Парадокс Гретхен - Вера Колочкова

Набрав номер из записной книжки, Катерина сложила губки деловым бантиком и уставилась отрешенным взглядом в пространство, но вскоре и ожила, и заблестела озорно, кокетливо глазом, и затараторила быстро в трубку:

– Ой, Димка, привет! Это Катька Павлова, помнишь такую? Ну, теперь я уже не Павлова, конечно, сам понимаешь, теперь я Маковская… Да конечно, какая разница… Ой, Димка, и я рада тебя слышать…

Ася, сжавшись от сильного напряжения, сидела в своем кресле ни жива ни мертва, съедала Катерину округлившимися от нетерпения глазами, слушала, как бывшие одноклассники ударились в воспоминания о своей школьной юности с обязательными в таких случаях восклицаниями и короткими радостными подхихикиваниями, с обменом имеющейся у каждого информацией о других однокашниках. Наконец, посерьезнев и чуть выдохнув, Катерина произнесла в трубку главное:

– Димыч, я чего звоню-то… Тут надо одной моей приятельнице помочь… Да ничего такого особенного, Димыч! У нее сын пропал. Нет, нет, никакого криминала, Димыч! Нет, не наркоман и не алкоголик! Просто надо найти, и все… Ага, ага, установить местонахождение, правильно все говоришь… Но только аккуратненько так, безо всяких ваших там заморочек. По блату, в общем. Поможешь, а? А когда? Что, сейчас прямо? Все-все, Димка, она уже едет…

Ася и опомниться не успела, как оказалась в Катерининой служебной машине. Шофер быстро домчал ее до районного отделения милиции, где одноклассник ее подруги-начальницы служил в должности подполковника. Около двери его кабинета Ася торопливо перекрестилась, потом изо всех сил напряглась, пытаясь таким образом унять внутреннюю дрожь, и вошла…

Катеринин одноклассник Димыч оказался совсем не страшным и совсем не походил на сердитого оборотня, хотя был и при погонах, и при прочих своих милицейских регалиях – Ася толком в них никогда ничего не понимала. Был он сосредоточен и будто утомлен сильно, но встретил ее довольно радушно, хотя и по-деловому. Посматривая на часы, задавал толковые вопросы: где Пашка учился, с кем дружил, когда ушел, когда звонил… Ася торопливо отвечала, но вдруг поймала себя на странной, беспокойной, ну совершенно непонятной какой-то мысли. Тревожило ее почему-то, как она сейчас выглядит. С чего бы это? Она даже подумала о себе с досадой – вот балда, даже в зеркало не посмотрелась, когда из Катерининого кабинета выскочила. Не знает даже, растеклась у нее тушь под глазами или нет. Зачем ей понадобилось вдруг знать об этом в данной ситуации, она сама пока не понимала. А в зеркало взглянуть ужасно хотелось. И руки сами по себе непроизвольно потянулись к волосам – прическу поправить…

– Хорошо, Ася. Я вас понял. Разыщу я вашего сына. Не беспокойтесь. Оставьте телефон, я вам позвоню. А сейчас извините – ни минуты больше нет…

Ася поблагодарила подполковника Димыча торопливой скороговоркой и пулей выскочила в коридор. А плюхнувшись на сиденье машины, под возмущенным взглядом Катерининого водителя Васи тут же повернула к себе зеркало заднего вида и впилась в него взглядом – ну, так она и знала… И под глазами тушь размазана, и помада стерта, и волосы разлохмачены, как у последней лахудры… Только щеки горят пунцовым огнем да в глазах непонятно откуда искра зеленая сверкнула – она и забыла даже, что глаза у нее когда-то ярко-зелеными были. Это за последние три года они блекло-серый цвет приобрели, а раньше-то – ух! Раньше такой озорной зеленью блестели, что Павлик говорил: сияют, как звезды… И она вдруг улыбнулась промелькнувшей в зеркале искре, и от собственной улыбки что-то задрожало внутри радостно и трепетно, как в ожидании хороших новостей…

А потом она так и ходила три дня, бестолково и глупо улыбаясь и не выпуская из руки своего мобильника, и каждый раз вздрагивала от его незамысловато-музыкального звонка. Вот спроси ее, чему она такому улыбалась, – и не сказала б никогда. Потому что и сама не знала. Предчувствию, может, или ожиданию счастливого события, или просто так – уж бог его знает. Иногда радостно-волнующее предчувствие бывает гораздо сильнее и объемнее, чем само последующее счастливое событие и есть… А через три дня Димыч ей таки позвонил…

– Ася, у меня есть для вас новости! – радостно проговорил в трубку ее новый знакомый. – И посему я настаиваю, чтоб вы непременно пригласили меня поужинать! Как вы к такому предложению отнесетесь? Я могу рассчитывать сегодня на горячую пищу? Или нет?

– Ой, да, конечно… Конечно, приходите! Я буду рада… Да, то есть новостям буду рада… Ой, да ну и вам, конечно, тоже… Адрес? Да-да, конечно, адрес тот же, который я называла…

Растерялась, в общем, заплюхалась и застеснялась в разговоре, как девушка. Да еще и Катерина масла в огонь подлила, наблюдая за ее румянощеким и зеленоглазым смятением, и погрозила ей пальцем, проговорив интимно:

– Ой, смотри, Аська… Что-то у тебя в последнее время глаз бабским кокетством загорелся, я смотрю. Что, небось, на моего однокашника его положила, да?

– Ну вот еще! – возмущенно дернула плечом Ася и, прижав ладони к пылающим щекам, опять не смогла удержать самопроизвольной улыбки, и отвернулась от Катерины быстренько. – Вот еще, с чего это ты взяла…

– А с того и взяла, что завидую, Ась, – грустно вздохнула Катерина. – Мне бы вот тоже глаз на кого положить, да только не кладется пока никак… А Димыч – он ничего. Нормальный мужик. Говорят, развелся недавно…

17

Димыч появился у Аси ровно в восемь, как и обещал. Вручил торжественно цветы, бутылку вина да коробку конфет – все честь по чести, все, как и полагается. Правда, Ася и не знала совсем, как там и что в таких случаях полагается. Опыта такого у нее отродясь не было – впервые, можно сказать, чужого мужика в дом позвала. Вернее, сам напросился…

Зато стол с перепугу у нее получился замечательным. И курица в духовке не подгорела, и салат не пересолила, и даже картошка пожарилась так красиво и правильно, как никогда раньше. У гостя даже глаза загорелись от аппетитной этой красоты. Усевшись за стол, он по-хозяйски и с удовольствием потер руки, будто приходил сюда в сотый уже раз, по меньшей мере, и от этого простого, открытого его поведения из Аси вмиг ушло прежнее напряжение, и робость дурацкая девичья ушла. Только вот фартук она забыла снять. Так и уселась в нем за стол, улыбаясь…

– Ну что ж, Ася, давайте выпьем за вас, – торжественно произнес Димыч, наливая ей в бокал вина. – Слушай, а давай сразу на «ты», а? Ты ведь не старуха древняя. Тем более девчонкой совсем смотришься, даже и язык не поворачивается «выкать» тебе…

– А давай! – бесшабашно и весело проговорила Ася, чокаясь с ним. – Да и ты тоже не сильно стар…

– Ну, а чего про новости мои не спрашиваешь?

– Жду, когда поешь…

– А вот это правильно! Вот это ты молодец! Умная женщина, слава богу…

Асе и самой себе стыдно было признаться, да и не призналась бы она ни за что, что стремление во что бы то ни стало разыскать Пашку как-то незаметно отошло на второй план. Откуда-то вдруг взялась, поселилась в ней в дни ожидания звонка от Димыча странная уверенность, что с сыном ее все в порядке. А сегодня эта уверенность еще и в дом пришла в образе шустрого милиционера, который поедал сейчас с завидным аппетитом приготовленный ею ужин и посматривал на нее лукавым карим глазом, и улыбался как-то по-особенному. Хотя ничего особенного, если разобраться, в этом мужчине как раз и не было: росточка он был небольшого, и лицом не красавец писаный, и белобрысую шевелюру начал терять помаленьку – с обеих сторон выпуклого упрямого лба образовались две большие залысины, которые, кстати, его не портили, а, наоборот, придавали милицейскому суровому образу некоторую даже значительность.

Расправившись с салатом, Димыч с завидным аппетитом принялся за курицу. Казалось, даже тихо урчал от удовольствия. Взглянув коротко на Асю, пояснил:

– Я голодный – жуть! А домашней еды так вообще полгода не ел уже. Разведенный я. Женой брошенный. Да не смотри на меня так жалостно, а то подавлюсь!

А расправившись ловко с курицей, Димыч вздохнул так блаженно и так выразительно сыто, что Ася сразу поверила, – и в самом деле, не врет про длительное отсутствие в его мужицком организме нормальной домашней еды. Значит, действительно нет у него никого. Хорошо…

– Ну? Давай, выкладывай новости-то! Узнал Пашкин адрес? Где он теперь живет?

– Нет уж, дорогая. Это ты лучше признавайся, почему ты мне главного обстоятельства про своего сыночка не сказала?

– Какого такого обстоятельства? – вытаращила на него глаза Ася.

– Как это – какого? Ты не сказала, что твой сын – Макар!

– Почему Макар? – снова растерялась Ася. – Он не Макар. Он Паша Макаров…

– Нет, дорогая. Ошибаешься. Твой сын – Макар. Известная в городе личность. И группа у него довольно известная. Молодняк вообще по ней с ума сходит. И мой сын Витька, между прочим, тоже… А сейчас, дорогая моя Ася, твой Макар уехал в Москву, в конкурсе каком-то поучаствовать. А еще я узнал, что там его заметили и что сам Гавриленко его теперь раскручивать собирается. Так что жди – скоро звездой станет…