Дерзкая - Крис Кеннеди

– В каком еще случае? Случае чего?

– Ужасной болезни, – горестно выдохнула Ева. – Так вот, это правда: все трое тяжело больны. – Жестом она указала на спутников, а потом направила палец конкретно на Джейми: – А вот у этого она распространилась повсюду, и я нисколько не преувеличиваю. – Палец в этот момент указывал на его пах, и для большей убедительности она описала круги вокруг интимного места, так что стражник в ужасе непроизвольно отступил на шаг. – Было страшно смотреть, сэр. Лучше этого не видеть. Он просто сморщился и… отвалился.

На этот раз сержант так решительно шагнул назад, что чуть не наткнулся на ограждение, а Ева, используя свое преимущество, сделала шаг вперед и продолжила, понизив голос:

– Даже монахи всполошились – вот почему я спешу доставить их в колонию прокаженных у монастыря, где принимают самых безнадежных больных.

Она не удосужилась назвать монастырь, но стражника, по-видимому, это упущение не обеспокоило.

– Боже милостивый, идите. Возьмите их. – Он щелкнул пальцами паромщику, у которого лицо стало совершенно белым. – Идите же!

Сам он старался держаться на расстоянии, решив, что лучше уж стоять в грязи на берегу, чем оказаться рядом с прокаженными. Когда Ева, Роджер и Рай проходили мимо, он окинул их внимательным взглядом, но на Джейми даже не взглянул.

Ева поблагодарила его спокойным, полным достоинства кивком и предоставила своим спутникам подняться на борт первыми. Паромщик тоже держался на расстоянии от прокаженных в капюшонах, насколько это позволяло маленькое суденышко, и они начали переправляться через реку. Четверо мужчин гребли, а лошади плыли сзади в глубокой, тихо журчащей воде.

Стоя как можно ближе к корме деревянного парома, Джейми прошептал Раю:

– Мы не можем сойти с этого парома и отправиться в гущу солдат. Лошади сами по себе привлекут их внимание. Несомненно, Фицуолтер не отдавал никаких распоряжений грабить, но армии на марше нельзя доверять.

– Во всяком случае, мы не будем.

– Значит, мы его подкупим.

От сильного ветра судно качало, с ним вместе покачивалась и Ева, а Роджеру и вовсе было нехорошо, судя по смертельной бледности лица.

– Предоставьте вести переговоры мне, – тихим голосом предложила Ева. Мужчины взглянули на нее с изумлением, но она, вытянув руку, остановила их возражения. – Я понимаю ваше нежелание делиться своими деньгами, но он, возможно, гораздо охотнее будет иметь дело со мной, чем с высоким злобным прокаженным, у которого… кое-что отвалилось.

– Сморщилось и отвалилось, – поправил ее Джейми.

– Очень печально. – Она едва заметно улыбнулась. – Такая потеря!

Рай тихо фыркнул. Покачиваясь в ритме реки, Ева легкими, неуверенными шагами подошла к краю парома.

– Уважаемый сэр, возможно ли сделать небольшой крюк?

С таким же успехом она могла спросить, не позволит ли он выколоть ему глаза. У него от изумления отвисла челюсть.

– Крюк? Вы что, свихнулись? Этот паром теперь принадлежит лорду Роберту, и если я не перевезу его людей через… – При виде серебряных монет на раскрытой ладони Евы он замолчал.

– Всего-то на несколько ярдов вниз по реке. Мне страшно даже подумать о том, что эти солдаты могут сделать с женщиной и тремя прокаженными.

– Зато я знаю, что сделают со мною: оторвут голову, – с чувством сказал паромщик, однако взгляда от монет не отрывал.

Смотрела на них и Ева.

– Но течение здесь быстрое и непредсказуемое, не так ли? Они ведь поверят, если вы заявите об этом, разве нет? И к тому же чем дальше вы увезете прокаженных, тем меньше будет опасность для людей. Даже храбрый сержант на пристани согласился с этими аргументами.

Еще до наступления сумерек они стояли в начале узкой тропинки ниже по реке, получив указания, как пройти через темнеющий лес к дороге на север и к своей новой цели – городу Грейшес-Хилл.

Глава 36

Они в тишине поднялись по тропинке и остановились, чтобы дать лошадям обсохнуть, прежде чем продолжить путь. Джейми вытирал Дикона жесткой тряпкой, а Роджер вместе с Раем практиковался делать ложные выпады мечом. Сквозь просветы между ветвями густыми потоками желтого сияния падал свет предвечернего солнца, и там, где лучи упирались в землю, почва становилась ярко-коричневой.

Ева сидела в одном из таких солнечных пятен на замшелом бревне, положив лодыжку на колено, и, закрыв глаза, двумя большими пальцами потирала икру медленными круговыми движениями. Джейми некоторое время смотрел на нее, потом отвел взгляд и снова взялся вытирать Дикона.

– Вы не находите, что иногда все это довольно утомительно? – обратилась она с вопросом к его спине. – Все эти преследования и похищения женщин, побеги от солдат?

– Чрезвычайно, – сухо ответил он, широким движением проводя тряпкой по блестящей спине коня, размахивавшего каштановым хвостом. – С гораздо большим удовольствием я сидел бы у камина с кружкой эля.

– Ох уж эти англичане со своим элем! – раздраженно фыркнула Ева. – Уж лучше взять стаканчик вина и сесть на солнышке где-нибудь на берегу, погреть ноги.

– Ноги?

– Ну да. Они очень редко видят солнце и завидуют моей голове.

– Не тому, что в ней? – чуть усмехнулся Джейми, повернувшись к Еве.

Она улыбнулась ему во весь рот, и в единственном широком солнечном луче эта улыбка выглядела исключительно эротичной.

– Вы имеете в виду мой мозг? Мою исключительную сообразительность? – Она поменяла ноги местами, а он отвернулся к Дикону. – Мои ноги, совершенно точно, не завидуют вашей голове. Привести нас на этот паром была самая скверная идея.

Рай и Роджер приостановили сражение, и Рай вежливо вмешался в разговор:

– Я согласен с Евой.

– Мне следовало сбросить тебя в Темзу двадцать лет назад, – покачал головой Джейми, положив локти Дикону на спину. – А что еще мы могли бы предпринять?

Роджер, слегка вспотевший от упражнений, наконец вспомнил о своей роли верного сторонника.

– Ничего иного, сэр. Абсолютно ничего. Но вам не стоит обращать внимание на Еву. Она любит… провоцировать людей.

– Это бесстыдная ложь, Роджер. – Она смотрела на него со спокойной мудростью старшей сестры. – Ничего такого я не делаю – просто обращаю внимание тех, кто этого не видит, на вполне очевидное: например, на то, что у тебя расшнурованы лосины – там, впереди.

Он быстро опустил голову, чтобы посмотреть туда, куда она указала, и мгновенно начал приводить в порядок маленькие кожаные завязки, которыми его лосины прикреплялись к ремню. Ева поверх его головы улыбнулась Джейми, и он ответил ей ленивой улыбкой.

Как он и предполагал, она обладала не только соблазнительными формами, но и исключительно острым, проницательным умом. Сейчас он блуждал по ее телу взглядом и хотел еще сильнее, чем когда-либо.

Но в ней было и нечто большее. Словно луч солнца, падавший на нее сейчас, она продолжала высвечивать направление мыслей, с которыми он никогда прежде не сталкивался, и настолько ясно, что среди их темных дел у него возникало желание улыбаться и даже смеяться. И это желание было еще большей редкостью, чем само действие: при необходимости Джейми мог улыбаться кому угодно – это была его работа. Но очень немногие пробуждали в нем такое желание.

Но ведь Ева вызывала у него желание делать и многое другое, о чем он даже не думал, и это не только желание прижать ее к стене в лавке жестянщика. Пульсация у него в паху все еще напоминала о том приключении, и то, что он смотрел на тело и лицо этой женщины, освещенные заходящим солнцем, отнюдь не способствовало ее ослаблению – скорее наоборот.

– Вы что-то говорили о бокале вина на берегу реки, – напомнил Джейми.

– А-а, вот видите? – Она счастливо улыбнулась. – Вы наконец-то забудете про свой эль. Дайте подумать… Где это было?

– На берегу. Ты стояла и любовалась рекой, – протянул Роджер, все еще продолжая возиться с завязками. Очевидно, мальчик привык к подобным странным историям Евы. Быть может, она рассказывала их вместо вечерних сказок, когда Роджер был еще маленьким.

Джейми почувствовал непонятное болезненное стеснение в груди.

– Ах да. Спасибо, что напомнил. Мы любовались бы рекой, – начала Ева, и Роджер усмехнулся, – и я, сделав глоток вина, оглянулась бы назад и посмотрела на свой домик под красной крышей и небольшой садик. Я приготовила бы ужин, потом вышла бы из дома, села у реки и… – Ее голос замер.

Джейми заворожили эти простые картины: красная крыша; Ева у плиты готовит ужин; Ева пьет вино; Ева любуется закатом на берегу реки. Ева…

– И, пожалуй, там были маленькие дети, – закончила она так тихо, что он с трудом разобрал сказанное.

Это последнее отодвинуло все остальное далеко в сторону. Все слова улетели прочь вместе со вздохом, вырвавшимся из груди. Ничего этого у нее не было. Она описывала свои мечты – то, что могло бы быть.

Еве так же хорошо знакомо одиночество, как и ему.