Покровители - Magenta

— Не всем так везет встречаться с тобой в теплом кабинете Зельеделия, — с изрядной долей яда сказал Гарри. Он не замечал, что бессознательно подражает в разговоре учителю.

Снейп непонимающе нахмурился.

— Ты рад, что ты… что мы оба здоровы? — спросил он.

Гарри недобро рассмеялся.

— Конечно. Я буду рад умереть здоровым в борьбе с Риддлом. И ты, совершенно здоровый, можешь одновременно лизать зад и Риддлу и Дамблдору. Это большое утешение!

Ты читаешь мои мысли? О, Мерлин.

— Не надо меня судить, Гарри, — тихо сказал Снейп.

Я давно осужден.

Гарри хмуро ковырял снег носком ботинка.

— Мы не можем встречаться в школе, Гарри, — сказал Северус. — Карта Мародеров у Дамблдора. Поэтому он так быстро понял, где ты проводишь время. Я подумал, что будет лучше всего, если я сниму квартиру в Хогсмиде, и мы сможем там встречаться на выходных, и…

— Я не собираюсь с тобой встречаться, Северус. Ни по выходным, ни по будням. Ни в Хогсмиде, ни в Хогвартсе. Дамблдор может быть совершенно спокоен, — сказал Гарри.

— Что случилось, скажи мне, — Снейп с тревогой смотрел ему в лицо.

— Случилось то, что ты трус и предатель, — звенящим от обиды голосом сказал Гарри.

— Может я и трус в твоих глазах, но я не предавал тебя, Гарри! — Северус схватил Гарри за руку.

Мальчик вырвал руку, развернулся и пошел к замку.

— Ты еще и лжец, — бросил он, обернувшись.

*

Северус Снейп смотрел в огонь, пляшущий в камине. Камин жил своей огненной жизнью. Красные угольки плясали, перемигивались искрами, они то затухали, показывая серые бока, то вдруг вспыхивали новыми оранжевыми огнями, пританцовывали, переливались жаром. Поджидая Гарри возле заледенелого озера, учитель изрядно промерз, несмотря на согревающие заклинания. Было глупо думать, что мальчик придет. Да, что и говорить, в последнее время он, Северус Снейп, изрядно поглупел.

Мысли о Гарри преследовали его круглые сутки. Он осознавал, что стал одержим этим юношей. Что не думать о нем и не мечтать о нем он уже не может. Но это было сильнее его. Когда-то он жил эмоциями. Его, мальчишку, ранило каждое насмешливое слово, каждая издевка и шутка. Он взрывался, как бомба, от злости, от радости, от слова, взгляда, прикосновения. Он был слишком переполнен эмоциями. И всю сознательную жизнь он посвятил обретению власти — власти над собой. Он уже давно не мальчишка, плачущий в углу от насмешек Джеймса Поттера. Ревнивый, злой, влюбленный и в Джеймса, и в Лили. Отверженный всеми, изгой.

Он давно понял, что он один. Он всегда будет один. Любовь, дружба — иллюзии. Он научился управлять собой, своими эмоциями и порывами. Магия Знания — вот то, чем стоит наполнять дух. То единственно надежное, что дает силу и уверенность в себе, — истинную, а не ложную. Сердце — источник боли и слабости. И если нельзя вырвать его из груди без того, чтобы не умереть, то надо научиться управлять им. Холодный разум остужает горячее сердце. Так считал Риддл.

Но сейчас Северусу казалось, что всю жизнь он был будто спящий вулкан. Неужели он обманывал себя, все эти годы? Он лил и лил холодную воду на этот проклятый вулкан, и тот только шипел. Но сейчас он чувствовал, что его сердце переполнено. Что любовь к удивительному зеленоглазому мальчику сжигает его изнутри так страшно, что непонятно, почему он еще жив и не сгорел.

Когда-то у него был Кэйл. Он вспомнил тот страшный день шестнадцать лет назад, когда обезумевшие от крови Пожиратели ворвались в уютный маггловский дом скромного врача в Литтл-Уингинге. Беллатриса Лестрейндж обнаружила в ванной обнаженного белокурого юношу, обезумела, впала в неистовство, издевалась над ним, кусая и вонзая ногти в белую прекрасную плоть. Вспомнил, как он вдруг налетел на Беллатрису, как коршун на ворону.

Дьявольский хохот Риддла стоял у него в ушах. «Ради тебя, Северус, я сохраню жизнь этому магглу. Я дарю его тебе. Он хорош как Нарцисс. Куда лучше Джеймса Поттера».

Любил ли он Кэйла? Да, наверное. Больной, страдающей любовью. Потому что с той минуты, как связал с ним себя, потерял покой. Кэйл был так же развратен, как и красив. И эти проклятые маггловские деньги, они всегда были ему нужны, их всегда было мало. Риддл сохранил Кэйлу жизнь, но взамен потребовал от Северуса присягу на верность. И он, Северус Снейп, ослепленный любовью к белокурому божеству, дал Темному Лорду Непреложный Обет хранить его жизнь, пока жив сам.

Еще целый год он служил Волдеморту, до самого конца, пока не произошла трагедия в семье Поттеров, закончившаяся фатально для самого Риддла… Он пришел с покаянием к Дамблдору в надежде спасти Поттеров, потому что все еще любил…Впрочем, неважно… Но уже ничего нельзя было сделать. Из огня да в полымя, он просто сменил Хозяина. Смешно вспоминать сейчас, но тогда он верил, что, примкнув к Дамблдору, станет ближе к Свету и Справедливости. Как наивен он был. Это была другая сторона той же медали, которая зовется Власть. Эта власть подчинила его, и вот он вновь, как солдат, не рассуждая, идет в бой по приказу.

После «смерти» Риддла жизнь с Кэйлом становилась все сложней. Он говорил, что любит Северуса. Может быть, и любил. Но ему было мало одного Северуса. Он постоянно исчезал, чтобы появиться, разжиться очередной суммой на новые кутежи и опять пропасть. Непостоянный, ветреный и… такой прекрасный. Северус привык считать себя некрасивым. Кто, как не он, с самого детства был худым носатым уродом? Прошло много лет, он давно понимал, что не соблазнительная внешность делает его мужчиной. Но сам он не мог противостоять красоте, которую видел перед собой. Он прощал Кэйлу все. Прощал измены, растраты, пьянство. Не мог простить только наркотики, эти маггловские зелья, которые его убивали. И убили. Правда, кто-то ему помог.

Кэйл погиб пять лет назад, и за все пять лет он, Северус Снейп, так и не смог найти убийцу. Формально смерть Калеба Кэннета наступила от передозировки героина. Маггловского опаснейшего зелья… Но судебные колдомедики Мунго обнаружили, что перед смертью он был обездвижен Петрификусом, вдобавок последняя инъекция была сделана грубо и непрофессионально, в отличие от предыдущих, и оставила на коже заметный след. Все это, в совокупности с рассказами свидетелей о том, что видели входящего в дом неизвестного в мантии, подтверждало предположение об убийстве. Человек был прикрыт рассеивающими чарами, и рассмотреть его никто не смог.

Кэйл раньше часто снился Северусу. Но в последнее время он с удивлением обнаружил, что его место занял Гарри. Даже в снах. Теперь не Кэйла, а Гарри он ласкал во сне, целовал до головокружения, прижимал своим телом к постели и входил в него толчками страсти, замирая в предвкушении и взрываясь на финише. Он просыпался посреди ночи или под утро, не сразу понимая, что кончил во сне, касаясь сам себя как зеленый подросток, с именем Гарри на запекшихся губах.

Гарри прав. Он, Северус Снейп, трус. Трус, который не может признаться даже себе самому, что любит Гарри Поттера.

Камин догорал. Северус заставил себя встать и дотащиться до постели. Он лег, как был, в одежде и ботинках, и отключился.

*

— Классно, Зельеделия не будет! — радостно сказала Кэролайн. — Снейп заболел. Вместо Зелий Трансфигурация.

— Ух ты. Я думала, он железный. — Тереза мыла кисточки и любовно расставляла в стакане, словно цветочный букет. — Лучше бы Макгонагалл заболела. Не люблю эту старую кошку. Тоже железная леди.

— Да тут все железные. Маги обычно не болеют. Только когда наносят друг другу вред заклинаниями.

— Жаль, я не умею наслать болезнь, — вздохнула Тереза. — Когда я злюсь, только вещи портятся.

— Зато я могу что хочешь наслать. Но у меня получается, только если очень сильно кого-то ненавижу. А что?

— Да так, вспомнила нашу наставницу из приюта. Сколько раз я мечтала, вот буду учиться в Хогвартсе, научусь каким-нибудь страшным заклятьям, вернусь и отомщу старой ведьме.

— Она тебя обижала? — Кэрри обняла подругу за шею и заглянула в глаза: — Тебя, мою птичку, мою девочку золотую! Что она тебе сделала?

— Наставница меня ненавидела. Не знаю, за что. За то, что я ей всегда говорила правду — про нее, про приют, про дурацкие правила в приюте… Мадам Мотэ, старая черепаха со змеиной улыбкой. У нее есть младшая сестра Амбридж, в Министерстве, может, знаешь… Мадам Мотэ улыбалась мне в лицо и всегда умудрялась сделать так, чтобы все надо мной посмеялись. Посмотрите все на мисс Бернар. Как она себя ведет, это возмутительно. Как она стоит, это неправильно. Как она делает, это безобразно. Ходит неправильно. Дышит неправильно. Все неправильно. Не делайте так, девочки, а то будете похожи на мисс Бернар. Говорила, что я плохо кончу… что такие как я сидят у ее сестры в Азкабане. Одна гадина мне в шампунь Чесоточного Зелья подлила, и мы с ней подрались в душе, так мадам Мотэ меня же во всем обвинила, а этой дряни сказала: «Как я вас понимаю». Всегда меня выставляла тупой и неуклюжей, и больше всего ей нравилось, когда все воспитанницы дружно надо мной смеются. Только я с кем-нибудь подружусь, она эту подружку от меня подальше отселяла… Говорила, якобы со мной жить невозможно. Последний год я жила в комнате одна. Рисовала много, но она рисунки жгла заклинаниями… Бабушку мою не пускала проведывать, вечно что-нибудь врала, лишь бы не пустить. Я столько раз мечтала, как однажды вернусь и ей отомщу.