Вождь викингов - Александр Мазин

Поставив старосте задачу, я вернулся к своим. Все, за исключением трех дозорных, собрались вокруг двух огромных котлов. Один – с элем, второй – с кашей напополам с мясом. Кониной, к сожалению.

Пустили в расход раненую лошадь. Конину не люблю. Жилистая, жесткая, еще и припахивает. Это викингам всё равно: с их челюстями и желудками, а я люблю тонкую пищу. Вон она, кстати, бегает.

Я ухватил за лапку мелкого черного поросенка и сунул одной из прислуживавших девок.

– Зажарь для меня.

Потом поглядел на уплетающего варево Стюрмира и спросил:

– Что раненые?

– Всех увезли на корабль, – сообщил тот, продолжая жевать. Жуткая рана на роже была аккуратно зашита (видно, громила всё-таки показался отцу Бернару) и, казалось, не создавала ему никаких проблем. – Туда же и припасы свезли, и дюжину девок получше.

– Девки-то зачем? – поморщился я.

Все разом заржали.

– Мы знаем, что делать с девками! – пробасил один из команды Хрогнира. – Можем поучить, если хочешь!

– Ты лучше поучись, как у англов в клетке не оказаться! – отрезал я, и хохмач мигом заткнулся.

А котел-то с элем уже наполовину пуст. А рядом ждет еще одна бочка. Когда эта братия наберется, боюсь, мне с ними уже не совладать.

– Ждем до темноты, – сообщил я. – Потом все грузимся и уходим.

– Хёвдинг! – раздался дружный возмущенный вопль. – Зачем?

Ребятишки предвкушали еще одну веселую ночь – и вдруг такой облом.

– Гримар, – вкрадчиво проговорил я. – Помнишь, ты мне что-то обещал?

Чуток покоцанное жало человека-тарана повернулось ко мне вместе со всем бочкообразным туловищем.

– Чё?

– Десять марок, – напомнил я.

Скошенный лоб пошел морщинами, потом они разгладились: вспомнил.

– Молчать всем! – прогудел он. – Хёвдинг правильно говорит.

– Почему это я должен молчать? – возмутился Хагстейн Хогспьёт. – Это мой хёвдинг!

– Хагстейн, – ласково произнес я. – Меня слушай.

– Ага, – согласился норег.

Я поймал насмешливый взгляд Лейфа. Он подмигнул и поднял вверх серебряный кубок, который всегда носил с собой:

– За Ульфа-хёвдинга! – провозгласил он. И все выпили.

Староста собрал серебро. Вручил мне с таким видом, будто жертвует мне собственную почку. Так и есть: большая часть – добрые датские денежки вперемешку с арабскими дирхемами. Но около фунта – всякий серебряный лом и поганенькая, с разными добавками, местная монета. Но придираться я не стал. Передал мешок Стюрмиру и велел взвесить. До четырех фунтов не хватало граммов пятьдесят. Староста снял нательный крест, но я махнул рукой: оставь себе.

– Мы уходим, – сообщил я. – Лошадей заберете на берегу.

Ах, какое облегчение выразилось на сморщенном личике англичанина.

Можно даже не сомневаться: только мы уйдем, и все население деревни займется мародерством. Оружие, доспехи и вещи получше, включая, например, седло, упряжь и плащ тана, мы забрали с собой, но осталось достаточно, чтобы деревня недурно обогатилась.

Факелы не зажигали. Ночь была лунная. До берега доехали с ветерком. Жаль, лошадок с собой забрать нельзя. Хорошие лошадки. Лучше, чем у Кольгрима. Грузились тоже без огней. С пляжа было бы удобнее, о чем мне и намекнули, но я сделал вид, что не слышал. Потому что сам об этом не подумал.

Как оказалось, я не подумал о многом. Например, о том, что боевой отряд тана – не единственный на этой земле. Мы еще не успели отправить последний мешок с кусками жареного мяса – для небольшого ночного пира, как сначала пять раз ухнул филин (сигнал опасности), а потом примчался Вихорёк:

– Хёвдинг! Опасность! Враги! Много!

Я взобрался на скалу и убедился, что весь длинный пляж полон огней. Факелов сто, не меньше.

Ну это не так страшно. Пока они доберутся сюда… Кстати, почему они поперлись на пляж, а не сюда? Не может быть, чтобы местные не знали, куда мы отвозили добычу. Следы копыт очень даже отчетливы на рыхлой почве.

Лишь потом я сообразил: лошади. Большую часть мы ведь увели с собой, а староста совсем не хочет, чтобы «спасители» наложили на них лапу.

И хорош бы я был, если бы велел перегнать драккар на пляж. Тут бы нас и накрыли… Или нет? Ведь тогда к этому времени мы бы уже загрузились и отчалили?

Когда мы отошли, очнулся Медвежонок, голодный и веселый.

Ну я его огорчил. Отозвал в сторону и вполголоса высказал всё, что я о нем думаю.

Мой названый братец выслушал, ухмыльнулся, ткнул меня кулаком и заявил:

– Да ладно, Черноголовый. Ты же справился? Скажи, а пиво английское вы сюда принесли или всё там выдули?

Глава 23

Воссоединение

Мы снова – часть флота. Отыскали порядком потрепанную армаду Ивара, которая встала лагерем у острова, который местные называли Линдисфарном. На острове имелся заброшенный монастырь. Судя по его запущенности, монахи покинули монастырь лет десять-пятнадцать назад. Ивар счел, что остров может стать неплохой базой.

Хотя Линдисфарн был не совсем островом. Во время прилива до противоположного берега можно было дойти пешком. Чем немедленно по прибытии и воспользовались викинги, пройдясь по окрестностям и прибрав всё, до чего удалось дотянуться. В основном это был провиант – край оказался довольно бедный.

Ивар нам обрадовался. Посмеялся над Гримаром, убившем драккар в первом же походе, выслушал историю моих приключений, по-приятельски похлопал по спине и велел вести сюда всех моих проводников.

– Сожалею, конунг, одного из них убили, – сообщил я. – Зато у меня в хирде двое англов – как раз из этих мест. Они пригодятся?

– Я же сказал: веди всех сюда. Эй, ты! – бросил Ивар одному из своих «адъютантов». – Давай-ка оповести, что я собираю хёвдингов на совет.

Вот так. С корабля, хмм… На бал клинков.

На совет собралось человек триста. И практически сразу поднялся невероятный шум.

У каждого вождя были свои идеи, кого и как грабить в первую очередь. Многие требовали от Ивара немедленно вести их на какой-нибудь монастырь, ибо совершенно очевидно, где англы хранят главные сокровища.

Ивар сидел с сонным видом, рассеянно крутя на пальце перстень с печаткой. Казалось, он не слушает, что кричат вожди, думает о своем.

Хрёрек говорил когда-то: если вождь хочет, чтобы его любили, он выслушает всех с подчеркнутым вниманием, а потом поступит по-своему.

Ивар, надо полагать, о любви подчиненных не беспокоился. Однако рассеянность его была мнимой. И очень скоро Ивар Бескостный показал себя.

Миг – и сонливости как не бывало. Стан выпрямился, рот изогнулся в хищной ухмылке.

– Хрок Утлаги! – Немигающий взгляд вонзился в длинного тощего викинга, полминуты назад вскочившего со скамьи и присоединившего свой голос к общему хору. – Я не ослышался? Ты сказал: «Ивар должен»?

Длинный сначала струсил… Но переборол страх, выпятил бороду и заявил:

– Да, Ивар-конунг! Я так сказал! Мы пошли с тобой в этот поход, и мы бьемся рядом с твоими воинами! Разве…

– Ты так сказал! – с удовлетворением воскликнул Ивар, не дав длинному договорить. – Это дерзость с твоей стороны, Хрок Утлаги. Да, ты не из моего хирда, это верно. Я позволил тебе идти со мной. Это тоже верно. А вот то, что ты, Хрок, бьёшься рядом со мной и моими воинами – это ложь! Я простил бы тебе эту ложь, будь ты отмечен воинской славой. Но чем ты славен, Хрок, кроме того, что тинг в Упсале объявил тебя вне закона? И что вообще ты делаешь здесь, среди вождей?

– Я – тоже вождь! – приосанился Хрок. – У меня есть корабль и двадцать хирдманов!

– Хирдманов? – скептически проговорил Ивар. – Сколько из них еще недавно ловили рыбу и сажали репу? Ты пришел на мой совет и сел рядом со славными воинами, Хрок. Это значит: ты либо слеп, либо глуп. Но за это я не стал бы тебя наказывать. Однако ты сказал: «Ивар должен…» – а это уже ложь. И за эту ложь ты лишишься языка. И одного глаза. Чтобы впредь был внимательней. Уберите его отсюда!

Длинный не успел даже возразить. Ему не дали такой возможности. Люди Ивара скрутили его вмиг и поволокли, истошно вопящего, наружу.

– Я сегодня добр, – сообщил Ивар собравшимся. – Оставил ему возможность сражаться и доказать, что он способен на большее, чем сжигать бондов в их собственных домах. Но вернемся к серьезным делам. Я устал от пустой болтовни. Пусть поднимется тот, кто готов показать нам хотя бы один монастырь.

Некоторое время все молчали. Потом один из ярлов, толстый, с заметной лысиной, поднялся и заявил, что он может.

– Говори, – разрешил ему Ивар.

Ярл разразился многословной речью, из которой явствовало, что монастыри тут – везде. Так что, куда ни пойдешь, всё равно выйдешь к нужному месту.

Он бы еще говорил, но смутился под пристальным взглядом Бескостного и умолк.

– Ты хотел нас повеселить, Кетиллауг-ярл? – холодно поинтересовался Ивар, и толстяк побледнел.