Кто, если не ты? (СИ) - Наталия Тихоступ

– Малышка… – шепчет он мне в губы.

– Не надо… – отвечаю я, и поднимаясь, полностью голая, выхожу из кабинета.

Этот безудержный, сумасшедший секс был таким же. Таким же как тогда, когда все было хорошо. Когда наши жизни не были запятнаны болью, злобой, осуждением. Он напомнил мне, что больше не так. И возможно никогда уже не будет. То, что было два года назад… Этот кошмарный год в психушке, в которую упек меня Джейсон…

Я не готова. Я не забыла.

ДВА ГОДА НАЗАД

– Миссис Кроуфорд, успокойтесь, пожалуйста. С вами все в порядке.

Низенький, с плешью в пол головы мужчина в круглых очках пытается успокоить меня. А я не могу быть спокойной. Вчера я уснула в своей палате, в которой пролежала три недели, в больнице, где потеряла ребенка. А сегодня проснулась в неизвестном мне месте. Вокруг белые стены, окна в решетках, в комнате четыре кровати и к каждой прикреплены какие-то ремни. Крики, доносящиеся из коридора внушают мне ужас.

– Объясните, где я?! – Я закричала, как делала все последнее время. Я была дико зла на весь мир и даже не пыталась контролировать это.

– Мелисса, – ласково, успокаивающе произнес мужчина, – меня зовут доктор Йен Гослинг. Я ваш новый лечащий врач. Мы переместили вас в новую специальную больницу, чтобы помочь вам восстановиться после смерти ребенка.

Специальную? Что он имеет ввиду? Дикий крик вдали коридора разорвал тишину. Женский голос орал во все горло, чтобы  ее срочно отпустили. Решетки на окнах. Ремни на кроватях. Понимание жестокой реальности врывается в мой мозг, и я поднимаю глаза на доктора Гослинга.

– Я в психушке? Я что в психушке?

Я ору что есть мочи, бью руками о кровать, и в следующее мгновение два здоровых парня забегают в палату и связывают меня. Канонада мыслей проносится в моей голове. О том, что меня похитили, о том, что меня расчленят на органы, о том, что меня принимают за какую-то другую Мелиссу Кроуфорд. Но, увы. К сожалению, ни одна мысль не была такой жестокой, как реальность, в которую меня бросили.

– Вы знаете кто мой муж? – Я зло смотрю на доктора, кричу на него. – Он найдет меня и как только приедет, вам всем головы не сносить!

– Миссис Кроуфорд, – все так же спокойно произнес доктор, доставая маленький шприц. – Вы здесь с согласия вашего мужа. Именно он привез вас сюда, и не более чем час назад я разговаривал с ним. Поэтому поймите и примите то, что мы не враги вам. Мы на вашей стороне.

Я догадалась, что если я продолжу вопить, он сделает мне укол и глубоко вдохнув, я насколько могла, спокойно сказала:

– Я не поверю вам, пока не поговорю с мужем. Дайте мне телефон, я позвоню ему.

– Сейчас вы не можете позвонить, Мелисса. Но к вечеру, мистер Кроуфорд обещал приехать. Тогда и поговорите, а сейчас вы должны поспать.

– Я не буду спать!!! – Заорала я. – Дайте мне телефон!

Тонкая игла пробила кожу моего предплечья, и я стала погружаться в темноту.

Что за чушь он несет? Меня точно похитили, если не дают позвонить. Потому что я знаю точно, Джейсон никогда бы так не поступил со мной. Никогда.

Когда я очнулась, сумерки за окном спустились на землю. Как только осознала где я, начала истошно кричать. Через несколько секунд в палату ворвались доктор Гослинг, санитар и… Джейсон. Он держал в руках пиджак и с тревогой смотрел на меня.

– Джейсон… – прошептала я, и все еще надеясь, что это все ошибка, добавила, – они не отпускают меня. Джейсон… Почему? Почему ты стоишь там и ничего не делаешь?! – Вновь закричала я.

– Тише-тише, – Джейсон кинул пиджак на стул и подошел ко мне. Он взял меня за руки и посмотрел в глаза, повернувшись к доктору и санитару, он сказал им выйти и они повиновались. – Малышка, это для тебя. Ты стала не управляемой, твои истерики легко не остановить, я вынужден помочь тебе таким образом.

– Помочь? – Я не кричала. Я спросила совершенно без эмоционально, потому что находилась в состоянии глубокого шока. – Как? Джейсон, почему? Ты считаешь, я сумасшедшая?

– Ты не сумасшедшая, Мелисса, – тут же твердо произнес муж, – но твое состояние с каждым днем ухудшается. Твой диагноз, малышка: глубокое горе. И эта затяжная депрессия губит тебя. Здесь лучшие специалисты, у тебя отдельная палата и у тебя будет все, что тебе необходимо. Пойми, это для тебя.

Каждое его слово, будто ножом полоскало мне сердце. Я опустила глаза и просто сидела и смотрела в пространство. Ни о чем не думая, ничего не чувствуя. Хотя нет, все же чувствовала. Разочарование. Глубокое. Сильное. Безвозвратное.

– Не молчи, скажи что-нибудь, – попросил Джейс.

Помолчав еще несколько мгновений, я медленно подняла глаза. Заглянув в них, Джейсон изменился в лице. Он увидел там пустоту.

– Когда я выходила за тебя, я знала, что с тобой может быть сложно. Что не все мне может нравится, и не все будет так как я хочу. Но я была готова мириться с этим. Со всем, лишь бы быть с тобою рядом. Но тогда я еще не знала, что ты способен на предательство. Ты мог меня предать в любой момент моей жизни, в каждый миг, который я тебя любила. Но ты это сделал тогда, когда оборвалась моя жизнь, когда я потеряла ребенка, потеряла себя. Я думала, хотя бы ты останешься в моей жизни. Увы.

Я отвернулась и легла на кровать. Джейсон еще долго сидел рядом, не произнося ни слова, а потом встал и ушел, тихо прикрыв за собою дверь. И в то самое мгновение, соленые слезы обожгли мне лицо, громко падая на подушку. Я рыдала так, что все мое тело содрогалось в конвульсиях от боли. Все покинули меня. Мама, Дилан, а теперь и Джейсон. Вот только первые двое, ушли на небеса, но навсегда останутся в моем сердце, и только для Джейсона там нет уже места. И никогда не будет.

Рейчел приходила ко мне раз в неделю, приносила всякие вкусности и развлекала всякими историями про Боба. Свадьбу они отменили до тех пор, пока я не «окрепну» и не смогу быть дружкой. Она старалась обходить темы о Джейсоне, ведь мою реакцию сложно было назвать адекватной. Потому что она защищала его. И я не хотела даже мысли допустить, что она с ним согласна и поддерживает его решение поместить меня в психлечебницу.

Но больше всех меня удивил сам Джейсон. Он приезжал ко мне два раза в день, а иногда оставался на ночь и спал на соседней койке. Всегда разговаривал со мной успокаивающим голосом, снисходительно, будто и вправду с больной, которую ему очень жаль. Я же не могла принять такого поведения, и всю злость, которая бушевала в моем сердце, срывала на нем. Я била его, кидалась ему в глаза, царапалась. Иногда мне казалось, что я готова убить его. За все. За то, что впустил в дом Валери, после чего я побежала к этой гребаной лестнице. За то, что посмел осудить меня в смерти сына. За то, что я двадцатипятилетняя девушка, навсегда останусь бывшей пациенткой психушки. А он терпел. Когда я била его, просто опускал голову и терпел все удары, когда обзывала и высказывалась ему, молча слушал. Ни слова не говорил. Он это заслужил.