Ватарион. Книга 2. Маскарад Хаоса - Лия Шах

обвиняя щедрого лорда почем зря. Радуйтесь, что он не повысил еще налоги. А ведь король спрашивает с него, как и с остальных. Учитывайте, что наша армия на севере содержится с тех денег, что вы платите в казну. Или хотите, чтобы нортанийцы нас захватили? Тогда уж у вас и медяка не останется. Все в рабство к северянам пойдете.

- Но младенчики-то... - предпринял последнюю попытку поднять восстание стражник, но его уже никто не слушал. Все посетители стали между собой обсуждать зверские налоги на юге, поразительный заработок жителей Адертана и щедрость своего родного барона.

- Не выдумывай. - пристально посмотрев в глаза мужчине, тихо сказала я.

Досадливо шмыгнув носом, он что-то проворчал самому себе и вышел из трактира. Самое время вернуться к еде и все-таки съесть ее. Какой беспокойный вечер...

- Эй, а вы правда из Адертана прибыли? - блестя предвкушающим взглядом, обратилась к нашей компании одна из тех болтливых швей. Вся их когорта обратилась во слух, чтобы не пропустить ни единого словечка.

Я бросила быстрый взгляд на Тиля, категорически отказываясь вновь прекращать есть. Хоть небо пусть рухнет, но эту кашу я доем. Грозно засунув ложку в рот, опустила глаза в тарелку. Нет-нет, это не ко мне обращаются. Тут еще люди есть, пусть они развлекают разговорами простолюдинов.

- Все верно, красавица. - выдав свою самую сногсшибательную улыбку, повернулся к девушке Великий герцог. Красавица покраснела, но от своего отступаться не собиралась.

- Ох! А Черную герцогини видели? - прижимала ладошки к груди девушка. Прижимала качественно, Тиль оценил, а я стала тщательней пережевывать кашу.

- Вот как тебя сейчас. - подтвердил Тиль, блестя веселым взглядом.

- Ничего себе! Девочки, вы слышали? С ума сойти! - запищала швея, быстро оборачиваясь к своим и вновь устремляя влажный взор на монаха. - А правда, что она красивая? Говорят, к ней сам Морской Дьявол сватался!

- Все так. - немного помедлив, кивнул служитель Бога. Он не смотрел на меня, но взгляд его переменился, став загадочнее и теплее. - Я в жизни никого прекраснее не видел. Ее глаза подобны грозовому небу. Тонкий стан навеки спрятан в траурное платье. Прямая линия волос пленяет даже самый крепкий разум, а губы... Даже бросив жизнь к ее ногам, их не коснуться никому. Увидев ее раз, забыть никто уже не в силах.

Я сидела, не поднимая глаз. Не сложно догадаться, кому на самом деле предназначалось это признание. Девушки за соседним столом были совершенно очарованы Великим герцогом, который умеет красиво говорить, что для простолюдинов не свойственно. Попав под его чары (а еще говорит, что не колдун), они глупо улыбались и томно вздыхали. Думаю, предмет разговора был ими накрепко забыт, увы.

- Но у нее нет сердца. - вдруг продолжил парень, перебивая флер романтики. - В ее груди застыл лишь лед, а голос не чарует теплотой и нежностью. В нем слышен стали звон и грозовые перекаты. Ее явление - предвестник чьей-то смерти. Она не знает жалости, и о пощаде тоже бесполезно умолять. Ее не тронут ничьи слезы, и золотом ее прощенье не купить. Единый у нее забрал семью и детство. Взамен она забрала себе власть и титул. Красива ли она? Красива, безусловно. Но сколь прекрасен ее лик, столь и душа ее несчастна. Подобных ей людей земля рождает редко. Но, породив, меняется весь мир. Они не созданы для нашей с вами жизни. И мир... был создан не для них.

Каша закончилась, мое терпение тоже.

- Пора заканчивать с разговорами. - допив отвар, поднялась я из-за стола. - Завтра рано утром продолжаем путь.

Мне никто не ответил. Каждый думал о своем, поднимаясь из-за стола. Кергал бросил на стол пару монет в оплату ужина, а Нея осоловело хлопала глазами, напившись горячего вина. Вейн тоже уже клевал носом, разморившись в тепле и с элем. Покинув трактир в молчании, мы прибыли на постоялый двор, где каждый разошелся по своим комнатам.

Этой ночью он не пришел. Я вновь осталась наедине с кошмарами.

Но эта боль... давно уже привычна.

__________________

На излете первого месяца зимы мы достигли столицы. До Таанаха оставался лишь день пути, а на закате мы должны будем уже войти в городские ворота. Что я испытывала, возвращаясь в город, отъезд из которого был похож на бегство? Вопреки слухам о Черной герцогине, к столице сейчас подъезжала та маленькая девочка, которую ненавидел весь белый свет, и только один человек был к ней добр. Но этот человек уже мертв и не может больше защищать ее.

Почти пять лет прошло с тех пор, но я помню все до мельчайших деталей. Помню, как мечтала поскорее покинуть город и догнать старого графа Даранийского, чтобы спрятаться за его широкой спиной. А теперь я имею достаточный вес в этом мире, чтобы защитить себя, но приближаться к Таанаху все еще очень сильно не хочется. Мне было уютно в своем пограничье, оно стало мне настоящим домом.

Я помню, как покидала дом в одиночестве. Со мной не отправили полагающихся к статусу слуг, камеристок, охрану... Сейчас же со мной свита больше, чем была во всем поместье того герцога. Мой отряд охраны - маленькая армия, достаточная для захвата власти в тех землях, через которые мы проехали. Среди моих слуг кого только нет.

В тот далекий день моего отъезда мне даже носовой платок с собой взять не удалось. Не разрешили. Ни еды, ни денег, ни вещей. Даже грамоты с собственным именем не дали. У жителей нищих кварталов имущества было больше, чем у маленькой герцогини. А сейчас со мной едет целый обоз вещей. И еще обоз с золотом и дарами для короля.

Из Таанаха уезжала никому неизвестная дочь герцога Феранийского, а возвращается вдовствующая эрцгерцогиня Адертанская. Первая в истории королевства женщина-лорд. Та, кто сумел остановить мятеж на юге; объединить два графства и создать Адертан; превратить скалистую пустошь в сосредоточие мировой торговли.

Я достигла немалого. Но от мысли, что вернусь в место, из которого меня изгнала собственная семья, хочется вернуться в ночные кошмары. Там и то приятнее. Но что значит быть герцогиней? Прежде всего это обязательство хранить достоинство и стоять до конца. Поэтому даже в карете, где я ехала совсем одна, мое лицо было полностью бесстрастным, а взгляд не выражал ничего. Узкие ладони с холодными пальцами неподвижно покоились на коленях, лишь иногда крепче сжимаясь, когда колеса кареты наезжали на яму или камень.

Я