Династия Тюдоров - Татьяна Купер

Третий по счету суд над Джейн, ее мужем Гилфордом Дадли и его четырьмя братьями, а также над архиепископом-реформатором Томасом Кранмером состоялся 13 ноября. Он проходил в зале Гилдхолла под председательством сэра Томаса Уайта, мэра Лондона, и Томаса Говарда, герцога Норфолка. Осуждение стало лишь юридической формальностью – обвиняемые уже были лишены всех гражданских и политических прав и не отрицали своей вины. Все они были приговорены к смерти: мужчины к традиционному «подвешиванию, потрошению и четвертованию», а Джейн – к «сожжению заживо или обезглавливанию, на усмотрение королевы». Главным ее преступлением было то, что она подписывала документы как «Джейн, королева».

Восстание Томаса Уайетта-младшего

В момент восхождения на престол Марии было уже 37 лет. Время неумолимо подстегивало ее, и она пожелала выйти замуж и родить детей, таким образом оставив после себя католического наследника и отстранив от прямого престолонаследия протестантку Елизавету. Теперь она была самой выгодной невестой в Европе и могла выбрать себе кого пожелает. Именно вопрос замужества будет доминировать в течение первого года ее правления, вынося на обсуждение вопрос, может ли женщина быть и правителем, и женой. К тому же до сих пор оставался нерешенным баланс власти королевы и ее будущего мужа. Если Мария выйдет замуж, появится ли в Англии король? С этим вопросом страна еще не сталкивалась никогда.

16 ноября 1553 года, всего через месяц после коронации, лорд-канцлер Стефан Гардинер от имени Палаты Общин обратился к Марии с ходатайством, чтобы она выбрала себе мужа среди англичан, так как аристократов пугала зависимость Англии от иностранного принца или короля. Поэтому парламентская делегация пространно объяснила Марии все недостатки, трудности и опасности брака с иностранцем. Перспективными претендентами, подходящими по вере и происхождению, были упомянуты англичане Эдуард Куртене, граф Девон, правнук английского короля Эдуарда IV, и Реджинальд Поул – кардинал, потомок английской королевской династии Плантагенетов, католический архиепископ Кентерберийский.

И тут в королеве взыграла тюдоровская строптивость. «Никогда раньше Парламент не обращался так к королю,– огрызнулась она. – Такая манера неприемлема и неуважительна». Больше всего ее разозлило то, что ей предложили выбрать в мужья своих подданных. Ведь добрая христианка должна любить мужа и полностью ему подчиняться. Как же королева может подчиняться своему собственному подданному? Только брак с иностранцем позволит ей отделить обязанности жены от долга королевы Англии, и тогда она сможет любить супруга и полностью подчиниться ему – правда, с одним уточнением: «Я не позволю ему вмешиваться в дела королевства». К тому же Мария подчеркнула, что государству и королеве нужен не брак с англичанином, а династический союз с мощной дружественной державой.

Тут следует рассказать более подробно о первом английском женихе, так как он сыграет немалую роль в планах будущего восстания. Эдуард был сыном Генри Куртене, 1-го маркиза Экзетера, казненного в 1539 году Генрихом VIII – за поддержку католического восстания во времена Реформации. Его жену, Гертруду Блаунт, маркизу Экзетера, вместе с двенадцатилетним сыном Эдуардом бессрочно заточили в Тауэр, лишив всех земель и титулов. Маркизу, правда, выпустили уже через год, в то время как мальчик, будучи правнуком Эдуарда IV, считался серьезной угрозой трону. После довольно счастливого и благополучного детства он долгие годы оставался за решеткой, так и не получив набора навыков поведения, считающимися нормой для молодых людей его круга, хотя матери было разрешено нанимать для него частных преподавателей.

19 февраля 1547 года юный король Эдуард VI помиловал всех узников, осужденных при его отце – кроме шестерых «особо опасных» преступников, в числе которых оказался и кузен короля, двадцатилетний Эдуард. Его считали если не будущим вождём, то по крайней мере будущим знаменем католической оппозиции. В действительности, хотя и воспитанный в католичестве, он не имел твёрдых религиозных убеждений, прагматически следуя тому вероучению, которое навязывалось в текущий момент. В поисках путей к освобождению Куртене даже предпочёл открыто примкнуть к партии протестантов, и средством такой декларации стали его переводы итальянских протестантских книг. Но даже это ему не помогло, и его продолжали держать в Тауэре – династическая политика оказалась сильнее духовной конформации.

Но теперь, при новой власти, его мать Гертруда Блаунт ходатайствовала об освобождении сына из тюрьмы. Так как она была близкой подругой Марии, та выполнила просьбу и уже 22 июля, буквально через три дня после возвращения Марии в Лондон, тот был освобожден. Эдуард был на 10 лет младше королевы, и вскоре она сделала его своим фаворитом, подарив ему титул графа Девона и произведя в рыцари Бани. На ее коронации он торжественно нес государственный меч и уже видел себя в роли мужа королевы.

Однако его мечтам не суждено было сбыться – Мария с возмущением отвергла все петиции Парламента. Она наметила для себя более подходящего кандидата – своего кузена, овдовевшего императора Карла V, который однажды уже был ее женихом. Однако 53-летнего мужчину, страдающего подагрой, катаральным воспалением и геморроем, не интересовал новый брак, и вместо себя он предложил своего единственного сына Филиппа, правящего Испанией от его имени. Филипп был ревностным католиком и маниакально-одержимым гонителем протестантов, и впоследствии снискал себе славу самой одиозной и мрачной фигуры в европейской истории тех времен. Однако для королевы, нуждавшейся в муже, который бы не покусился на правление страной, среди немногих существующих кандидатов Филипп был наилучшим. Начались брачные переговоры, и в сентябре 1553 года Мария получила портрет будущего мужа работы Тициана.

Итак, Мария пошла по стопам собственного отца, заключив союз с Испанией – одной из самых могущественных держав Европы. Брак ее родителей, Генриха и Екатерины Арагонской, был элементом политической стратегии, и Мария подошла столь же прагматично и к собственному замужеству.

Однако реакция народа на выбор испанского кандидата оказалась совершенно иной. Как только слухи о предстоящем браке с Филиппом просочились из дворца на улицы, вся лондонская чернь и дворянская оппозиция взбудоражились. Народ не доверял испанцам, а дворяне-протестанты к тому же опасались преследований. Появилось много недовольных, на что королева отреагировала резким заявлением, что Парламент «не привык слышать такие разговоры в отношении английских королей», а что касается ее брака, то «она выберет того, кого вдохновит для нее Господь».

Но недовольство росло и вскоре возник тайный заговор, получивший название «восстание Уайетта». Его предводителем был Томас Уайетт-младший, сын известного поэта и посла Томаса Уайетта, дальнего родственника Анны Болейн, когда-то в нее влюбленного. Вообще-то Уайетт-младший ничего не имел против самой Марии – он даже поддерживал ее в борьбе с герцогом Нортумберлендом, когда тот пытался протолкнуть на престол свою невестку леди Джейн Грей. Но свадьба Марии с испанским принцем меняла многое. Дело в том, что несколько лет назад он, в составе делегации, сопровождал своего отца в Испанию, где на него неизгладимое впечатление произвела испанская инквизиция. Поэтому он понимал, что испанское правление не сулило английскому народу ничего хорошего.

Ядро заговора составили некоторые депутаты Парламента, среди которых выделились четыре главных лидера – сам Томас Уайетт-младший, имевший обширные владения в Кенте, сэр Джеймс Крофт из графства Херефордшир, и сэр Питер Кэрю из Девона, а также Генри Грей – в надежде вернуть корону своей дочери Джейн. Все, кроме Томаса, принадлежали к высшему классу английского общества. Хотя крупнейшие деятели времён Генриха VIII и его сына Эдуарда VI, дожившие до ноября 1553 года, благоразумно предпочли остаться в тени. Заговорщиков также поддержал французский посол Антуан де Ноаль, который понимал, что возведение испанского принца на английский престол тоже не сулило Франции ничего хорошего.

Роль Эдуарда Куртине в организации восстания так и осталась неизвестной, но он бесспорно был посвящен в планы заговорщиков и даже должен был стать «знаменем» девонского мятежа. Существуют свидетельства, что он регулярно встречался с Питером Кэрю и накопил в своем лондонском доме целый склад оружия. Но заговорщики понимали, какой риск представляет опора на слабого духом, легко поддающегося на уговоры человека. Французский посол Ноаль не раз предупреждал их об этом риске и настаивал, чтобы они держали свои оперативные планы в тайне от него.

Впервые заговорщики встретились в окрестностях лондонского замка Бейнерд 26 ноября 1553 года, чтобы обсудить возможность переворота, а через месяц определилась тактика восстания. Мятеж должен был вспыхнуть на Пасху, 18 марта 1554 года, одновременно в четырёх графствах, где мятежники имели наибольшее влияние: в Херефордшире, Лестешире, Кенте и Девоне. Именно Девон – вероятный плацдарм для высадки испанцев – считался первоочередной целью. Затем они планировали соединить свои силы, чтобы двинуться на Лондон, свергнуть Марию и посадить на трон ее сестру Елизавету, выдав ее замуж за Эдварда Куртине, графа Девона. Тем временем французские корабли преградят путь испанскому принцу Филиппу и не дадут ему высадиться на побережье Англии. Мятежники намеренно избегали твёрдых заявлений по вопросам веры, и Уайетт даже инструктировал своих сторонников: «Вы не должны даже упоминать религию, ибо это отвратит от нас сердца многих».