Громов: Хозяин теней - Екатерина Насута

поглянь, — нам в руки суют кругляш, потом — червей, на ощупь оказавшихся кусками верёвки. — Это как?

— Никак, — Савка старается быть честным. И я его поддерживаю.

— Это ж верёвка висельника! Убийцы! — шипит Метелька и зарабатывает щелбан, но такой, для порядку, чтоб место своё знал.

— Всё равно, — Савка упрямо поджимает губы. — Пустая…

— Клади, — мужик кивает и снова лезет в машину. На сей раз вытаскивает штуковину, похожую на небольшую кастрюльку. И с ручками. От штуки исходит слабое свечение, причём из нижней её части. А сверху тоже что-то есть. И мужик водит этой кастрюлькой над разложенными вещами, глубокомысленно цокая языком. Вот на иконке, на которую указал Савка, устройство слабо пикнуло.

— Точно… пустое… — Метелька искренне удивлён. А вот мужик скорее доволен. Проверка удалась? — Это же ж верное средство… это же ж…

Небось, его клок.

Или купленный, или добытый немалыми усилиями и отданный для эксперимента. Потому и обидно, что оказался амулет барахлом. И что теперь Савка об этом знает.

— Хорошо… — мужик смахивает все вещи обратно в коробку, которую суёт Метельке с коротким приказом: — Верни на место. А теперь ещё кой-чего глянь. Не боись. Мы своих не обижаем…

Савка, может, и поверил бы.

Да и… не свой он.

И близко.

Теперь из кабины появляется сверток, который даже сквозь ткань излучает силу. И свёрток этот снова расстилают на капоте. Внутри нет той прежней россыпи.

Какой-то… кубик? Нет, скорее на шкатулку похоже, квадратную и высотой с палец. Грани гладкие, будто стеклянные. Нет, наощупь не определить.

Просто гладкие.

И рамочка… да, с сантиметр. Она тёмная. А то, что под этой рамочкой вот, светится. И ярко.

— Светится, — говорит Савка, убирая руку. — То, что внутри.

Мужик хмыкнул и коробку в сторону отодвинул. Следующий прямоугольник очень уж вида характерного. Да и под пальцами чувствую металл, расписанный чеканкой. Камни опять же.

Икона?

Скорее всего.

Металл тусклый, а вот там, под ним, под драгоценным облачением будто искорка бьется. Слабая-слабая. Ей тяжко под металлом.

— Освободить надо, — Савка озвучивает мои мысли. — Сам оклад, он пустой, но вот икона… или оклад освятить надо. Намолить? Не знаю. Может, тогда получится. Сил в иконе было много, но раньше, давно. А теперь почти повышли.

— Коллекционеры хреновы, — произносит мужик в сторону. — Оклад, стало быть…

А я понимаю, о чём он. Здесь иконы — не просто доски с ликами святых и позолотой. Здесь они и вправду имеют силу, ту, что принимают от людей. Батюшка Афанасий не зря каждые две недели меняет. Одни снимает, в храм убирая, а другие из храма достаёт.

Верно, там, в церкви, они и пропитываются верой ли, силой ли.

В общем, получают то, что способно защитить от теней. А вот в коллекции… если старая икона, редкая, но заперли там, где ни молитв, ни людей. Могла ли погаснуть?

Легко.

— На ещё…

Это что-то совсем маленькое, но до того яркое, что Савка убирает руки за спину и сам, без моей подсказки, головой трясёт.

— Это… не надо трогать.

Потому что свет яркий и какой-то злой. И главное, сам мужик держит хреновину за верёвочку, осторожненько так, кончиками пальцев. Стало быть, что-то да знает. Потому и ответу Савки не удивляется, но вытаскивает из кармана коробок, куда штуку и отправляет.

Ну а старый револьвер, тронутый ржавчиной, и какая-то статуэтка пусты.

— Молодец, — мужик доволен. Он раскладывает вещи по кучкам и те, на которые Савка указал, бережно оборачивает несколькими слоями ткани. И ткань особая, потому как свечение гаснет. Штука на верёвке — медальон или ладанка? — укладывается отдельно. А вот пустое — в коробку, которую Савке изначально выдали.

И на сей раз его уже не перепроверяют.

Интересно.

— На от, — мужик убирает всё и вытаскивает очередной пакет. — Ешь.

Куличи.

Не теплые, но мягкие, щедро посыпанные сахаром. И Савкин рот наполняется слюнями. Но у него хватает силы воли не набрасываться сразу.

— И вот еще, — мужик опускается на корточки. — Дар твой, парнишка, хороший… и в нашем деле полезный.

Это в том, в котором материальные ценности одних граждан перераспределяются в пользу других? И не с добровольного согласия.

— А потому подумай. Что тебя тут ждёт? Будешь сидеть, потом сплавят на фабрику…

Ложь.

— И загнёшься ты, как честный работяга. А вот у нас будешь уважаемым человеком…

Пока не повяжут.

Нет, я подробностей не знаю, но чуется, что не всё тут столь однозначно.

— А это, — он вытягивает что-то из нагрудного кармана и суёт Савке. — Это чтоб тебе думалось легче. Ты же…

Метельке достаётся щелбан.

— Чтоб приглядывал. Ясно? И узнаю, что хоть крошку отнять посмел, лично шею сверну… ну да, будет что, я свистну… лады?

— Лады, — Савка даже руку пожимает, гладкую такую, совершенно непролетарскую наощупь. И преисполняется чувства собственной значимости.

Вот дурень.

Глава 12

Глава 12

«…к празднованию именин Божьей милостью Государя откроют двери триста сорок семь едален, в которых состоится раздача подарков малоимущим. Подарок будет включать в себя платок полфунта сахару, полфунта изюму, фунт орехов калёных, полфунта конфет производства фабрики купца Лаврова, тако же платок женский печатный по особому эскизу…»

Ведомости.

Обратно Метелька идёт неспешно, то и дело оглядываясь на Савку. И видно, что ему крепко случившееся не по вкусу, но…

— Поделись, — приказываю Савке.

И тот вцепляется в пакет, явно не слишком согласный. Калачей в нем пару штук. И Савка уже успел усвоить,