Сокровище - Клайв Касслер

– Но в каком направлении они двигались? – спросила Лили.

– Наиболее логично предположить, что к южному побережью Западной Африки, – сообщил Редферн. – Финикийское судно обошло по часовой стрелке вокруг Африки еще в пятом веке до нашей эры. Карты этого маршрута уже существовали во времена Руфинуса. Здравый смысл подсказывает, что Венатор после прохождения Гибралтарского пролива повернул свой флот на юг.

– Ну я бы не был столь категоричен, – сказал Питт. – Руфинус описывает острова.

– Это могут быть Мадейра, Канары или острова Кейп-Верде.

– Все равно не получается. Невозможно объяснить, каким образом «Серапис» оказался в другом конце земного шара, преодолев расстояние от юга Африки до Гренландии. Это все же более восьми тысяч миль.

– Ты прав. Это меня тоже смущает.

– Лично я голосую за северное направление, – с энтузиазмом заявила Лили. – Почему это не могут быть Шетландские или Фарерские острова? Раскопки при этом придется вести вдоль побережья Норвегии, а может быть, и Исландии.

– Я согласен с точкой зрения Лили, – сообщил Питт. – Эта теория прекрасно объясняет, как «Серапис» оказался в Гренландии.

– Руфинус описал, как им удалось спастись от варваров? – спросила Лили.

Редферн залпом допил свой шоколад, уже, к сожалению, остывший, и продолжил:

– «Мы вышли в открытое море. Процесс плавания был нелегким. Звезды занимали другое положение, да и солнце было не на своем обычном месте. С юга то и дело налетали яростные штормы. На десятый день один из наших людей был смыт за борт. Нас сносило в северном направлении. На тридцать первый день наш бог привел нас в спокойную бухту. Мы смогли выполнить необходимый ремонт и запастись продовольствием. Также мы увеличили балласт. Недалеко от берега виднелось бескрайнее море карликовых сосен. Почва была насыщена влагой. Достаточно было воткнуть в песок палку, и из него начинала сочиться пресная вода. После шести дней плавания последовало еще одно потрясение, гораздо хуже, чем предыдущее. Теперь наши паруса бесполезны. Страшный шторм сломал мачту и унес рулевые весла. Много дней мы дрейфовали, оставаясь совершенно беспомощными, отдавшись на волю ветра и волн. Я потерял счет дням. Спать было невозможно. Вода была очень холодной. На палубе стал намерзать лед. Судно лишилось остойчивости. Я приказал своему измученному и окоченевшему экипажу сбросить кувшины с водой и вином за борт»... Вот откуда взялись амфоры, найденные вами на дне при подходе к фьорду, – сказал Редферн и продолжал: – "Вскоре после того как нас занесло в длинный, узкий залив, мы сумели подвести судно к берегу и тут же провалились в глубокий сон, длившийся два дня и две ночи. Серапис – недобрый бог. Наступила зима, и лед сковал судно. У нас не было выбора, оставалось только попытаться пережить зиму в ожидании теплых дней. На противоположном берегу залива мы обнаружили поселение варваров. Оказалось, что они готовы торговать с нами. Мы покупали у «их еду. Они использовали наши золотые монеты в качестве украшений, не имея понятия об их стоимости. Они показали нам, как можно согреться, сжигая жир гигантских рыб. Мы сыты и, я надеюсь, выживем. У меня появилось много свободного времени, и я решил каждый день вести записи. Сегодня я опишу груз, который рабы Венатора выгрузили из трюма моего судна. Никто не видел, что я наблюдал за процессом выгрузки из камбуза и даже вел некоторые записи. При виде одного большого предмета все упали на колени, всем своим видом выражая почтение».

– Что он имеет в виду? – спросила Лили.

– Терпение, – ответил Редферн. – Слушайте. «Триста двадцать медных труб с маркировкой Геологические карты. Шестьдесят три крупных гобелена. Они были обернуты вокруг большого, изготовленного из золота и хрусталя саркофага, в котором находился прах Александра. Мои колени задрожали. Я видел его глаза сквозь...» К сожалению, на этом текст обрывается, – грустно сказал Редферн. – Он не окончил фразу. На последней табличке изображена конфигурация береговой линии и направление течения реки.

– Саркофаг с телом Александра Великого, – взволнованно прошептала Лили. – Неужели он так и лежит в какой-то пещере?

– Вместе с другими сокровищами Александрийской библиотеки, – добавил Редферн. – Увы, мы можем только уповать на это, но сделать, к сожалению, не можем ничего.

Реакция Питта была совершенно другой. Он казался совершенно уверенным в себе, когда заявил:

– Надежда – это для мечтателей. А я человек действия и утверждаю, что смогу найти эту античную реликвию за тридцать, нет, пожалуй, даже за двадцать дней.

Глаза Лили и Редферна удивленно округлились. Они взирали на Питта с подозрением, каким обычно взирают на политика, обещающего снизить налоги. Иными словами, они ему не поверили.

– Заливаешь, – вздохнула Лили.

Но Питт был воплощением искренности:

– Давайте взглянем на карту.

Редферн передал ему копию, которую Лили сделала с рисунка на дощечке, увеличив его. В общем-то там нечего было рассматривать – только набор волнистых линий, расположенных, казалось бы, абсолютно произвольно.

– Она нам ничего не даст, – сказал ученый, – здесь нет никаких названий.

– Этого вполне достаточно, – заявил Питт сухим и уверенным тоном, – чтобы привести нас к цели.

В четыре часа утра Питт проснулся. Он автоматически перевернулся на другой бок, чтобы снова провалиться в сон, но тут до него дошло, что он в каюте не один. Кто-то включил свет и разговаривает с ним:

– Извини, дружок, но тебе придется встать.

Питт зевнул, приоткрыл один глаз и мрачно уставился на серьезное лицо Байрона Найта.

– Какого черта?

– Приказ с самого верха. Ты должен немедленно отправляться в Вашингтон.

– Они сказали тебе – зачем?

– Если ты еще не понял, поясняю: они – это Пентагон. А теперь отвечаю: нет, они не снизошли до объяснений.

Питт сел и спустил босые ноги на пол.

– А я, признаюсь, надеялся подольше побыть здесь и понаблюдать за раскопками.

– Значит, тебе не повезло, – резюмировал Найт. – Ты, Джордино и доктор Шарп должны вылететь не позднее, чем через час.

– Лили тоже? – Питт встал и направился к туалетному зеркалу. – Понимаю, большие боссы желают расспросить меня и Ала насчет советской субмарины, но Лили-то здесь при чем?

– Хозяева не откровенничают с рабами, – усмехнулся Найт. – Я ничего не знаю.

– А что с транспортом?

– Полетите тем же путем, что Редферн. Вертолетом до эскимосской деревни, оттуда военным самолетом на Исландию, там пересядете на бомбардировщик «Б-52», который возвращается в Штаты на ремонт.

– Мне это не нравится, – сообщил Питт, едва не подавившись зубной пастой. – Если они хотят со мной сотрудничать, почему не прислали личный самолет?

– Ты очень сообразителен для столь раннего часа.

– Если меня вытаскивают из постели еще до рассвета, мне ничего не стоит сказать всем объединенным начальникам штабов, вместе взятым, куда засунуть свои желания.

– Туда же отправится и мое очередное звание, – простонал Найт. – Я буду виновен заодно с тобой.

– Наоборот, держись за меня – и станешь адмиралом.

– Хотелось бы верить.

Питт вытащил изо рта зубную щетку, тщательно вымыл ее и постучал ею Найта по голове:

– Ты имеешь дело с гением и никогда не забывай этого. Отправь радиограмму. Мы полетим на вертолете НУМА прямо на базу ВВС в Туле, а там нас пусть ждет правительственный самолет, который и доставит нас в столицу.

– А может быть, лучше не дразнить голодного добермана, который наконец дождался своей законной миски с мясом?

Питт картинно воздел руки к небу:

– Ну почему здесь никто не верит в мои творческие возможности?

22

Ясный, безоблачный день клонился к закату. Вашингтон готовился к окончанию рабочего дня. Опускающееся солнце заливало холодным светом белый гранит правительственных зданий, превращая его в золотистый мрамор. По голубому небу плыли ватные клочковатые облака, которые с борта приземляющегося «Гольфстрима IV» выглядели как вполне твердая субстанция.

Самолет мог принять на борт девятнадцать пассажиров, но Питт, Джордино и Лили были одни в пассажирском салоне. Самолет еще рулил по взлетной полосе военно-воздушной базы в Туле, а Джордино уже спал и с тех пор ни разу не открыл глаза. Лили то засыпала, то снова просыпалась и в периоды бодрствования читала «Порог» Марлиса Милхайзера.

Питт в течение всего перелета бодрствовал. Он что-то напряженно обдумывал, иногда делал записи в блокноте. Временами он отвлекался и смотрел в окно. Длинные вереницы машин тянулись из центра Вашингтона в жилые районы, сверху они напоминали шевелящиеся щупальца.

Мысленно он снова и снова возвращался к замерзшему экипажу древнего судна, капитану Руфинусу и его дочери Ипатии. Питт искренне сожалел, что не заметил девочку в темноте трюма, хотя камера зафиксировала ее вполне ясно. Девочка лежала в дальнем углу, прижимая к себе маленькую длинношерстную собаку.