Эхо Москвы. Непридуманная история - Леся Рябцева

И вот ночь. Вечерняя смена программиста заканчивается. В штатном режиме – в 22 часа. В ином – когда закончится работа и на ночь и утро уже все запланировано, выверено, распечатано и роздано. И тогда самое лучшее – написать письмо утреннему сменщику. Можно и позвонить, «сдать смену», но утреннему вставать рано, а вечерний может подзадержаться. У меня в коллекции есть несколько таких писем, которые мы оставляли друг другу уже довольно давно. Они прелестны. Про них ходят легенды. Это прекрасные исторические свидетельства.

Ну вот, скажем:

«С Саакашкили все прошло почти идеально. Он лежит в нашем монтажном, почищенный, чтобы его нарезать на повтор. Признаки «Рикошета» я оттуда удалила. С гостями – хуже. Около восьми вечера Иру Солареву вместе с Землер послали в аэропорт, встречать Рыбкина, чтобы пригласить его в эфир тепленьким. Ирка умчалась, не успев ничего толком сообщить о гостях. Что было в сетке, я перенесла, но если будет-таки Рыбкин или там, скажем, Горбачев (ему тоже удочки кидали), то все может измениться. Позднее стало известно, что рыбкинский самолет из Киева задерживается на несколько часов. То есть вообще не понятно, когда будет Рыбкин, а тем более – Соларева».

По этому тексту знающие люди легко установят год и даже точную дату этой самой смены программиста. Ира Соларева, если кто не знает, продюсер нашего эфира, то есть занимается приглашением гостей во все эфиры. Работа продюсера тоже очень нервная, очень сложная и очень интересная. Но о ней пусть расскажет кто-нибудь еще.

Сергей Корзун

Апокрифы

Однажды в эфир советского ТВ вышла программа «Взгляд», где четверо ведущих – Вакуловский, Захаров, Листьев и Любимов – безо всякого видимого стеснения катили бочку на советскую власть и рассказывали о модных молодежных фенечках. «Бааа! – подумал Корзун. – А мы тут еще тряпочным мячиком в футбол играем. А ребята из скандинавской редакции и ГРП (на секундочку, Главной редакции пропаганды) Гостелерадио СССР уже вон чего творят!» Напрашиваться к коллегам, которых знал только по работе, Корзуну не хотелось. А вот сделать свое радио – очень.

Однажды в СССР приехал из Франции Жорж Полински, владелец сети «Kiss-FM». Французские музыкальные программы выходили на радио «Юность». С ответным визитом в Париж отправили троих журналистов «Юности». А переводчиком предложили быть Корзуну. Он благоразумно не стал отказываться. Только попросил Бунтмана записать по-французски несколько текстов о культуре, чтобы их сразу можно было ставить в эфир. А потом отважно поехал в империалистическое логово, где за 2 недели провел несколько программ и освоил оборудование настоящей радиостудии «Kiss-FM». Ему понравилось. Да еще и в подарок дали два десятка CD, проигрывателя которых у Корзуна не было. Эти CD стали первой коллекцией качественной музыки на «Эхе». А Жорж Полински запустил радио «Европа плюс Москва» и остался в России навсегда.

Однажды в раздумьях, откуда взять денег на новое радио, Корзун наткнулся на статью великого русского офтальмолога Святослава Федорова, который придумал почти капиталистический колхоз и производил впечатление миллионера, готового вложить средства в проект сейчас и немедленно. Тут же было состряпано и отправлено письмо с просьбой денег на благое дело. А через месяц референт Федорова ответил, что светило медицины и политики подобными проектами не занимается. Позже, когда сам Федоров приходил выступать на «Эхе», ему было ехидно упомянуто об этом. Он даже не смог вспомнить об этой бумаге – сколько их тогда приходило в канцелярию! И где тот референт сейчас, интересно?

Однажды во французской редакции Иновещания Гостелерадио СССР объявили, что редакторы и дикторы должны будут делать выпуски новостей для новой радиостанции «Nostalgie Москва». Эту весть принес редактор Сергей Мешков, которому удалось прижать в углу основателя французского радио «Nostalgie» и уговорить его открыть бизнес в России. Корзун и Бунтман в числе прочих подписались на эту дополнительную работу, и с 30 апреля 1990 года радио говорило их голосами, а также голосами других сотрудников французской редакции. Бонус – потрясающая музыка и чистая французская речь по ночам, когда новостей не было.

Однажды, вскоре после выхода радио «Nostalgie Москва», встретились в курилке Корзун и Мешков. И Мешков сказал, что те связисты, с которыми он работает в проекте «Nostalgie», запали на голос Корзуна и хотят его позвать на разговор. Корзун согласился. Через неделю Корзуна пригласили на неформальную встречу. Из комнаты Корзун вышел типа главным редактором еще не существующего радио без названия, студии, сотрудников и техники.

Однажды, еще при СССР, Владимир Буряк, Григорий Клигер, Михаил Розенблат (Ассоциация «Радио»), Лев Гущин, Александр Щербаков (журнал «Огонек»), Ясен Засурский и Георгий Кузнецов (журфак МГУ), собравшись с Корзуном, думали, как бы понадежнее получить лицензию на радиовещание. Радиочастоту и передатчик на средних волнах обеспечивали Буряк, Клигер и Розенблат, всенародную любовь либералов – Гущин и Щербаков, теорию журналистики – Засурский и Кузнецов, а редакцией и программой занимался Корзун. Придумали взять в учредители еще и Моссовет, где главой был Гавриил Попов, замом – Сергей Станкевич, а куратором медиа – Олег Орлов. Моссовет согласился.

Однажды в коридорах Моссовета встретились Корзун и Ганапольский. Обоих позвал туда Олег Орлов. И один и другой хотели радиостанцию, но Моссовет был готов подписаться только под одной. Орлов сказал, чтобы Ганапольский и Корзун разобрались между собой и договорились. Корзун похолодел, поскольку у Ганапольского были спонсоры, и его позиции казались сильнее. Но у Корзуна была радиочастота. Так и не договорившись, они разошлись недовольными друг другом. А через несколько месяцев Ганапольский пришел работать на «Эхо Москвы».

Однажды Корзуну позвонил Щербаков (отв. секретарь «Огонька») и сказал, что он придумал название «Эхо Москвы». Корзун с облегчением выдохнул, поскольку названия типа «Столица» или «Сталкер» ему не нравились. Если бы не Щербаков, то радио до сих пор именовалось бы «Радио-М», как привиделось Корзуну в самом начале.

Однажды к Корзуну на Гостелерадио пришел Слава Крискевич. Ему кто-то шепнул, что будет новое радио. Он взял у Корзуна интервью и немедленно попросился на работу. Вскоре он стал первым штатным сотрудником редакции нового радио. Первый выпуск новостей – это его рук дело.

Однажды Корзун несколько часов уговаривал Бунтмана пойти работать на новое радио. Бунтман упирался и продолжал рваться в театр режиссером. Корзун пообещал невиданные перспективы. Бунтман не устоял и, вернувшись из отпуска, стал начальником по культуре. Его отдел впоследствии конечно же назвали «прачечной».

Однажды, за неделю до выхода в эфир, Корзун задумался о том, кто же будет работать на радиостанции. Особого выбора не было – он кинул клич среди сотрудников французской редакции, где он тогда работал. Как ни странно, люди пришли. Потом они подтянули своих друзей и друзей друзей. И многие помогали безвозмездно, хотя долгом чести на радио считалось платить гонорары за любую работу.

Однажды на «Эхо» пришел Алексей Калачев. Он работал на «Маяке» и решил узнать, нужны ли «Эху» информационщики. Потом с «Маяка» пришел его коллега Сергей Фонтон и попросился директором информации. Корзун попросил его сделать один выпуск международной информации по телефону и по результатам взял его. Фонтон сделал информационную матрицу «Эха» и научил профессии всех молодых. А Калачев вместо себя отправил на «Эхо» свою жену Светлану. Она делала блестящие авторские 10-минутные выпуски печати «М-дайджест». И конкуренты в эфире «Эха» были у нее потрясающие – Слава Блинов (в эфире Андриевич), Венедиктов… Какая же упоительная и разнообразная тогда была пресса!

Однажды друг Бунтмана и Корзуна Венедиктов, подрабатывавший на «Эхе» вечерами, после учительской смены в школе, захотел стать ведущим программ. А ведущий сам должен был управляться со всеми микрофонами и микшерами, поскольку студия была маленькая. И звукорежиссер к пульту подлезть не мог. Главным инструментом дирижирования журналистами и звукорежиссерами в студии был предупредительный двойной взмах рукой – типа «внимание» и потом «старт». Венедиктов рукой махал неважно, но Корзун оставил его в студии без поддержки на весь эфир. К концу смены Венедиктов научился махать рукой и стал ведущим программ.

Однажды Лев Гущин обрадовал редакцию тем, что его («Огонька») американские партнеры пообещали для новой станции эфирную технику. Когда она пришла, Корзун открыл коробку. В ней были две профессиональные виниловые вертушки и два профессиональных CD-плеера Tascam. Они были покрыты вековой пылью, а шнуры питания обрезаны. Проверка показала, что они отработали не менее 3–4 ресурсов, практически не функционировали и вместо помойки были посланы в дар радиостанции. Корзун психанул и написал американцам патриотическую отповедь. Гущин его поддержал. А потом все охолонули, и блестящий инженер советской закалки Володя Петраков на коленке почистил, поправил и припаял все необходимое. Техника отработала еще несколько лет.