Коро-коро Сделано в Хиппонии - Дмитрий Коваленин

Кто сказал «неудобно»? Отнюдь! Просто для более точного описания оттенков выбирались не безликие прилагательные, а конкретные, визуальные сравнения с живой природой. Многие ли из нас могут с ходу восстановить в памяти, что это за цвета — «павлониевый», «глициниевый», «гортензиевый»? В японском же сия палитра практически бесконечна.

В галерее лаковой росписи Боря долго вертит в руках деревянную чашку для риса. От донышка к краю чашки происходит совершенно безумная трансформация красного: из почти бездонной черноты — до кроваво-алого. И с каждым миллиметром оттенок меняется.

— О-бал-денно… — бормочет БГ, а директор галереи рассказывает, что такой эффект достигается только вручную — кропотливой работой художника с большим набором супер-мягких кистей.

— Любимая! — кается Боря жене через десять минут, выныривая из галереи с коробкой в руке. — Было дорого, но я не смог удержаться… Зато они сделали скидку! — поспешно добавляет семейный транжира. Ирина только смеется.

На этот раз, слава богу, удалось организовать то, на что в прошлые Борины приезды не находилось времени.

Ближе к вечеру выезжаем на ужин и ночевку в онсэн — загородную виллу на горячих источниках с традиционными сервисом, едой и прочими наворотами древней культуры.

Когда-то эти виллы были уделом знати да помещиков. Сегодня же любая семья или группа друзей-коллег может организованно приникнуть к корням в ближайший уикэнд. Когда я работал в японской фирме, подобная радость устраивалась для всего отдела приблизительно раз в пару месяцев.

Наш онсэн называется «У водопада» (Таки-но тэй) и расположен минутах в сорока на машине от Канадзавы. По одну сторону от виллы — горы, по другую — рисовые поля. Само здание — огромная деревянная усадьба провинциальной архитектуры XVII века со множеством внутренних двориков, садиков и водопадов.

Элегантные тетечки в кимоно сгибаются у входа в поклоне — и мягко, но непреклонно конфискуют наши ботинки. Мы ступаем пятками на татами и забываем про обувь до следующего утра.

Будь моя воля — я бы перед входом в каждый онсэн ставил бы еще и храмовые ворота. Как в том мультике про «унесенных богами». Этакий указатель: «В иной мир — сюда».

Попадаем в огромный холл с татами из плетеной соломы. Одна стена полностью стеклянная, с раздвижными дверями. Метрах в тридцати за которыми — огромная скала с водопадом. Под водопадом — легкая терраса с циновками, к ней через пруд бежит дорожка из плоских камней. Очень трудно определить, что здесь создала природа, а что — достроили руки человека. Все в равной степени совершенно.

Картина настолько неземная, что Боря и Сашечка Васильева тут же, радостно съехав крышей, убегают в нее медитировать.

Оцепенение от этого ваби продолжается минут сорок. Движения замедляются, мысли текут спокойно и куда следует. Все-понимающие тетечки в кимоно, согнувшись в поклоне, терпеливо ждут, когда можно будет развести гостей по номерам.

В номерах у нас отбирают мирскую одежду. Каждому выдают по юката — облегченному кимоно, в котором надлежит оставаться все время, пока находишься в этих стенах. И вежливо намекают, что пора совершить первое омовение. Причем поскорее: уже через час Ёсии-сан приглашает гостей на чайную церемонию. После которой — ужин. А уж потом можно мокнуть в ротэмбуро хоть до утра.

Замотавшись в зелено-сиреневую капусту, выдвигаемся в ротэмбуро — горячий пруд под открытым небом, сердце он-сэна. В лабиринтах виллы разделяемся: девочки налево, мальчики направо. Сполоснувшись в предбанничке, выходим в чем мать родила «на улицу» и погружаемся в очередной шедевр садостроения.

О, как жаль что вас там не было: нагишом меж древних, заросших мхом каменюк в огромной природной ванне, которую нагрела сама Земля. В воде — натрий, калий и прочие целебные ископаемые. Над головой — только небо, цветущая сакура и водопады. Ну разве что зимой вместо розоватых лепестков на голову выпадет снег.

Полчаса таких посиделок очищают без всякого мыла.

До полной прозрачности.

Ёсии-сан очаровывает все больше. Не архитектор, а какой-то человек-оркестр. С удивлением выясняю, что чайную церемонию он собирается провести сам, поскольку уже давно увлекается этим способом дзэн-концентрации. Заядлый буддист уже несколько лет подряд мотается в Индию, помогая там в строительстве дзэн-буддийского храма. Для индийцев он заваривал чай не раз, а вот русских приобщает к этому процессу впервые.

Подчеркну: именно к процессу. Ошибается тот, кто думает, будто цель чайной церемонии — напиток, который должен получиться в итоге. То есть, конечно, он тоже нужен, но лишь как финальная часть. Главное же в запутанном ритуале — выполнять все с точностью до мелочей. Температура воды поддерживается сначала в основном чайнике, который ее кипятит, потом во вспомогательном чайнике, через который ее переливают — и опускается ровно до того градуса, при котором лучше всего растворяется именно этот сорт чая. Соответственно, в голове приходится держать и температуру, и сорт чая, и материал, из которого чайник сделан. Да при этом не забывать, как все это выглядит со стороны.

— Для сегодняшнего показа я выбрал простые глиняные чашки цвета земли, — комментирует свои действия мастер, пока гости пробуют, что получилось. — А для чайного порошка — лакированные футляры: черный фон с золотой росписью, знаменитый пейзаж Канадзавы.

— А почему именно такой выбор? — уточняет заядлая «чаеманка» Сашечка Васильева.

— Потому что начинается весна, земля просыпается, и к нам приехали дорогие гости издалека. В другое время и при других обстоятельствах я подобрал бы что-нибудь другое…

Каждый поворот чашки в руке, каждое обмахивание ее специальным полотенцем, каждое сочетание материала и цвета рождаются в сердце мастера заранее. Главное — сосредоточиться на своем Деле. Вернуться в состояние, из которого нас постоянно выталкивают внешние обстоятельства, наши комплексы, слабости и прочее горе от ума.

Разверни свое бытие на себя, сделай свой глагол «быть» переходным. Ибо сказано:

Если ты выполняешь правильное дело в правильном месте и в правильный момент — ты находишься в состоянии Дзэн. И тогда твое сердце не омрачает ничто: ни сомненья в себе, ни бытовые неурядицы, ни вселенская ядерная война.

Проверим себя?

Ёсии-сан объявляет, что ужин начнется, лишь когда все соберутся за столом. Отряд замечает потерю бойца: ценнейшая половина Саши Васильева застряла в онсэне. Размахивая полами кимоно, рыщем по лабиринтам усадьбы в поисках женского предбанника, точно шпионы-ниндзя на секретном задании. Куда лучше сворачивать, что за каким углом находится — сам Токугава Иэясу[20] не разберет…

— А представляешь, Саша, — говорю я. — Будь это настоящий замок в час атаки, нам пришлось бы прокладывать путь не только мозгами, но и мечом…

— Дык! А куда деваться? — храбро кивает Саша, и мы продолжаем наш поиск до полной победы.

На горячих источниках «У водопада». Канадзава, апрель 2004 г.

— Для начала попробуйте наше «сезонное» — соевое желе цвета сакуры…

Честно признаюсь: столько лет в Японии прожил — но чтобы буквально вся трапеза состояла из вкусов, которых дома не встретишь, случалось не часто.

Очередная тетечка в кимоно с интервалами в десять минут подает нам блюдо за блюдом, зажигает миниатюрные персональные горелки, объясняет, что из чего приготовлено, что с чем смешивать, в какой соус макать. За полтора часа было съедено около пятнадцати разных кушаний, не считая десерта, в строго определенном порядке.

О японских вкусах стоит поспорить особо.

Помню, попав в Японию впервые, я долго привыкал к ощущению постоянного недовкусия. Так и тянуло залить несоленый рис соевым соусом или извалять «безвкусный» тофу в горчице. Зато уже через полгода наша еда казалась мне переваренной, пережаренной, пересоленной и слишком жирной.

Наши вкусы для них чересчур сильны и конкретны. Как и наоборот.

А все потому, что едят они немного не затем, зачем это делаем мы.

На протяжении всей трапезы у японца под локтем — неизменная чашка зеленого чая (или хотя бы воды). Знаете для чего? Вовсе не затем, чтобы насладиться вкусом самого чая. Японский гурман ценит не столько сам вкус еды, которую жует прямо сейчас, сколько ее сочетаемость со вкусами до или после. Во рту вкусы смешиваться не должны. А именно зеленый чай (сэн-тя) устраняет изо рта послевкусие блюда и возвращает едоку способность воспринимать нюансы очередного деликатеса.