Наследие предательства - Райт Крис

Излучатели впились в корму. Из ран закапал расплавленный металл, пластины брони замерцали, а огонь впивался всё глубже и глубже.

— Что ты наделал!? — голос Крия ясно разнёсся в холодном воздухе даже сквозь грохот битвы.

Атанатос не ответил, обернувшись к рядам обледенелых гробов. Затем Крий увидел это — дрожь в воздухе, смешанный с помехами вдох.

Он открыл рот, но Атанатос, в чьём теле лязгали поршни и шестерёнки, заговорил первым.

— Со временем логика подводит. Ты заметил это? Чистый поток информации и смысла, даже он со временем иссякает. Ты пытаешься понять, осмыслить реальность произошедшего, но здесь нечего понимать, всё тщетно.

— Ты…

— Путь железа, логика машины — он должен был сделать нас сильнее, вознести над плотью, — Атанатос помедлил, а когда он заговорил вновь, то в мёртвом, электронном гуле голоса звучал гнев. — Но это была ложь. Железо может расколоться, логика может быть ошибочной, а идеалы могут пасть.

— Что ты такое? — потребовал ответа Борей, и Крий оглянулся на Храмовника. Тот не двигался, но его неподвижность выдавала сдержанную ярость. Атанатос медленно посмотрел на него.

— Я пал на Исстваане. Легионер Несущих Слово когтями разорвал половину моего черепа. Я пал, как и столь многие из нас. Фидий забрал меня с поля боя — меня и всех, кого смог. Плоть подвела нас, геносемя сгнило в трупах, но от меня осталось достаточно, — Атанатос поднял скипетр, наблюдая за мелькающими рунами. — Он знал тайны Эгисинского Протокола и Саркосанской Формулы, устройств и процессов Древней Ночи, к которым отец нас не допустил. Я долго не мог вспомнить, кто я, но со временем часть прошлого вернулась. Это редкость. Большинство пробуждённых помнят так мало… — Атанатос посмотрел на ряды гробов. — Но никто не забыл о ненависти.

— Примарх запретил таких как ты, — зарычал Крий. — Феррус Манус…

— Пал, — медленно сказал Атанатос. — Я видел это, брат. Я видел, как умер наш отец.

Крий чувствовал лишь холод. Его разум больше не функционировал нормально. Он не мог думать, лишь чувствовал, как лёд раскалывает аугментику и плоть.

«Феррус Манус пал.

Он подвёл нас».

Тьма наполняла его мысли, разносясь как грозовое облако, бурля от гнева.

«Он оставил нас. Что теперь осталось от его власти?»

Атанатос кивнул, глядя на него. Его глаза сверкали в железном черепе, словно синие звёзды.

— Да. Теперь ты видишь. Вот что оставил нам отец. Ни логики, ни разума, лишь ненависть. Таков урок его смерти. Эта война станет последней, войной ради возмездия, а не цели. Не осталось больше ничего. Ни клятвы, ни приказы больше ничего не значат. Ты знаешь, что это правда, Крий. Не отрицай этого.

— Я называю это предательством! — взревел Борей. Крий увидел вихрь молний и отполированного металла, когда меч Храмовника взметнулся, а затем клинок глубоко впился в руку Атанатоса, разбрызгивая кровь и масло. Скипетр рухнул на палубу. Борей ударил вновь, низко замахнувшись, чтобы отрубить ногу.

Атанатос упал, и Борей поднял клинок над головой для смертельного удара. Крий бросился вперёд прежде, чем успел подумать, и вцепился в руки Борея. Но быстрый как кнут Храмовник даже не замедлился. От силы удара Крий полетел через воздух, покатился и замер, а затем на его грудь опустился сапог.

— Еретик, — сплюнул Борей. Крий услышал слово и ощутил боль прежде, чем нога Борея обрушилась на нагрудник. Он содрогнулся от боли, но краем глаза увидел, как Атанатос поднимается и тянется к скипетру.

Борей оборачивался, меч оставлял за собой разряды молний.

— Нет! — закричал Крий, бросившись на него. Он ударил Борея плечом, и легионеры упали вместе. Крий чувствовал, как поле клинка сжигает краску с его брони. С глухим треском они рухнули на палубу, а Борей уже пытался вырваться, продолжая сжимать меч.

Палуба дрожала. Весь зал дрожал.

Борей ударил Крия свободной рукой в лицо, проломив металлическую глазницу. Перед глазами всё поплыло. Борей вырвался, а затем перекатился и вскочил, сжимая меч.

«Я паду здесь, — подумал Крий. — Как и отец, я паду от клинка потерянного друга».

Он посмотрел в холодные, безжалостные глаза Борея и ощутил облегчение. В разуме остановились разбитые шестерни логики. Меч Борея трещал от голода палача. Сверкая, словно серебряная буря, меч высоко поднялся над Крием и опустился.

Взвыли поршни, и появившийся из тумана Атанатос ударил Борея в левое плечо. Храмовника развернуло от удара.

Крий чувствовал, как по телу расходится холод, словно в него проник таявший лёд. Время замедлилось, застыло, словно умирающее сердце. Крий увидел, как Атанатос готовится к новому удару, и понял, что его брат по легиону, мёртвый он или нет, этого не переживёт.

Атанатос был быстр, как и любой космодесантник, но Борей был быстрее.

Пошатнувшийся Имперский Кулак сделал выпад, и лезвие его клинка рассекло провода и поршни под рукой противника. Крий видел, как в синем свете мерцает чёрная жидкость. Атанатос поворачивался, а Борей уже заносил меч для смертельного удара.

Крий тяжело поднялся. Боль тянула его руки вниз. Кровь хлестала на пол. Холод распространялся по груди. Он шагнул вперёд, снимая со спины молот.

Борей ударил. Наконечник меча нашёл уже ослабленную точку брони под рукой Атанатоса.

Крий нащупал активатор. Перед глазами потемнело.

Борей вонзил клинок в грудь Атанатоса.

Крий взревел.

Борей обернулся, их глаза встретились.

Сокрушительный удар Крия расколол нагрудник Храмовника и подбросил в воздух. Борей рухнул на палубу и замер.

Еле работающие сервомоторы Крия зашипели, когда он посмотрел на Атанатоса. Легионер Железных Рук лежал на палубе, в открытом торсе были видны механизмы, щёлкающие среди обмороженного мяса. Кровь и масло образовывали вокруг тёмное зеркало. Крий чувствовал, как кружатся, пытаясь сфокусироваться, его глаза. Палуба содрогнулась, и внезапно притупляющий холод в груди наполнил всего воина. Он посмотрел вниз, на тёмную жидкость, покрывающую торс и ноги, на широкую рану в рёбрах.

Палуба устремилась навстречу, когда Крий упал на колени. Он встретился с гаснущим взглядом Атанатоса. В нём не было ни скорби, не жалости.

— Мёртвые должны выйти, — захрипел неумерший воин. — Ради мести. Мы помним. Мёртвые помн…

Его голос сорвался, исчез в треске помех. Глаза потускнели, в последний раз вспыхнув решимостью, а затем погасли.

Крий медленно повернулся. Поле зрения распадалось на отдельные блоки пикселей.

Железнорукий чувствовал внутри пустоту, пустоту, которая была в нём с тех пор, как он услышал о смерти отца. Она широко раскрыла руки, приветствуя его.

Боль и вялость сжимались вокруг с каждым медленным движением. Скипетр лежал на палубе там, где он выпал из руки Атанатоса, кровь покрывала мерцающие руны. Крий потянулся к устройству, схватил его и поднял. Это было всё равно, что сжимать молнию.

«Феррус Манус мёртв».

Глаза больше не могли сфокусироваться, но пальцы находили руны на скипетре.

«Как и мы все».

Он поворачивал каждое кольцо.

«Мы — призраки, оставшиеся в умирающей земле».

Его пальцы нашли активатор.

«И нам осталось только возмездие».

Позади с треском льда открылся другой гроб, затем ещё и ещё. Одна за другой ковыляющие фигуры выходили на палубу. Крий ощутил, как пульсирует скипетр, прежде чем он выскользнул из пальцев. Тьма потянулась навстречу.

Она была тёплой и пахла железом, как вытащенный из огня металл, как плоть и кровь.

Последним, что увидел погружающийся в бездну ночи Крий, были его мёртвые братья, идущие на войну, и падающий с них лёд.

«Фетида» накренилась, двигатели вцепились в пустоту, пытаясь выровнять курс. Вражеские корабли приближались к добыче. На корпусах открывались тёмные пасти пусковых палуб, но пока их собратья готовились к абордажу, «Рассветная Звезда» и «Дитя Смерти» продолжали стрелять. Макроснаряды разбили внешний корпус «Фетиды», а плазма расширила раны, прокладывая путь воинам, что ожидали в штурмовых кораблях и капсулах «Когтей Ужаса». Они были уже близко, вся битва шла в боевой сфере не более чем тысячи километров диаметре. Смерть «Фетиды» казалась Сынам Гора неизбежной, но всё изменилось, когда они уже отдавали приказ идти на абордаж.