Тайные чары великой Индии - Густав Эмар

Потом, не вступая более в разговор, два отряда, находящиеся в ущелье, расстались.

Отряд Валентина должен был совершить более длинный путь; ему приходилось обогнуть лагерь, пробираясь дорогой совершенно недоступной, достигнуть тропинки по которой пробирались эмигранты, чтобы заградить им путь, между тем как сахем Кроу с пятьюдесятью охотниками сделал бы им недоступным выход назад.

Этот маневр, очень простой на первый взгляд, в действительности был очень труден для исполнения.

Между тем с помощью терпения, ловкости и более всего мужества Валентину удалось взобраться со своими спутниками на недостижимый уступ и укрепиться на нем, не производя подозрительного шума, который мог бы открыть его присутствие. По его приказанию воины с помощью охотников собрали старые деревья и обломки скал; из всего этого составили баррикаду, занявшую всю ширину дороги.

План Валентина был прост, удобен и легок для исполнения вот почему:

Бенито Рамирес хотел расположиться лагерем на площадке, которые так часто встречаются в этой местности, на площадке, образованной уступом обрывистой скалы, возвышающейся над пропастью, вышиной в восемьсот метров; сзади ее поднималась гора, которой крутые склоны казались непроходимыми.

Направо и налево извивалась зигзагами тропинка по крутым, отвесным склонам хребта.

Положение эмигрантов было критическое: перед ними находился отряд Кроу, сзади них отряд Валентина, а над ними, на вершине горы, единственном месте, где они могли скрыться, держался в засаде Бенито Рамирес.

Уверившись, что все его приказания исполнены пунктуально, Валентин в три различных приема стал подражать крику филина. Тот же сигнал был повторен тотчас же впереди лагеря и на горе.

— Хорошо! — прошептал Валентин, — наши друзья на своих постах! Внимание, товарищи!

И, поставив двух индейцев, вооруженных ружьями, сторожить баррикады, он, став во главе остального отряда, принялся с воинами ползти, как змея, в темноте, приближаясь незаметно к эмигрантам.

Тот же маневр был исполнен Бенито Рамиресем и Анимики.

Вдруг, по данному сигналу Валентина Гиллуа, вскочили краснокожие и охотники и с ужасным криком бросились, как стая тигров, на лагерь эмигрантов.

Глава VIII. Взятие лагеря

Возвратимся теперь к капитану Кильду, человеку в зеленых очках, которым мы так пренебрегли и который в настоящую минуту пользовался большим предпочтением перед другими, возбуждая живой интерес между жителями лугов.

Капитан Кильд, как мы уже сказали, был очень недоверчив.

Один человек пользовался только некоторым его доверием.

Этот человек был Бенито Рамирес.

Очень часто достойный капитан упрекал себя в слабости, которую чувствовал, сам не зная почему, к охотнику и обещал себе внимательно наблюдать за всеми своими поступками.

Правда, он ничего этого не исполнял, но сомнение вкоренилось в его уме, а для людей сего рода от сомнения к подозрению только один шаг.

Когда однажды утром он попросил своего проводника вывести его как можно скорее из возвышенных местностей, скалистых гор и когда тот предложил ему провести дорогой почти в действительности непроходимой, по которой можно было достигнуть ранее на четыре дня, то он принял это предложение с самой живой радостью.

Но мало-помалу, по мере того как Бенито Рамирес входил в дальнейшие подробности плана, созданного им, энтузиазм капитана умерялся; он размышлял и разбирал в своем уме проект, ему предложенный.

Вот почему, вместо того чтобы принять его совершенно как этого ждал мексиканец, он придумал свой собственный план и, несмотря на мнение Бенито Рамиреса, который не советовал, и по разумной причине, слишком близко приближаться, остался при своем убеждении.

Тридцать человек, заботливо выбранные, были отданы в непосредственное распоряжение Блю-Девиля, для сопровождения женщин и детей.

Линго, только что оправившийся от своих ран, был приставлен к Блю-Девилю более для того, чтобы наблюдать за ним, чем под каким-нибудь другим предлогом.

Спустя три дня лейтенант и его отряд выступили в поход в восемь часов утра, имея проводником Блю-Девиля; около четырех часов, когда это войско расположилось как следует в известном нам месте, Бенито Рамирес возвратился назад тем же путем, чтобы присоединиться к капитану Кильду.

По условиям, заключенным между капитаном и проводником, первый не должен был покинуть лагеря прежде следующего дня, чтобы иметь возможность доставить отряду, посланному вперед, все удобства для совершения опасного перехода.

Капитан Кильд если и опасался нападения, то не с передней стороны, а с задней, где, как он думал, собрался весь неприятель, он решился командовать арьергардом и держаться вдали от своего каравана, так что если бы он подвергся нападению, то женщины и дети не попали бы в руки неприятеля. В конце концов эти женщины и дети были самой драгоценной собственностью для достойного капитана.

Изумление Бенито Рамиреса было очень велико, когда на расстоянии двух миль от первого отряда он встретил внезапно лагерь, который капитан только что раскинул. Он привел в исполнение свой собственный план и приблизился для соединения со своим авангардом.

Хотя мексиканец и был внутренне очень смущен тем, что капитан не сдержал своего слова, что могло поколебать все его намерения, но он не дал заметить своего недовольства, и когда капитан обратился к нему со словами:

— Вы не рассчитывали встретить меня здесь, не правда ли, сеньор? — он отвечал ему самым развязным тоном:

— Это правда, капитан, но, честное слово, я должен признаться вам, что очень рад вас видеть.

— Как, это правда? — спросил Кильд, бросая на него инквизиторский взгляд из-за очков.

— Без сомнения, капитан.

— Объясните же мне почему, — сказал капитан.

— Мой Бог, капитан, по очень простой причине. Мне пришло в голову, что в пустыне угрожает много самых невероятных опасностей и что нельзя будет принять предостережений против всего.

— Очень хорошо сказано, продолжайте, мой милый, — возразил капитан, не переставая насмехаться, — и тогда вы сказали себе?..

— И я тогда сказал себе, капитан, что вы произведете пагубную ошибку, держась сзади вашего отряда, и что очень важно, чтобы вы присоединились к нему как можно скорей; вот почему я спешил прибыть поскорее к вам и предложить присоединиться, не теряя времени.

— Итак, видите, как все сложилось счастливо: едва вы отправились сегодня утром, как та же самая мысль пришла мне в голову. Вы знаете, что я прежде всего человек, не задумывающийся над исполнением дела, так что едва эта мысль созрела в моем уме, я поднял лагерь и выступил в поход.