Влюбленные антиподы (СИ) - Горышина Ольга

В итоге мы удостоили вниманием всех бабульков — так похожих на тех, что торгуют дарами своих приусадебных участков на станциях метро. Только у одной ничего не купили — она продавала живой базилик в горшочках.

— Ты о чем?

Прищурившись, я подняла глаза на Кузьму — тот копался в кошельке.

— Да у меня кэша не уменьшилось вообще. Мы последней бабульке дали сотню, верно?

Я кивнула, хотя и не помнила, что и кому мы платили. На нас накинулись со всех сторон, но мы не отбивались — учили заодно хорватские числительные.

— Она похоже нам ее просто разменяла…

Я выпрямилась и присела на раскаленное железо кузова — будущий ожог не так страшен, как уже имеющаяся боль в ногах.

— А сколько у тебя там было с утра?

— Я, думаешь, считал?

Нет, я не думаю, что ты считал! Но ты ведь снимал определенную сумму!

— Поверь, бабки себя не обманут. Они на это живут. Радуйся, если не обсчитали…

— Обсчитали? — он даже перебил меня на полуслове. — Даш, это меньше, чем в ресторан сходить, а у нас полный багажник фруктов. С огорода, учти…

— Учту! — я уперлась ладонями в колени, так ужасно зачесались руки. От желания ему врезать! — С какого огорода? Ты видел, что инжир весь мелкий и зеленый еще висит — я специально потрогала, когда мы шли на пляж. И персики точно только-только завязались…

Но он не смутился. Он всегда прав, даже когда не прав.

— Но они пахнут фруктами… И вообще надо помогать людям, которые в этом нуждаются.

И что это он так на меня смотрит? В чем он, интересно, помог мне?

— В следующий раз еще купим. Ведь мы приедем еще раз? С утра, часам к шести… Не пойдем уже на стену, вокруг побегаем…

— Беги! — я даже руку выставила, на манер дедушки Ленина или "Хайль Гитлер" а. — А я на пляж…

Теперь я терла уже икры и, подняв голову, увидела, что Кузьма смотрит на мои пальцы.

— Завтра все пройдет. Ну, может, послезавтра…

— И надо снова сделать, чтобы все заболело? Спасибо!

— Даш, будешь тренироваться, ничего не будет болеть…

— Нам неделя отпуска осталась…

— У тебя на бег вся жизнь осталась. Это, Дашенька, модно сейчас — бегать, — почти издевательским тоном добавил Кузьма.

— И ты бегаешь, потому что во всем должен быть модным?

Он замер — видимо, соображая, как бы заткнуть меня в самом начале…

— Я бегаю, потому что это мне нравится.

А я парирую, что уж!

— А мне не нравится!

Я даже выкрикнула это. Парковка пустая. И это в субботу-то. Где вы все?! Ау!!! Неужели таких дураков, как я, настолько мало в ваших широтах… Ау, дураки!!!

— Понятно, что сейчас тебе не нравится.

Кузьма неожиданно присел подле меня на корточки и принялся массировать мне икры. Именно массировать: поглаживанием это нельзя было назвать даже с натяжкой. Стало еще больнее, и я чуть не пнула его, вырывая ногу…

— Даш, — он поднялся. Повезло еще, что покачнувшись, не рухнул в пыль. — Ну ты же девочка, ты же должна понимать, что так во всем: сначала больно, а потом хорошо.

Я смотрела в его прищуренные глазами своими, тоже прищуренными, и все равно жалела, что не достала из машины солнцезащитных очков — хоть какая-то защита была б от его оценивающего взгляда!

— Даш, ну ты же от секса не отказалась после первого раза. Чем бег-то отличается, а? От него можно получать такое же удовольствие, уж поверь мне… Впоследствии.

Я в самом начале знала, на что он намекал, но не думала, что он озвучит свою мысль до конца, как для тупой. И вообще — другого сравнения найти не мог? Или это намек на продолжение поцелуя?

— Не сравнивай несравнимое!

Я соскочила с машины и захлопнула багажник с такой силой, точно давала ему в нос или в пах, чего хотелось намного сильнее.

— А я и не сравниваю…

А что он делает? Его руки обвились вокруг меня, и я почувствовала затылком, за пять минут без кепки, раскалившимся до состояния сковородки, его губы… Точно губы… Но пальцы его сомкнулись не на моем пупке, а на кнопке машины. Пришлось откинуться головой ему на грудь, чтобы не схлопотать открывающимся багажником по носу. Зато этот самый нос получил короткий поцелуй.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хоть бы какой фрукт предложила… Может ты не голодная, а я помираю с голоду…

Кузьма так и не отпустил меня — пришлось нагнуться теперь уже вперед, чтобы он мог вытащить из пакета две огромные пузатые инжирины, зеленые с красноватыми прожилками у хвостика. Ну хватит! Я изогнулась и сумела подлезть Кузьме под руку — вернее вылезти на свободу!

— Будешь? — ничего не сказав про мое бегство из его объятий, Кузьма протянул мне фруктину.

— Она немытая…

— Не надоело быть такой правильной?

Он сунул руку обратно в багажник, достал бутылку и нацедил на инжирину пару капель, последних. Это даже не грибной дождик получился.

— Считай, что вымыта…

Он улыбался. Я пыталась не… Но с ним "не" у меня не получались.

— Вкусно? — спросил засранец, когда я уставилась на розоватую мякоть инжира, от которого откусила сразу чуть ли не половину.

С полным ртом я могла только кивнуть. С полным ртом я не смогла даже возразить, когда Кузьма, резко нагнувшись к моей руке, откусил оставшуюся половинку, оставив в моих пальцах лишь хвостик.

— Э? — только и смогла буркнуть я, вместе полноценного "Что ты делаешь?"

— Ем мытый инжир, чтобы ты не ругалась… — выдал он, не переживая о том, что нарушает запрет на разговор с набитым ртом.

Это я глуха и нема не только за столом.

— Кузь, ты чего, перегрелся?

В ответ он схватил мою руку, в которой все еще был зажат хвостик от съеденного инжира, и приложил к своему лбу. Горячему.

— Ну как? Здоров или болен?

Я вырвала руку и замахнулась. Шутливо, но с большим желанием ударить.

— Болен, точно болен… Если не будешь больше ничего жрать, поехали… Мы уже просрочили парковку…

— Так никто ж не проверяет…

Действительно, не только никто не проверял, никто здесь и не припарковался, кажется, после нас.

— Дай машине еще пару минут проветриться, а то никакой кондей не поможет. Что-нибудь еще съедим? Еще по фиге?

Я кивнула — а, была ни была… Хуже мне уже не будет.

— Немытый… — покрутил он лакомством перед самым моим носом, и я, стиснув зубы, вырвала инжир из его цепких пальцев. — А ты исправляешься, Даша… На глазах… Теперь ты тоже не очень хорошая девочка, прямо как я… — он хихикнул. — Не очень хороший мальчик.

Под моим испепеляющим взглядом он не покраснел, но… Ему краснеть дальше было некуда. Он и так был сеньором Помидором то ли от жары, то ли потому, что плохо намазался с утра кремом и обгорел. Свой инжир я съела первой и, наплевав на жару, села в машину. Иначе он никуда не поедет, пока не сожрет весь рынок.

— Купаться или домой? — Кузьма начал водить пальцем по "коврику" между сиденьями, и карта на экране то уменьшалась, показывая море и острова, то увеличивалась до размера дороги, на которую нам предстояло выехать. — Можем поехать вперед…

— Давай назад. У нас дома есть еда…

Я с трудом произнесла слово "дом", но мое лицо тоже заранее покраснело — так что не страшно.

— Я мяса в жару не хочу. Пойдем к братьям-хорватам за мидиями с белым вином… Ты обещала…

— Когда?

Я вжалась в дверь, чтобы оставить между нами хоть какое-то пространство, а то от движения горячих воздушных масс произойдет возгорание!

— Вчера, когда я предложил тебе осьминога.

— Разве я такое говорила? Я говорила, что в день делаю только одну новую вещь. Сегодня я бегала…

— Боже, ну жрачку мы не будем к этому причислять. Давай на пляж. Мы же все равно взяли купальники. Поедим, поболтаем, покупаемся и пойдем домой… ужинать, — добавил он после паузы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В этот момент мой внутренний градусник взорвался.

— Может, включишь наконец кондиционер?

— Я хочу немного с открытыми окнами проехать. Пристегнулась?

Пристегнулась… Только не чувствовала себя больше в безопасности.