Другая история войн. От палок до бомбард - Александр Жабинский

Так что все физические методы датирования существуют для историков лишь до тех пор, пока они подтверждают то, что нужно историкам. А поскольку разные физические методы дают разные результаты, всегда можно ими варьировать. Но в прессе говорят главным образом лишь о радиоуглеродном методе, потому что он наиболее популярен.

Археолог, не будучи физиком, отдает обнаруженные им в раскопах образцы на исследование в физические лаборатории, уже сформулировав собственное мнение по поводу своих находок. Если физик подтверждает мнение археолога, тот с радостью вставляет результаты физического исследования в свои статьи и материалы. Если же нет, археолог по-прежнему больше доверяет своему субъективному мнению, чем выводам кого бы то ни было. И эти результаты, и эти выводы остаются никому не известными.

Между тем датировки артефактов претерпевают иногда самые головокружительные кульбиты. Покажем некоторые из них так, как они приведены в книге П. Ваганова «Физики дописывают историю».

В экспозиции нью-йоркского музея Метрополитен находится портрет римлянки, который, судя по его стилю, вполне мог бы выполнить один из учеников Никколо Пизано (ок. 1220 – между 1278 и 1284).

«Почти полвека эта скульптура украшала коллекцию произведений античного искусства ведущего американского музея, – пишет Ваганов. – Специалисты датировали ее примерно 150 г. до н. э., относя к периоду Римской республики, на протяжении которого в искусстве господствовало греческое влияние.

В 1961 г. в США появилась посвященная древнеримскому искусству монография, в которой высказывались сомнения в подлинности экспоната музея Метрополитен. Авторы нашли в портрете ряд черт, не соответствующих стилю римской скульптуры II в. до н. э. (а соответствующих стилю итальянского искусства XIII века. – Авт.). Они также заметили, что шейные украшения римской матроны в точности повторяют орнамент на крышке мраморного саркофага, хранящегося в одном из итальянских музеев. Поскольку саркофаг относится к совершенно другой эпохе (П. Ваганов не упоминает к какой, но, видимо, к эпохе Проторенессанса. – Авт.), совпадение узоров, в самом деле, представлялось странным. Короче говоря, авторы предлагали считать терракотовый бюст римлянки искусной подделкой, изготовленной в начале текущего столетия (полноты картины ради добавим, что стиль скульптуры вполне мог подойти и IV веку н. э. – Авт.). Работники музея Метрополитен не смогли установить, в чьих руках находилась скульптура в XIX в., до того как она была куплена представителем музея на аукционе в Лондоне в 1916 году. Пришлось перенести ее в запасной фонд. Однако там матроне предстояло находиться не так уж долго.

К 1970 г. в научно-исследовательской лаборатории археологии и истории искусства Оксфордского университета под руководством С. Флеминга разработали новую методику термолюминесцентного датирования, позволявшую более точно определять возраст объектов из обожженной глины. Достоинством методики была ее независимость от наличия сведений о той радиационной обстановке, в которой находились рассматриваемые предметы в течение многих веков. Именно такую методику следует использовать, когда речь идет о лежавших под землей или в гробницах вещах и если трудно установить что-либо определенное о радиоактивности окружавшей их среды, т. е. о содержании в ней радиоактивных элементов и об уровне космического излучения на соответствующей глубине».

Представляете себе? Десятилетиями использовали физические методы, и «неожиданно» выясняется: чтобы правильно их применять в исторических исследованиях, нужно знать уровень космического излучения на соответствующей глубине, радиоактивность окружающей среды и прочее.

Но посмотрим, что было дальше.

«Образцы из терракотовой скульптуры римлянки, перемещенной в запасной фонд музея Метрополитен, отправили в Англию, где группа Флеминга исследовала их с применением описанной методики… Совокупность этих цифр (величина радиационной дозы, накопленной тонкозернистыми образцами, и т. п.) показывала, что проанализированному объекту около двух тысяч лет. Подозрения о подделке отпали, римская матрона вернулась на прежнее место в музейной экспозиции, иллюстрирующей искусство Древнего Рима».

Поучительная история, и поучительно ее изложение. Если скульптуру датировали I веком до н. э. – I веком н. э., значит, она отправилась не на прежнее место в эпоху Римской республики, а в период императорского Рима. Это, во-первых. Во-вторых, по «римской волне» она отправилась с линии № 7 (II век до н. э.) на линии № 5–6, туда, где находятся римские рельефы III–IV веков н. э., а также итальянские работы XIII–XIV веков н. э. Простой стилистический анализ (который и вызвал сомнения искусствоведов из Америки) дал гораздо больше, чем дорогостоящие физические методы.

Так насколько оправдана вера в них археологов? Чего стоит термолюминесцентный анализ цветной керамики эпохи китайской династии Тан в случае, если он подтвердил то, что было известно историкам до него (что керамика относится к VII веку н. э.)? И можем ли мы доверять (или не доверять) исследованиям, когда они показывают, что многие образцы керамики эпохи династии Тан выполнены в XX веке? Объявленные подделками, они ведь, вместе с теми, что отнесены к VII веку, могут оказаться оригинальными произведениями XV века. И стилистически близки, и по нашей синусоиде XV век относится к той же линии № 7, что и VII век.

Вообще датирование подлинных терракотовых скульптур XIV–XV веков связано с большими трудностями. Эти объекты, говорят физики, не успели запасти достаточное количество энергии, полученной при распаде ядер долго живущих изотопов. Значит, наблюдаемые сигналы слишком малы, чтобы добиться точности измерений. Таким образом, ряд произведений эпохи Ренессанса могут быть запросто объявлены физиками поддельными.

Единый подход к археологии как исторической науки сложился совсем недавно. В дореволюционной России античная археология изучалась на отделениях классической филологии. В середине XIX века знание древности человечества исчерпывалось библейскими сказаниями, египетскими и античными текстами. А хронология человеческой цивилизации была почти полностью выстроена еще в XVI–XVII веках! Говорить о «фактическом материале», использовавшимеся Скалигером и Петавиусом, просто смешно.

Историк собирает факты, изучая письменные источники: летописи, хроники, документы. Но остается нерешенным вопрос, адекватно ли отражают летописи и прочие тексты реальность происходившего. Даже одни и те же исторические документы прочитываются разными историками по-разному, не только в смысле языковых разночтений, но и в смысле различного толкования (интерпретации). Более того, историк занимается реинтерпретацией, а само толкование сути события принадлежит автору хроники. Таким образом, уже на уровне первичного сбора фактов, обнаруживая разные связи (пространственные, временные, экономические, политические и т. п.) между исходными данными в разных летописях, историк имеет дело лишь с одной из версий события.

Археолог же имеет дело не только с интерпретациями своих первичных наблюдений, но и письменных источников. А когда их мало, дело становится совсем плохим.

А. Мартынов указывает студентам-археологам:

«Когда речь идет о древности и даже средневековье, то письменных источников почти всегда недостаточно, и во многих случаях по ним вообще бывает трудно восстановить ход событий».

«А как бы выглядели наши знания по истории Древнего Востока и ранних цивилизаций Средиземноморья, древнегреческой и древнеримской истории, – спрашивает он в учебнике «Археология», – без данных археологии? Ведь мы располагаем только отрывочными свидетельствами письменных источников, да еще со значительным налетом мифологии! История такой бы и была: мифологизированной, отрывочной и малопонятной для нас».

А она такая и есть! Археологи обманывают сами себя, думая, что вносят какую-то ясность. Посмотрите, какие археологические «приключения» пережили таштыкские погребальные маски.

В Южной Сибири нашли куклы в человеческий рост, набитые сеном, в каждой из которых был спрятан мешочек с пеплом покойного. Куклы одеты в меховые шубы, собольи шапки, обуты в кожаную обувь и украшены посмертными масками из керамики. Археологи решили, что обладатели меховых шуб то ли гунны, то ли сарматы, причем эти гунны-сарматы, очевидно, принадлежали разным этносам.

«Благодаря высокому мастерству таштыкских скульпторов, маски передают индивидуальные черты умерших… В Уйбатском чаатасе, например, найдены маски европейцев с узкими и горбатыми носами, а также маски, снятые с лиц монголоидов».

Но для того, чтобы ввести в практику снятие с лица покойного маски (гипсовой, например), надо, чтобы уже было умение в такого рода делах. То есть сначала должно возникнуть представление, что результат будет хорош. В ином случае – как это происходило у всех первобытных племен – люди удовлетворялись условными изображениями черт лица. Поэтому в данном случае речь идет о высоком мастерстве скульпторов, а не о технической операции, якобы доступной дикарям. А мастерство предполагает определенный уровень развития скульптуры. Ученые датировали маски II–I веками до н. э., видимо считая, что таштыкские скульпторы стажировались в эллинистической Греции или Бактрии. Почему же понадобилось делать такие, не основанные ни на чем, выводы? Потому что этот археологический материал не вписывается в существующую «картинку» сибирской жизни XVI–XVII веков.