Седьмая заповедь - Рут Валентайн

Проснувшись рано утром, Эвелин лежала, уставившись в потолок и не испытывая никакого желания встречать наступающий день. Что ж, ребенка я потеряла, крутилась у нее в голове мысль. Может потому, что сначала его не хотела, меня и постигла заслуженная кара. Но потеря ребенка означает потерю и Уоррена… Господи, вынесу ли я расставание с ним?!

Встав, Эвелин оделась и вызвала медсестру.

— Я хорошо чувствую себя и хочу отправиться домой.

Женщина так долго работала в больнице, что уже ничему не удивлялась, и лишь кивнула.

— Хорошо. Но вам придется расписаться на этом бланке.

Бланки на любой случай жизни, мрачно подумала Эвелин, ставя размашистую подпись, с бланка все и началось…

Выйдя на улицу, она остановила такси и назвала адрес, по которому проживала до замужества. Квартиру она еще не продала, и большая часть вещей находилась на своих местах: Уоррен собирался отправить их на склад, пока не купит подходящий дом, но спешка со свадьбой не оставила для этого времени.

Бросив на пол у высокого окна подушку, Эвелин села на свое любимое место, откуда могла видеть Темзу. В тяжелые минуты ощущение бесконечности времени, которое давала река, очень успокаивало Эвелин, но сейчас спокойствие к ней не приходило.

Пусть и случайно, но она убила своего ребенка, и теперь придется как-то жить с этим чувством. И откуда-то найти силы, чтобы расстаться с Уорреном вежливо и корректно и не дать ему оснований для еще большей ненависти. Эвелин понимала, что он никогда не простит ей потери ребенка. Пусть даже будет вспоминать их брак как ночной кошмар, но ребенка не простит никогда. Как и она себе никогда не простит.

Эвелин невидяще смотрела на реку, и сердце ее было полно горечи и печали.

В замке повернулся ключ, и в гостиную вошел Уоррен. На мрачном лице лежала тень смертельной усталости, словно он не спал ночь.

— Я так и думал, что найду тебя здесь. — Подойдя, он остановился, засунув руки в карманы и глядя на Эвелин сверху вниз.

— Я сделала это не специально, честное слово, — убитым голосом пробормотала она и отвела взгляд, не в силах выдержать осуждение Уоррена.

— Во всяком случае ты не совершала сознательных действий. Но, думаю, подсознательно ты сопротивлялась появлению ребенка и не принимала наш брак. — Он хрипло засмеялся. — Правда, против последнего ты восставала открыто.

Эвелин хотела рассказать, что спешила домой, полная готовности пойти Уоррену навстречу, но поняла: сейчас не время и не место говорить об этом, да он все равно не поверит. Она сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони, и смогла лишь промолвить:

— Мне очень жаль.

— Тебе жаль! — внезапно взорвался Уоррен. — Это все, что ты можешь сказать? — Внезапно он с силой ударил кулаком по стенке и застыл с закрытыми глазами, стараясь справиться с болью и горечью.

Эвелин захотелось встать, подойти к нему, обнять и утешить. Но, понимая, что гибель ребенка — результат ее легкомыслия, и что Уоррен будет совершенно прав, если презрительно оттолкнет ее, осталась на месте.

— Так что теперь мы будем делать? — повернувшись к ней, холодно осведомился Уоррен.

— Наверное, разбежимся… — голосом, полным боли, предположила Эвелин. — При данных обстоятельствах аннулировать брак будет нетрудно. И ты снова станешь свободным.

— Как и ты.

— Да, — справившись с комком в горле, грустно подтвердила она.

— И что ты собираешься делать?

— Что? — попытавшись улыбнуться, Эвелин пожала плечами. — О, со мной все будет в порядке. Найду работу и с головой уйду в дела.

— Ты уверена, что хочешь именно этого?

— Конечно, — пожала плечами старавшаяся казаться беспечной Эвелин. — Ведь мы… мы поженились только из-за ребенка, а поскольку теперь… теперь его нет, нас больше ничего не связывает.

— Да. — Вытащив из кармана ключ от квартиры, Уоррен бросил его на пол рядом с Эвелин. — Он тебе понадобится. — И уже на пороге остановился, спросив: — Значит, мы никогда больше не увидимся.

— Нет. — Эвелин с отчаянием смотрела на Уоррена, но у нее хватило сил выдавить лишь это слово.

— Тогда прощай. — Он вроде хотел сказать что-то еще, и Эвелин, затаив дыхание, ждала, но Уоррен только пожал плечами. — Пока, Эвелин.

Он ушел. Через несколько секунд грохнула парадная дверь, и Эвелин поняла, что навсегда потеряла его.

Еще несколько минут она тупо смотрела на то место, где он только что стоял, и наконец разразилась отчаянными рыданиями, молотя кулачками по полу.

— Эвелин.

Она сразу же перестала плакать. Уоррен вернулся!

Вскочив, Эвелин стрелой бросилась к нему и, очутившись в его объятиях, всхлипнула:

— Пожалуйста, не оставляй меня! Прошу, только не бросай меня! Я так люблю тебя! Я знаю, что ты меня не любишь, но я буду стараться изо всех сил, чтобы ты был счастлив. И у нас будет другой ребенок, и ты полюбишь его, и…

— Эй! Эй! — Уоррен чуть отстранил Эвелин. — Что ты сказала?

— Что я… что я люблю тебя, — просто ответила она. — И не хочу, чтобы ты уходил.

— И когда ты это поняла?

— Не знаю. Думаю, несколько недель назад.

— Почему же ты мне сразу не призналась?

— Не хотела ставить тебя в трудное положение. Я знаю, что ты не любишь меня. Вот поэтому я старалась быть сильной, чтобы дать тебе возможность уйти… вот как сейчас. Но ты вернулся. — С надеждой и страхом она встретила его взгляд. — Почему?

— Значит, ты решила, что я не люблю тебя? — задумчиво сказал Уоррен.

Эвелин долго молчала и когда наконец заговорила, в голосе ее были боль и страдание.

— Я всегда это знала. Тогда на яхте… ты проснулся, думая, что я сплю, но я не спала. Ты чертыхнулся, а на твоем лице был написан такой гнев и разочарование, что я поняла: ты хотел, чтобы между нами никогда ничего не было бы.

Уоррен подвел Эвелин к креслу, сел в него и усадил ее к себе на колени.

— Я хотел, чтобы это произошло не таким образом, — объяснил он. — В день, когда мы встретились, — он улыбнулся воспоминаниям, — я собирался устроить тебе скандал века. Но, как только увидел тебя, мой гнев сразу испарился. Ты меня сбила с толку.

Эвелин удивленно уставилась на него.

— Ты же обвел меня вокруг пальца.

— Видишь ли, какое-то время я продолжал воспринимать тебя как хищницу, как беспринципную охотницу за головами. Помнишь? Но когда мы оказались в Йорке, я понял, что хочу узнать тебя лучше.

Эвелин не верила своим ушам.

— Ты хочешь сказать, что пытался понять меня?

— Именно. Я узнал, что у тебя есть приятель, и после столь неудачного начала мне оставалось лишь надеяться, что, если начать все сначала и не торопиться, то, может, что-то и получится. Но потом мы попали в аварию, пережили стресс… и ситуация вышла из-под контроля. Проснувшись утром, я понял, что никто из нас не был готов к тому, что произошло, и ты будешь совершенно права, если осудишь меня, обвинишь в том, что я подпоил тебя и воспользовался моментом. Вот почему, проснувшись, я подумал, что потерял единственную возможность обрести тебя, поэтому и выругался.