Социалистический реализм - Анатолий Логинов

– А ты?

– По говору, – смутился Абрам. – К тому же Харькова он не знает.

– Ну, мастера! В следователи вас надо. За пятнадцать секунд расколоть 'Бранденбург'! Ладно. Вяжем этих двоих, всех на повозку, и дуйте на заставу.

– И этих? – Абрам кивнул на 'пехотинцев'.

– И 'двухсотых', – Валера поймал непонимающий взгляд Васьки и поправился. – Трупы тоже. Пусть особый отдел разбирается… Валите. А мы прикроем.

Израиль, г. Иерусалим.

Михаил Черный, бизнесмен. Автандил Либерман, министр иностранных дел Израиля.

В иерусалимской резиденции главы правительства Израиля сидели два совсем еще не старых человека. Разговор постоянно сбивался с русского на иврит и обратно. Гость – высокий, крепкий, с фигурой бывшего спортсмена, горячо втолковывал хозяину, начинающему полнеть мужчине с добродушным круглым лицом, окаймленном окладистой бородкой:

– Витя, Сталин вернулся! Понимаешь, действительно, вернулся. Там, где раньше была Россия и прочие Украины и Прибалтики – сейчас Советский Союз образца сорок первого года. Фима Фридлендер умудрился опять оказаться в нужное время в нужном месте и теперь предлагает его нам в союзники. Я понимаю, что это невероятно, но тут надо успеть первыми. СССР очень интересен как союзник. Со всеми своими, как говорит нынешняя молодежь, ништячками. Они идут на концессии и разрешают частную собственность. Им просто деваться некуда! А прикинь, какой огромный рынок сбыта! Абсолютно пустой!

– Спокойно, Миша, спокойно, – министр иностранных дел Израиля любил принимать взвешенные решения. – Фиме я верю. Фридлендер очень способный мальчик. Но давай анализировать. Во-первых, я бы не слишком доверял коммунистам. И Сталину тем более. Международных обязательств они особо не нарушали. Не считая, конечно, 'кидняка' с царскими долгами. Но там я бы и сам кинул. Но вот с внутренними делами не всё так просто.

– Никто не говорит о доверии. Однако СССР сейчас не в том положении, чтобы отказываться от союзников. А через тридцать лет… За это время мы сделаем такие деньги, что нам будет наплевать на любую национализацию. Можно будет подарить им все их концессии, в обмен на поддержку против арабов… Даже заранее прописать в договорах этот подарок. Прямо сейчас… Сталин оценит… Собственно, ты же знаешь Фиму, уж наивным его никак не назовешь. Он еще ни разу не ошибался в своих прогнозах.

– Я же говорю, способный мальчик, очень способный. С ним невыгодно спорить, – собеседники рассмеялись, вспоминая историю знакомства Михаила с обсуждаемым человеком, – но ведь весьма вероятен ввод миротворческих сил. Как Штаты отреагирует на всё это? Не помчится Барак наводить порядок по американским меркам? Нет, сомнительно, Буш бы еще мог, но не Обама… Немцы? Нет. Китай? Не дадут. Поляки? Могут, но не серьезно… В общем, надо понять позицию Обамы… Если Штаты полезут в заварушку, все наши попытки влезть принесут только убытки. Финансовые и политические.

– А вот войны быть не должно. Если Штаты и Китай попилят Союз, нам не достанется даже навара от яиц. Ты у нас министр или кто? Звони Биби. В конце концов, не забудь, сколько там граждан Израиля. Не будущих, настоящих. И сколько жертв Холокоста. Ты же не хочешь, чтобы твоего деда убили второй раз? Тем более в тот день, когда он откроет мастерскую, о которой мечтал всю жизнь. Пусть лучше шьет костюмы. Найдешь, что сказать. Кстати, Фима намекал, что причины этой катаклизмы ему известны. Думаю, наш с ним разговор по 'жутко засекреченному' каналу уже час, как на столе у Барака. С расшифровкой и толкованием намёков. И сейчас американцы думают, хотят ли они охотиться на динозавров…

г. Брест. Девятая погранзастава.

Абрам Фрилендер, рядовой ПВ НКВД

– Товарищ старшина, – Абрам смущенно мялся у дверей каптерки, неуверенно глядя на хозяина. – Мне бы винтовку посмотреть…

Старший сержант Шиболаев, которого за глаза, а ползаставы и в глаза, звали исключительно Сергеичем, исполнял обязанности не только заведующего хозяйством, но и главного оружейника.

– А чего с ней? – вяло откликнулся он. Несколько подряд бессоных суток подкосили всех.

– Ну… Я это… Немца ей стукнул… По голове.

– И шо? Чем стучал-то? – Сергеич аккуратно взял винтовку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.

– Прикладом, – снова смутился рядовой.

– Чем? – возмущенный оружейник сунул оружие обратно бойцу. – От дура ты, товарищ рядовой. Дурная! А зачем, по-твоему, дубина ты стоеросовая, у винтовки приклад имеется?

– В плечо упираться, когда целишься.

– И всё? От дура! Что учишь, что не учишь! – старшина горько вздохнул, – Приклад на винтовке, чтоб ты знал, товарищ боец, нужон, чтобы немцам по головам стучать! И ничего ему, прикладу, за это не будет. А ежели не станешь его использовать по прямому назначению, то тебе за это будет. Сначала от немца, а потом от Полякова, ежели живой останешься. А потом до тебя и Андрей Митрофанович доберется! Понял? От дура…

Сашок, взрывник из потомков, что-то мастеривший вместе со старшиной до прихода рядового, добродушно пробурчал:

– Сергеич, хорош парня гнобить. Первогодок матерого диверсанта задавил. Да еще бугая какого. Я б точно испугался.

– Что задавил, то молодец, – не стал спорить старшина. – А головой думать, всё равно должон. И зря винтовку под дождем не таскать до оружейки. Стукнул, значит, стукнул, за тем ей приклад и даден. На нем не для красоты оковка стоит.

– Да ладно тебе, правильно пришел, есть сомнения – надо проверить. Лучше лишний раз сходить, чем ствол в бою подведет.

Но Сергеич уже и сам понял, что перебрал с ворчанием.

– Тоже дело баишь. В порядке твоя винтовка, Абрам. Иди, грейся в лучах заслуженной славы…

– Только на тренировку не опаздывай, – добавил Сашок, – герой…

Казарма шумела. Мишка Латынцев, главный балагур заставы, в лицах изображал дневное происшествие:

– … А Васька ему и говорит: 'Что ж ты, гнида немецкая, врешь в глаза красному казаку и сержанту-пограничнику? А ну, споткнись о мою ногу, и ляг возле меня на землю, чтобы я тебя плеткой выпорол!' Ну, немцы – народ дисциплинированный. Приказали споткнуться – споткнулся, приказали лечь – лег. А Васька его надул. Обещал выпороть, а сам руки связал и на заставу приволок.

– Тю, трепло, – бросил Васька, – сам-то думаешь, что гутаришь?

– Не мешай, сержант, – зашикали на него, – продолжай, Миш, а Абрам что?

– А что Абрам? Видит Абрам немца и спрашивает: 'Ты пошто, гад, не знаешь Харькова? Знаешь, что положено тем, кто за Лысую Гору не разумеет? Красотка, фас!' И уж на что у нас кобыла смирная, но так ее необразованность немецкая возмутила, что закатала она фрицу копытом по яйкам, у того аж искры из глаз посыпались. А Абраша об него приклад обломал. Пришлось к Сергеичу бегать, чинить. Сам видел! Тогда оставшиеся немцы посовещались и решили, что лучше умереть, чем с этими зверьми, – Мишка кивнул на Ваську и подтянувшегося Абрама, – дело иметь. И застрелились от греха подальше…

– Хорош звездеть! – скомандовал Васька, – пора на тренировку с потомками.

– Нет у бойца счастья в жизни, – заныл Мишка, – что бы ни случилось, а нам лишнее бегать…

– Я сказал, хорош! Нужные вещи они показывают. Если бы не вчерашнее занятие, проспал бы я немца. И кирдык! Отделение! Слушай мою команду! На тренировку! Бегом, марш!

Бойцы потянулись к выходу…

Северный Ледовитый Океан. Борт РПКСН 'Карелия'.

В. В. Коваленко, капитан первого ранга, командир РПКСН

Владимир сидел, даже не пытаясь прочесть очередную распечатку радиоперехватов, и смотрел на фото, стоящее на столе. Жена и дочка, улыбающиеся в объектив, живые и радостные. И мертвые для него, мертвые в любом случае – перенесло ли Россию из две тысячи десятого в сорок первый, или унесло куда-нибудь еще. Не важно, что случилось, важно только одно – они больше никогда не встретятся. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Друг для друга они умерли, даже хуже чем умерли, они просто оказались в разных временах. 'Пожалуй, если бы действительно началась война', – цинично подумал Владимир: 'было бы легче. По крайней мере, было бы кому и за что мстить, и была возможность героически погибнуть. А так… и мстить некому и жить не хочется' – тоскливо посмотрев по сторонам, капитан еще раз взглянул на фото, и, внутренне собравшись, переключился на распечатки. Война, катаклизм, инопланетяне или просто пожар, любое происшествие, без разницы, он должен встретить, как подобает настоящему офицеру, и показать пример всем остальным. Иные люди на ТАКИЕ должности не попадают. 'В идеале, офицер – это специально подготовленный человек, способный из любой безвыходной ситуации найти как минимум два выхода, при этом не нарушая уставов и законов. Увы, выхода из некоторых ситуаций иногда действительно не бывает. Это как в девяносто первом – все, что делается сверху, причем при сплошном одобрении снизу, оказывается, в результате, ведет только к развалу страны. И ничего поделать нельзя, потому что всё, от Присяги до Устава, запрещает тебе любые действия против законного правительства, поддерживаемого народом. Впрочем, и понятно-то стало все происходящее только потом, хотя и находились позднее люди, заявлявшие, что они все поняли с самого начала. Только заявляли они это потом, спустя почти десяток лет, явно стараясь казаться 'такими же умными до, как моя теща после'. – Владимир еще на мгновение задержал дыхание, после чего начал внимательно читать своеобразный 'дайджест'