клубящееся марево раскаленного воздуха поднималось вверх на сотни метров. А снизу к месту пожара тек могучий поток свежего воздуха, да с такой силой, что несколько неосторожных пожарных были втянуты его напором в эту топку. И теперь перед японским адмиралом возникал логичный вопрос, что делать дальше и где взять так необходимый для дальнейшего плавания кардиф.