Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

Матвей наконец оторвался от бокала, глянул в проницательные иронично-спокойные глаза полковника.

— Да, информация у нас поставлена неплохо.

— У кого — у нас?

— У военной контрразведки. — Матвей остался невозмутим. — Продолжим тему. В освобождении Ариставы участвовал и я, на правах исполнителя. Таким образом, я уже работаю на «Чистилище», хотя знаю только одного человека. — Матвей помолчал. — Очень неординарного. Но буду, наверное, знать всех.

— Не сомневаюсь. Только не слишком ли быстро ты внедрился в «Стопкрим»?

— Я не внедрялся — меня просто вычислили и предложили работать на них. В общем, о моей причастности к «Смершу», как оказалось, знает, кроме вас и Анатольевича, по крайней мере еще один человек.

Ивакин крякнул, откинулся в кресле. Матвей поспешил его успокоить:

— Я не могу винить в утечке информации ни вас, ни начальников ГУБО. Человек, который вышел на меня и предложил работать на «Чистилище», скорее всего живет за гранью пяти чувств. Но об этом мы поговорим позже, я и сам еще не все понимаю. Батальон «Щит» потревожил я. Вывод: в похищении оружия из «Арсенала» участвовала команда «Щита». Я оставил на складе маяк и филера ММ, изъяв в качестве вещдока автомат «гном» и два пистолета «волк-2». Кстати, навел меня на «Щит», вернее, дал точные координаты тот же сотрудник «Чистилища».

Ивакин покачал головой:

— Навел тень на плетень… извини, это я себе. Честно говоря, таких удач я не понимаю. А если не понимаю — боюсь.

— Сэлф мейд, как говорят американцы: удача делается собственноручно. «Щит» теперь ваша забота. А у меня появился реальный шанс укусить мафию. Иными словами, я попробую выйти на Купол.

Ивакин молча выпил еще бутылку пива, поковырял остатки раков, отодвинул тарелку.

— Вообще-то, если дела обстоят так, как ты говоришь, можешь в любое время сойти с дистанции. Задание выполнено до команды «в ружье», естественно, свидетелей брать придется живыми. Дикой не хочет тобой рисковать и предложил дать «губошлепам» отбой.

Матвей посмотрел на Ивакина сквозь бокал.

— Борис Иванович, вы знаете меня достаточно хорошо…

— Потому и не согласился с шефом. Во-первых, ты первый перестанешь себя уважать, уйдя в тень, а во-вторых, руководители ГУБО поверили в тебя.

Неожиданно зазвонил телефон. Ивакин вздрогнул, с удивлением воззрился на белый аппарат фирмы «Саундизайн», соединявший в себе часы, будильник, магнитофон, радиоприемник и телефон. Заметил взгляд Матвея, кривовато улыбнулся:

— Синдром застигнутого врасплох любовника… Но мне никто не должен звонить. Вообще никто не должен звонить, это телефон моей личной «горячей линии».

— Как в анекдоте: не может быть, чтоб Петька помер, он нам еще должен. Возможно, это шеф?

Борис Иванович оценил шутку, снял трубку:

— Слушаю.

В трубке зачирикали воробьи отбоя.

Контрразведчики молча смотрели друг на друга.

Ровно в одиннадцать вечера Матвей нырнул в благоухавшую свежестью постель, предвкушая удовольствие чтения, и в этот момент дверной замок сыграл марш непрошеного гостя. Матвей замер, непроизвольно сжимаясь и вызывая секундный стресс. Но интуиция сигнала тревоги не подала: звонивший опасности не представлял. Напротив, пси-фон его был добрым и, судя по «цвету» ауры, сам нуждался в защите.

Недоумевая, Матвей накинул халат и открыл дверь. Перед ним стояла Кристина. Не то чтобы зареванная, но явно пустившая недавно слезу.

— Явление Криста народу, — сказал Матвей первое, что пришло в голову, встревожился: — Что случилось?

— Может быть, впустишь? — Кристина оглянулась, зябко передернув плечами. Матвей отступил в сторону, запер дверь. Кристина молча прошествовала в ванную, закрылась. Послышался плеск воды.

Почесав в затылке, он зажег газ на кухне, поставил чай, достал хлеб, масло, сыр, сделал бутерброды, и когда гостья, приведя себя в порядок, вошла в комнату, то увидела чай в пиалах, конфеты и бутерброды.

— Извини. — Девушка смутилась, перехватив его взгляд, уколовший голые коленки; одета она была в бело-голубой блузон, не годившийся для вечерних прогулок; на шее алела свежая царапина.

— Кошки? — Матвей придвинул второе кресло ближе к столу из полупрозрачного пластика. — Или зацепилась за что?

Кристина села, попытавшись натянуть блузон на колени.

— Жорж. Пристал вечером… — На глазах ее мгновенно набухли слезы. — Вдвоем с одним… девочек выгнали… Если бы не Катя… — Она не выдержала и разревелась. — Сказал: все равно будешь под… а твоему ха… хахалю ноги повыдергаю…

Матвей достал полотенце, молча опустился на колени и принялся вытирать лицо Кристины. Она уткнулась носом в его плечо, затихла. Потом обвила шею руками и поцеловала. Тогда он подхватил ее на руки, понес в спальню. На пороге она напряглась, вглядываясь в его лицо потемневшими глазами.

— Если боишься — не делай, — шепнул Матвей.

— А сделал — не бойся, — улыбнулась Кристина. — Старое студенческое правило, мне его уже сообщили.

— Я серьезно. Ведь ты меня не знаешь.

— Какой вы галантный кавалер, — фыркнула Кристина. — Только не думай, что я тороплюсь завести семью. Семья — это, по обыкновению, руины любви.

Теперь фыркнул Матвей, и они захохотали — шепотом, целуясь, сжимая друг друга в объятиях, растворяясь друг в друге, в разгорающемся огне страсти и нежности.

В два часа ночи они пили кофе с молоком. Кристина с влажными после душа волосами щеголяла в рубашке Матвея, а он перекинул через плечо простыню и теперь смахивал на молодого римского патриция. Гостья только теперь смогла разглядеть своего нового друга и подивиться текучей игре мышц при каждом движении. Удивительное ощущение силы и уверенности исходило от всего облика Матвея, передавалось девушке и вселяло спокойствие и радость.

— Вряд ли мы уснем после кофе, — застеснялась Кристина под красноречивым взглядом хозяина. — Кстати, ты все еще продолжаешь видеть свои сны?

— Не каждый день, но вижу.

— Я за это время прочитала массу литературы. По Лангедоку, в тебе заговорил паратекст, высшие письмена души, то есть глубокая психологическая программа. Ты или твой род закодированы, и, если окажешься слабее, можешь даже сойти с ума.

— Я уже сошел, — проворчал Матвей.

Кристина покраснела, но глаз не отвела.

— Ты, наверное, считаешь меня…

Матвей остановил ее поцелуем, унес поднос с кофейником и чашками. Пришел, погасил свет.

— Я лягу на диване, спи. Не боишься, что я глубоко… это… психический?

Девушка засмеялась, соскочила с кровати, потянула его за волосы, обняла.