Один - Николай Андреевич Внуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я работал с нетерпением — так хотелось начать охоту.
На концах стрел я оставил утолщения — для того, чтобы стрела не вихлялась во время полета, и для силы удара. В эти утолщения можно было вбить гвозди, но гвоздей у меня не было, пришлось обойтись без наконечников. Стрелы, решил я, будут просто глушить чаек, а не убивать их наповал.
Наконец все было готово.
Я натянул на лук тетиву и решил пожертвовать одной стрелой. Для мишени выбрал невысокое деревце у источника. Отсюда, от палатки, я хорошо видел его ствол.
Подняв лук — он был длиною в мои разведенные в стороны руки, — я тщательно прицелился и пустил стрелу в ствол.
К моему удивлению, стрела пролетела шагах в пяти левее дерева и ушла в кусты.
Я сосчитал расстояние до дерева. Тридцать четыре шага. Отыскал в зарослях стрелу. Цела. Почему же я не попал? А ну-ка, если отсюда в мое дерево? Вон у него какой толстый ствол.
Я прицелился еще тщательнее, и опять стрела белой полоской мелькнула мимо.
Так бегал я несколько раз, обстреливая дерево с разных расстояний. Прицельнее всего лук бил на пятнадцать шагов. Ладно, сгодится. Чайки подпустят и на десять.
Я снял тетиву с одного конца лука, чтобы он не ослабевал в согнутом положении, и стал готовиться к походу на Форштевень.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Волны, набежавшие на остров, принесли с собой много мусора. Я перелезал через высокие валы грязи, переломанных ветвей, бревен, сползал в ямы, полные какой-то вонючей слизью, и окончательно выбился из сил, еще не дойдя до Левых скал. Однако другого пути не было. Спуск по склону сопки напрямик к берегу Правого Борта закрывали сплошные джунгли колючих кустов. Через них можно было только прорубаться с хорошим топором. Северо-западный склон в направлении мыса Форштевня был таким обрывистым, что туда нечего было и соваться. Хорошо еще, что солнце опять встало в дымке и не палило, а только слабо грело.
Отдохнув, я поднялся немного выше линии прибоя, где было ровно, и, миновав поворот берега у Левых скал, сразу же увидел тот темный треугольный предмет, который заметил еще с берега.
Это были не бревна, и не камни, обнажившиеся после волны, и не плот, как мне показалось сначала. В неглубокой ложбине, зарывшись кормою в грязь, лежал небольшой катер, из тех, что плавают недалеко от берега или в бухтах. Он был с поручнями вдоль бортов, с ходовой рубкой на палубе и даже с маленькой лебедкой на носу! Вот этот слегка приподнятый на камнях нос я и принял с дерева за треугольник. Я вспомнил, что, когда в берег ударила вторая волна, в ее пенной верхушке мелькнуло что-то большое и длинное. Наверное, это он и был. Ободранный железный корпус покрывали язвы ржавчины. Глубокие вмятины уродовали борта. Поручни держались только в носовой части, в других местах от них остались изогнутые обломки. Одиноким пнем торчал на носу буксирный битенг с куском перержавевшего, затянутого вокруг его шеи троса.
Я осмотрел железную коробку со всех сторон.
Наверное, стоял этот катер у причала какого-нибудь корабельного кладбища, давно отработав свой срок, в ожидании, когда его разрежут на металл, пока не сорвало его со швартова штормом и не угнало в море. И носился он по волнам до тех пор, пока не наткнулся на мой остров…
По корме, находящейся вровень с землей, я взобрался на палубу и, замирая от удачи, разглядывал рубку, лебедку и темно-зеленые лохмотья тины, висящие на поручнях. Ведь это же дом! Дом в тысячу раз лучше моей несчастной палатки! В надстройке можно поселиться, и тогда никакие ветры, никакие ливни мне больше не страшны!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я подошел к рубке и через пустой проем ветрового стекла заглянул внутрь.
Там был маленький, намертво приржавевший к колонке штурвал. Позади него — рундук для хранения карт, ракет и сигнальных флагов. Слева — колонка компаса. Рожок переговорного устройства, похожий на гриб с кривой ножкой. И все.
Ручка двери не поворачивалась. Я стукнул по ней несколько раз киркой. Потом навалился на дверь плечом. Ничего не вышло. Я повернулся к двери спиной и начал колотить по ней ногами. Створка немного приотворилась. Я протиснулся через щель в рубку.
Рулевое колесо действительно не поворачивалось на оси, а рундук был пуст. На дне его валялась раскисшая картонная гильза от ракеты. На компасной колонке осталось только два ржавых болта — самого компаса не было. Пол рубки был скользким от грязи и водорослей и весь завален ветками от кустов. Видимо, все это наметало сюда волнами. Я снова протиснулся на палубу.
В кормовой части рубки находилась еще одна дверь, а рядом с ней, на высоте моей груди, круглая дыра от иллюминатора. Я заглянул в дыру, но ничего не увидел, кроме темноты. Дверь эта была вообще без ручки. Я вбил острие кирки между створкой и косяком и нажал. Створка чуточку подалась. Действуя скобой как рычагом, я миллиметр за миллиметром расширил щель. Потом несколько раз долбанул в дверь ногой и очутился в каюте.
Под дырой иллюминатора к стенке был привинчен небольшой столик. У противоположной стены — наглухо приваренная к полу кровать с переплетением железных полос вместо сетки. Справа от столика, в углу, навесной деревянный шкафчик с двумя створками дверок и щеколдой вместо замка. Когда-то шкафчик был зеленый, но теперь краска с него облезла и лишь кое-где держалась небольшими проплешинами.
Я откинул щеколду и распахнул дверцы. На пол со звоном посыпались осколки стекла от бутылок и черепки от тарелок. На нижней полке в глубине среди стекла лежала алюминиевая кружка размером с хороший котелок. Я поставил кружку на столик и выгреб все осколки из шкафчика. Среди них я нашел столовый нож из нержавеющей стали и вилку — блестящие, будто новенькие. На верхней полке я нашел молоток и очень ржавые плоскогубцы, которые не открывались. Больше в каюте ничего не было.
Интересно, что внизу, в машинном отделении и в тех каютах, которые расположены под палубой. Я знал, что должны быть еще каюты, потому что команда даже на самых маленьких катерах состоит из трех-четырех человек. На этом, наверное, было четыре.
Дверь в нижние помещения находилась с другой
