Пьяная стерлядь (сборник) - Маша Трауб

Точно так же билась в истерике Надежда Кирилловна, когда жена «главного по подъезду» решила покрасить стены в розовый цвет и выложить пол плиткой под мрамор.

— Господи, это же просто кошмар! Китч! — кричала Надежда Кирилловна. — Я не собираюсь сдавать деньги на этот ужас!

Все остальные жильцы молча сдавали: им было совершенно наплевать — розовые стены или зеленые.

С Надеждой Кирилловной, как и с ее Максиком, никто не связывался. Ее сын, судя по приклеенному на ветровое стекло служебного автомобиля пропуску и водителю, который открывал начальнику дверь, занимал не последнюю должность в правительстве. Сын приезжал проведать маму раз в две недели. Впрочем, ходили слухи, что Надежда Кирилловна действительно обладала занимательной биографией, в которой были и предки-дворяне, и первый муж — большой чиновник, и второй муж — известный то ли актер, то ли художник. Все сходились во мнении, что в свои семьдесят семь, имея сына при деньгах и власти, Надежда Кирилловна может позволить себе многое. Такого же мнения придерживалась и она сама, поэтому периодически сообщала Алле, что добьется ее увольнения, доводя несчастную консьержку до слез. Надежда Кирилловна угрожала соседке сверху проверкой силами органов опеки и попечительства за постоянный шум — трое детей не умели тихо себя вести и без конца роняли тяжелые предметы на пол, то есть «прямо на голову» Надежде Кирилловне. Несчастные дворники боялись ее как огня. Им она обещала депортацию на родину за плохо очищенный от снега асфальт и разбросанные реагенты.

Надежду Кирилловну побаивались и не любили. От нее всего можно было ожидать.

Все шло по привычному распорядку, пока квартиру в доме не купил новый жилец. И самое ужасное — он купил квартиру на одной лестничной клетке с Надеждой Кирилловной. Мужчина лет тридцати, судя по речи, без особого образования и воспитания (как заметила Надежда Кирилловна), но явно не бедный. Дом считался элитной новостройкой, так что другого жильца быть и не могло. Впервые столкнувшись в лифте с Надеждой Кирилловной, он имел дерзость не поздороваться первым.

— Добрый день, молодой человек, — строго сказала Надежда Кирилловна.

— Здрасте, — ответил новый жилец и повернулся к соседке спиной.

— Вас как зовут? — Надежда Кирилловна начала закипать. Максик, почувствовав настроение хозяйки, предупредительно тявкнул.

— А? — повернулся к ней жилец.

— Я прошу вас представиться, — потребовала Надежда Кирилловна.

— Леня.

Больше ничего Надежда Кирилловна сказать не успела. Двери лифта открылись, и Леня выскочил из подъезда, подгоняемый возмущенным лаем Максика.

— Ну и хам! — сказала Алле Надежда Кирилловна.

Алла промолчала, потому что еще вчера Леня подарил ей коробку конфет по случаю своего заселения и вообще показался консьержке нормальным парнем. А еще Алле было Леню немножко жалко — так не повезло с соседкой.

Надежда Кирилловна, обнаружив, что новый жилец не просто жилец, а еще и сосед, впала в истерику и вызвала сына. Тот приехал, но сделать ничего не мог и маму не успокоил. К тому же он вечером улетал в длительную командировку, и ему вообще было ни до чего и ни до кого, включая маму.

Следующую неделю Алла наблюдала холодную войну, которую Надежда Кирилловна объявила Лене. Поскольку только консьержка была в курсе последних событий, остальные жильцы узнавали новости не из первых рук, а в интерпретации Аллы. Сердце консьержки было на стороне Лени, поэтому Надежда Кирилловна, со слов Аллы, не давала «мальчику» никакого покоя. То Леня не закрыл дверь на лестничной клетке. То курил в «тамбуре», то есть у мусоропровода, то пришел поздно и — о ужас! — не один, а с какой-то развязной девицей, которая непозволительно громко смеялась. Да так, что Надежда Кирилловна проснулась и вынуждена была встать, накинуть халатик и в таком «неприбранном» виде выйти на лестничную клетку, чтобы сделать замечание. Леня не поливал гортензию, которая росла на подоконнике рядом с лифтом, а во вторник вообще не подождал Надежду Кирилловну в лифте, хотя прекрасно слышал, как она вышла с Максиком из квартиры. Он уехал, и двери захлопнулись прямо перед ее носом!

А в среду Леня забыл ключи от общей двери и настойчиво звонил Надежде Кирилловне, которая не собиралась его впускать и делала вид, что ее нет дома. Но сосед звонил и звонил, пока она не выдержала и открыла. А еще Леня обозвал Максика «глистой», решив, что он — сука. Такого оскорбления Надежда Кирилловна перенести уже не могла. Не придумав ничего лучшего, чем мелкое хулиганство, она запихнула спички в замок Лениной двери и в глазок с удовольствием наблюдала за тем, как сосед с помощью слесаря пытается попасть в квартиру.

С точки зрения Аллы, Леня держался молодцом. Он ни разу не пожаловался на соседку. Но чем закончится это противостояние, предсказать не могла даже консьержка.

Погожим весенним вечером Надежда Кирилловна вместе с Максиком и Леней застряли в лифте. Алла побежала за валокордином, когда узнала, кто именно застрял. Сначала ей позвонила Надежда Кирилловна, но Алла слышала только истошный лай Максика. Потом ей позвонил Леня и толком объяснил, что они застряли, а диспетчер не отвечает. Алла трясущимися руками набрала номер диспетчерской, после чего выяснилось, что Надежде Кирилловне с Леней придется ждать не меньше часа — рабочий день закончился, а бригада сейчас на вызове в другом доме, где тоже люди застряли в лифте.

Телефон в Аллиной комнатенке трезвонил безостановочно. Консьержка от испуга боялась снять трубку — там раздавались или лай, или крик Надежды Кирилловны. Алла ей уже все объяснила — что придется подождать, потерпеть, что ремонтная бригада уже едет, но та ничего и слышать не желала.

Через полчаса телефон звонить перестал. Алла вздохнула с облегчением, но через сорок минут начала нервничать — в подъезд влетел сын Надежды Кирилловны. Та не отвечала на звонки. Алла набрала номер Лени, но он тоже не ответил.

— Может, со связью что-то? — предположила Алла, представив себе самые страшные картины того, что могло случиться в лифте. Например, смерть старушки от инфаркта или от удушья. Сын Надежды Кирилловны вызывал службу спасения, «Скорую» и чуть ли не МЧС. Все они приехали практически одновременно, общими усилиями открыли двери лифта и замерли в боевой готовности.

Надежду Кирилловну достали из лифта совершенно пьяную, но очень веселую.

— Сынок, слушай, я тебе щас такой анекдот расскажу! — обрадовалась она сыну.

После чего со словами: «Аллочка, родная, я так тебя люблю!» — кинулась целоваться.

Сын смотрел на свою пьяную, семидесятисемилетнюю маму и не знал, что ответить. Следом за Надеждой Кирилловной вылез Леня, не очень трезвый, но и не пьяный в дым, как она. Он держал в руках две пустые бутылки виски и Максика, который уже не лаял, а превратился в такую плюшевую собачку. Он лизал Ленино лицо и пытался забраться ему за отворот рубашки.

— Мальчики, что за сбор? — воскликнула Надежда Кирилловна, обводя взглядом врачей и спасателей. — А что случилось-то? Знаете, бывают случаи, когда ты вот так напиваешься. Раза три в жизни. Вот у меня сегодня такой третий раз!

После этих слов Надежда Кирилловна рухнула на руки Лени, придавив Максика. С тех пор они дружили.

Митечка

Яна стояла в очереди в магазине, где продавались колготки, женское белье и купальники. По случаю распродажи здесь было много народу. Яна выбрала купальники для дочери, плавательные шорты для сына и для мужа, купальник себе и раздумывала, брать ли к нему накидку или все-таки не стоит.

Девушка, стоявшая впереди, в последний момент решила купить еще и сумку с полотенцем. Продавщица показывала рисунок и уговаривала не отказываться от выгодной покупки. Девушка сомневалась, Яна вздохнула.

— Ну хочешь, пойдем отсюда? — услышала она голос девушки, стоявшей за ней.

— Но тебе же хочется купить купальник, — раздраженно ответил мужской голос.

Услышав его, Яна повернулась. В женском магазине не часто встретишь мужчину.

Девушка, на две головы выше Яны, не была красивой, но рост и худая, почти модельная фигура, вызывали интерес. Мужчина, стоявший рядом, едва доходил ей до плеча. Она разговаривала с ним, склонив голову и ссутулившись. Мужчина Яне не понравился — недовольство, застывшее в верхней губе, тонкой, но нависавшей над нижней, вызывало неприятие на физическом уровне.

Яна отвернулась, но продолжала прислушиваться к разговору.

— Сегодня нужно заехать к маме, — сказал мужчина.

— Но мы же собирались в кино… — ответила девушка.

— Мама просила тебя привезти.

Девушка не ответила.

И в этот момент Яна узнала голос мужчины. Это был Дима, которого все называли Митей — имя, которое она терпеть не могла, хотя именно оно подходило ему как нельзя лучше — сочеталось с недовольной верхней губой, нежными щеками, которые были настолько чистыми, что, казалось, не знали бритвы, маленьким для мужчины ростом, раздражительностью по мелочам и волнистыми, как у ребенка, кудрями.