Трудовые будни барышни-попаданки - Ива Лебедева

кончается, без гостей мы давно копорским перебиваемся. Иван-чаем, проще говоря. Но для посторонних принято выставлять на стол лучшее, да еще делать вид, вот, мол, мы каждый день так роскошествуем. Кстати, чего так экономить? Надо, когда пошлю очередного гонца в уезд, пару фунтов чаю прикупить.

— Вот что. Неприятная это тема, и не хотела я ее обсуждать, ну да деваться некуда…

— Маменька!

Это Лушка недоглядела. До истории с висельником Лизонька обедала со мной, и Степка тоже. На ворчание Павловны я не обращала внимания. Когда в усадьбу зачастили полицейские гости, дети стали обедать в детской. А сегодня сбежали посмотреть, что за дяденьки у нас появились.

Сначала в столовую вкатился обруч — новая игрушка. За ним втопала Лизонька. Поглядела на меня, потом на незнакомого дядю. Сперва нахмурилась. Потом улыбнулась и вдруг кинулась к нему с возгласом:

— Папенька!

Потом вошел Степка и подхватил обруч. Потом влетела Лушка, но хватать Степку не имело смысла, так как он стоял и просто глазел по сторонам. А хватать Лизоньку — тем более, она сидела у гостя на коленях.

В чем же дело? Я слышала от Лушки, что когда свекровь приходила к детской колыбели, то рассказывала про папеньку-офицера, в мундире. Я думала, что дети в таком возрасте ничего не понимают… ошиблась. Что-то у ребенка отложилось в сознании. И когда он увидел такого гостя…

Между тем Михаил Федорович уже качал малую на коленях. Напевал что-то странное, но при этом очень знакомое:

Скок лошадка,

Стук-стук дрожки.

В лес поедем к бабке Мирл

По кривой дорожке.

Лизонька засмеялась, гость улыбнулся. Поэтому ужас на лице Лушки растворился, а Павловна, примчавшаяся в столовую, обошлась малой порцией оханья.

Потом Лизоньку все же сняли с мужских колен. А я думала про песенку, вспоминала следующие куплеты. И пыталась понять, из чьей же памяти я ее извлекаю.

— Славная дочурка у вас, — сказал Михаил Федорович, отставляя чашку и вытирая губы салфеткой. — Так на чем же мы остановились?

Увы. Придется продолжать.

— Этот господин, что оказался повешен на моей березе, мне знаком. Чиновник из Санкт-Петербурга. Я обращалась к нему, чтобы выхлопотать пенсию как вдова капитана гвардии. Не скрою, покойный ухаживал за мной, чем скандализировал мою репутацию. Я была вынуждена покинуть столицу и вернуться в родовое имение. Это все.

Вот не знаю, почему мне было так неприятно это рассказывать. Уж не из опасений, что меня обвинят в убийстве, точно. Это было бы совсем глупо, а дураком следователь… то есть капитан-исправник, не выглядел. Может, он слишком напоминал мне мужа? Вот ничего общего, ни во внешности, ни в манерах. Разве что дотошность, но для следователя это профессиональная необходимость.

К тому же Мишенька бы меня узнал. Мне так кажется. Или как-то еще себя выдал. А этот, увы, плоть от плоти дитя сего века.

И все равно «скандализированная репутация» Эммочки у меня прямо поперек горла встала, пока я о ней рассказывала.

— Вот как. — Михаил Федорович не выглядел ни удивленным, ни возмущенным. — Но хорошо, что сами рассказали, сударыня. Ибо скандал этот и до наших глухих мест добрался. Возможно, вместе с господином Анатолием Бородкиным, ехавшим сюда, как я понял, по вашу душу.

— По мою? — Я была неприятно поражена. И это, кажется, не укрылось от взгляда капитана. — С чего вы взяли?

— Язык за зубами не умел держать наш покойник, — неторопливо ответил Михаил Федорович. — Оставил несомненные доказательства, что пустился в путь ради прекрасной дамы, перед которой виноват, но надеется заслужить прощение своей пылкостью и преданностью. Я смотрю, не заслужил.

Час от часу не легче.

— Как видите, не успел. — Я говорила медленно, прямо глядя в глаза следователю (плюнула про себя и решила мысленно называть его привычным мне образом). — Мы с ним не виделись с тех пор, как я покинула Санкт-Петербург. До моего поместья Анатоль живым не добрался.

— А вот это еще следует проверить и доказать-с. — Михаил Федорович отложил вилку, отодвинул тарелку и встал. — Дозвольте пока откланяться. Дела-с.

И, не дожидаясь моей реакции, потребовал шинель и вышел из комнаты.

Приехали. Он что, решил, что я настолько обозлилась на неудачливого и неверного ухажера, что сама его на березе повесила? Или мужикам велела?

А что, про мужиков версия вполне рабочая. Но мне-то что с ней делать? У меня забот по горло, подготовка к зиме полным ходом, задумок полная голова.

Только подозрений в убийстве мне не хватало!

Глава 33

Капитан-исправник уехал в город, предварительно пройдясь по окрестностям и побеседовав с мужиками. Меня известил, что следствие идет и он оставляет за собой право вернуться в поместье в любой момент. И задать нужные вопросы.

М-да… никогда и никто не подозревал меня в убийстве. Зато муж много рассказывал о своей работе. Я привыкла смотреть на все со стороны закона. По другую сторону оказалось нервно и неприятно. И если несчастного Анатоля лишили жизни некие злодеи, то откуда они? По словам мужиков, да и сотского из экономического села, никаких разбойников в этих краях не водилось.

Чтобы отвлечься от тревог, с головой погрузилась в хозяйственные дела. И начать решила с не очень важной, но приятной мелочи.

Спиртовая горелка была готова. Резервуар я заказала на стекольном заводе, крышку с двумя соплами мне сделал Алексейкин отец из медной трубочки, согнутой в кольцо и направленной двумя рожками навстречу друг другу. Воздух, идущий в горелку, проходил через резервуар с парами спирто-скипидарной смеси, и поддув здорово поднимал температуру пламени горелки. Пламя было плоским, потому что два сопла были направлены друг на друга, два потока паров встречались, сталкивались и дополнительно разогревались. Я с такими горелками встречалась в лаборатории своего комбината. И спиртовые там были, и карбидные. Но где здесь взять карбид, я пока не придумала.

Насос для начала сделали примитивнейший: кожаный мешок с трубкой, который сначала надули, а потом положили на него камень, каким обычно капусте гнет устраивали. Сдувался мешок медленно и давления вырабатывал всего ничего. Но для горелки достаточно.

А между рожками горелки кузнец закрепил проволокой кусок мела с фалангу мизинца величиной.

Тем же вечером я испытала придумку. Ну что сказать… Фурор, который произвел настолько яркий свет, можно было сравнить с фейерверком Гендальфа в фильме про кольцо. Сбежалась