Приглашение - Джуд Деверо

— Вильям как пилот — так себе.

— Ах, вот как. Но я уверен — вы сможете нанять других. У него, кажется, есть молодые кузины, которые летают? Вспоминаю, что некоторые из них летают здесь.

— Мне больше нравится летать самой, — сказала она, опустив голову.

Эдвард тут же увидел, как обидел ее.

— Конечно, вы и сами можете. Простите меня.

Я не хотел ничего такого сказать. Вы годами живете без отдыха. А я вот-вот отойду от дел. Поэтому я и думаю, что эта дорога подходит и для других.

Он возражал так горячо, что было ясно, что он отступил, только щадя ее чувства. Опять воцарилось неловкое молчание. Джеки, опустив голову, крошила на тарелке рыбное блюдо. Она заказала рыбу, потому что не могла справиться с вилкой, ей казалось неудобным просить мужчину нарезать ей отбивную. Только Вильям… Прекрати! — приказала она себе.

Эдвард до конца не понимал, что обидного он ей сказал. Когда его жене исполнилось сорок — скоро и Джеки будет столько же — она два дня плакала. Она сказала, что молодость кончилась, и что она не хочет быть женщиной среднего возраста. Может быть, в этом трудность и у Джеки. Ей не хочется встретиться лицом к лицу с фактом, что у нее теперь не может быть детей. Вот-вот газеты перестанут писать истории о том, что она, самый молодой пилот, сделала то или другое. Может быть, ухудшилась острота зрения или ее реакция. А может, видя, как пилоты помоложе делают все очень хорошо, и как стареет собственное тело, она впадает в гнев. Часто именно возраст заставляет кого-то впервые рассердиться.

«Может быть, — думал он, — она беспокоится, привлекательна ли еще для мужчин или нет».

— Мне нравятся зрелые женщины, — сказал он, — они больше разбираются в жизни. — В его глазах промелькнула искорка. — Они не ждут от мужчины чрезмерного.

Он намекал на себя, но Джеки этого не поняла.

— Вы хотите сказать, женщина постарше знает, что она найдет в муже, чтобы больше не ждать прекрасного молодого человека, который покорит ее?

Это было совсем не то, что он подразумевал, и уж совсем не то, что он сказал. Временами казалось, что ее что-то волнует, но он не так хорошо ее знал, чтобы разобраться, в чем тут дело. И он решил, что лучше просто сменить тему.

— Я собираюсь когда-нибудь совершить кругосветное путешествие, — сказал Эдвард, решив, что говорить о путешествии приятнее, чем говорить о старости.

— Что вы говорите?! — воскликнула Джеки, придавая своему голосу хоть немного интереса. Она знала, что он не собирался унизить ее, говоря, что ему нравятся зрелые женщины. Она — женщина зрелая. Тогда почему же эхом в ее ушах звучат слова Вильяма: «Я очень хочу на тебе жениться, а детей у тебя будет столько, сколько ты захочешь». Он ведь не сказал: «…столько детей, сколько тебе позволит иметь возраст до климакса». А сможет ли зрелая женщина заиметь дюжину ребятишек?

— А вы когда-то были моряком? — заставила она себя задать вопрос.

Этот вопрос озадачил Эдварда, сообразившего, что она думает, будто говоря о кругосветке, он собирается сам управлять судном. Принимая во внимание ее мастерство в управлении самолетами, было понятно, что она предполагает и в других способность к тому, что умеет делать сама.

— Я имел в виду, что собираюсь отправиться в круиз вместе с несколькими сотнями других пассажиров.

— А-а, — протянула Джеки в ответ, и это было все. Она бывала в городах, когда туда в порт заходили корабли, совершавшие круизы, и внезапно каждый магазин, каждый ресторанчик начинал буквально клубиться от туристов, скупающих все, что могло быть названо сувениром.

— Поедемте со мной, Джеки, — сказал Эдвард, удивив и себя, и ее.

— Что?!

— Я все бумаги оформлю, все оплачу. Я не жду, что вы за меня выйдете замуж. Я куплю нам отдельные каюты, и мы будем путешествовать компаньонами, друзьями. Вместе поглядим на мир. Или даже так — вы поглядите на мир во второй раз. — Он наклонился над столом и взял ее руку в свою — большую и теплую. — Я знаю, мы можем быть друзьями. Я так много о вас читал, хочется все узнать о вашей, такой напряженной, жизни. Особенно о том времени, когда вы перевозили обожженных детей в больницу и вас пригласил президент. Должно быть, вы прямо начинены такими историями.

— Не лучше ли взять с собой радио?

— Простите, не понял.

— Брать меня с собой, чтобы я рассказывала всякие истории — это все равно что иметь с собой радио. Вы можете накормить меня обедом — и я включена. Купите мне безделушку, и вы уже имеете рассказ. Оплатите весь круиз, и вы избавлены от скуки на корабле, где месяцами совершенно нечем заняться.

Когда она закончила речь, он сидел, распрямившись на стуле, с каменным выражением лица. Это был скорее вид бизнесмена, чем вид человека, обедающего с хорошенькой женщиной.

— Извините, — сказала она, глубоко вздохнув. — Мистер Браун, я не имею в виду ничего обидного, но я думаю, что вы влюбились из-за восторгов Терри по поводу того, что мне удалось совершить в жизни. А я женщина, точно такая же, какой была и ваша жена. Я не общественный институт, а уж тем более — не особенно хорошая рассказчица. Я живу напряженно и не намереваюсь уходить на покой.

О Господи, но так она испортит все дело. Это очень приятная личность, наподобие Терри. Но почему у нее такое чувство, что девяносто процентов интереса к ней у Терри и Эдварда основано на ее славе? Какая другая причина могла быть у этого человека, чтобы приглашать ее? Уж определенно она не самая красивая незамужняя женщина в городе. Тогда почему он интересуется именно ею?

И он уже ответил на этот вопрос: ему нужна компаньонка. Ему пятьдесят пять лет, он устал искать длинноногих женщин, чтобы начать семейную жизнь. На этом этапе своей жизни он хочет иметь кого-то, с кем можно поговорить, а кто лучший кандидат для этого, как не женщина, облетевшая весь мир и «начиненная историями»?

После отповеди Джеки вечер уже нельзя было спасти. В неловком молчании они провели остаток ужина.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Джеки вернулась домой, она не удивилась, увидев, что дом не освещен, и нигде нет признаков присутствия Вильяма. Что он тут должен дожидаться?

Она встряхнула головой, чтобы в ней прояснилось. Между ней и Вильямом ничего нет, вообще ничего, и ничего не будет. Он сказал, что ее любит, хотя она делала все возможное, чтобы удержать его от этой любви. Она вспомнила, как летая на самолете вверх дном, довела его до болезни. Даже если она не сможет вернуть его любовь, не очень вежливо с ее стороны быть такой противной во всем остальном.

Когда она направилась в кухню, ей казалось, будто каждый фут ее тела весит не меньше тысячи фунтов. В мозгу беспрерывно раздавалось эхом: Вильям, Вильям, Вильям. Казалось, он был всем, о чем она была способна думать, а кроме того — под запретом. Запретный плод в райском саду — это он.