03 Ринсвинд. Посох и Шляпа - Терри Пратчетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты что, черт возьми, делаешь? – спросила Канина, не отводя глаз от жуткой фигуры.
– Просматриваю «Указатель Бродячих Чудовищ», – ответил Найджел. – Как, по-твоему, это, случаем, не мертвец воскресший? Их ужасно трудно убить, для этого требуется чеснок и…
– В этой книге данный тип ты не найдешь, – медленно проговорил Ринсвинд. – Это… это шляпа-вампир.
– Тогда, может, «зомби» подойдет? – продолжал Найджел, ведя пальцем по странице. – Здесь написано, что от них помогают черный перец и морская соль, но…
– Предполагается, что ты будешь драться с этими проклятыми тварями, а не есть их, – оборвала его Канина.
«Это ум, который я могу использовать, – сказала шляпа. – Теперь я могу сражаться. Я соберу вокруг себя волшебников. В этом мире есть место только для одной магии, и я – ее воплощение. Берегись, чудовство!»
– О нет, – пробормотал Ринсвинд себе под нос.
«За последние двадцать столетий волшебники многому научились. Мы можем сражаться с этим выскочкой. Вы трое пойдете за мной». Это было не требование. Это был даже не приказ. Это было что-то вроде предсказания. Голос шляпы проникал прямо внутрь мозга, не утруждая себя переговорами с сознанием, и ноги Ринсвинда задвигались сами по себе.
Найджел с Каниной тоже зашагали вперед неуклюжей, дергающейся, как у марионетки, походкой, которая позволяла предположить, что и ими управляют незримые нити.
– Почему «о нет»? – спросила Канина. – То есть я могу понять принципиальное «о нет», но ведь наверняка есть какая-то причина…
– Если нам представится возможность, мы должны бежать, – отозвался Ринсвинд.
– И ты знаешь, куда?
– Возможно, это не будет иметь значения. Мы в любом случае обречены.
– Почему? – поинтересовался Найджел.
– Ну, – ответил Ринсвинд, – вы когда-нибудь слышали о Магических войнах?
На Диске куча вещей обязана своим происхождением Магическим войнам. И груша разумная – одна из них.
Исходное дерево, скорее всего, было абсолютно нормальным и проводило свои дни в состоянии блаженного неведения за питьем подземной воды и поеданием солнечного света. Потом вокруг разразились Магические войны, которые неожиданно придали его генам обостренную проницательность. А еще они оставили ему в наследство врожденное дурное настроение.
Но груша разумная легко отделалась. Когда-то, когда только что образовавшаяся на Диске фоновая магия имела крайне высокий уровень и пользовалась любой возможностью вырваться в мир, волшебники были такими же могущественными, как чудесники, и строили башни на вершине каждого холма. А если и есть что-то, чего не может выносить по-настоящему могущественный волшебник, так это другой волшебник. Их инстинктивный подход к дипломатии был таковым: «бей правых, пока не полевеют; бей левых, пока не поправеют».
Это могло означать только одно. Ну хорошо, два. Три.
Всеобщую. Магическую. Войну. И в этой войне не было ни союзников, ни сторон, ни договоренностей, ни пощады, ни прекращения огня. Небеса извивались, моря кипели. Рев и свист огненных шаров превратили ночь в день, но это никому не помешало, потому что образовавшиеся в результате облака черного дыма тут же превратили день обратно в ночь. Земля вздымалась и опадала, как перина в медовый месяц, и сама ткань пространства была завязана в многомерные узлы и выбита о плоский камень, лежащий возле реки Времени. К примеру, самым популярным заклинанием в то время был Временной Сжиматель Пелепела, который как-то раз привел к тому, что примерно за пять минут возникла, эволюционировала, расселилась по всему миру, достигла расцвета и была уничтожена целая раса гигантских рептилий; только кости в земле остались, чтобы вводить в совершеннейшее заблуждение все последующие поколения. Деревья плавали, рыбы разгуливали по земле, а горы заходили в лавки за сигаретами. Существование было настолько изменчивым, что первым поступком любого предусмотрительного человека, проснувшегося утром, было пересчитать свои руки и ноги.
Все волшебники обладали примерно равной силой и жили в высоких башнях, надежно защищенных заклинаниями, а это означало, что большинство магических снарядов рикошетом отлетали и попадали в обычных людей, которые пытались честно заработать себе на жизнь, возделывая то, что временно было почвой, и вели простую, добропорядочную (но довольно короткую) жизнь.
Однако сражения все бушевали и бушевали, разбивая саму структуру упорядоченной вселенной, ослабляя стены реальности и угрожая опрокинуть всю шаткую конструкцию пространства и времени в темноту Подземельных Измерений…
Одна из легенд гласит, что в войны вмешались боги, но боги обычно не принимают участия в делах людей, если только это их не забавляет. Другая легенда – которую рассказали и занесли в свои книги сами волшебники, – говорит, что маги собрались вместе и по-дружески уладили свои разногласия, заботясь о благе человечества. Эта легенда была принята всеми за подлинное описание событий, хотя по сути своей она была столь же «правдоподобной», как свинцовый спасательный пояс.
Истину не так-то легко подчинить бумаге. В ванне истории истину труднее удержать, чем мыло, и гораздо сложнее найти…
– Так что же случилось? – спросила Канина.
– Неважно, – мрачно ответил Ринсвинд. – Все вот-вот начнется заново. Я это чувствую. У меня инстинкт. В этот мир поступает слишком много магии. Разразится ужасная война. И Диск слишком стар, чтобы еще раз пережить ее. Он чересчур изношен. На нас надвигаются гибель, темнота и разрушение. Близится Абокралипсис.
– По земле шествует Смерть, – услужливо подсказал Найджел.
– Что? – рявкнул Ринсвинд, приходя в ярость от того, что его перебили.
– Я говорю, по земле шествует Смерть, – повторил Найджел.
– Если по Земле, то я не против, – кивнул Ринсвинд. – Не знаю я этой «Земли». Но мне не хотелось, чтобы Смерть шествовал по Диску.
– Это только метафора, – попыталась успокоить его Канина.
– Много ты знаешь. Я с ним встречался.
– И какой он? – полюбопытствовал Найджел.
– Ну, если можно так выразиться…
– Да?
– В услугах парикмахера он точно не нуждается.
Солнце стало подвешенной к небу паяльной лампой, и единственное различие между песком и раскаленными докрасна углями заключалось в их цвете.
Сундук брел по обжигающим барханам куда глаза глядят. На его крышке виднелись несколько быстро сохнущих пятен желтой слизи.
С каменного столба, формой и температурой напоминающего огнеупорный кирпич, за небольшим одиноким прямоугольным предметом наблюдала химера[18]. Химеры – крайне редкие животные, и данная их представительница собиралась сейчас сделать шаг, который отнюдь не исправит положение вещей. Она тщательно выбрала момент, оттолкнулась когтистыми лапами от столба, сложила кожистые крылья и камнем упала на свою жертву.
Тактика химеры была следующей: зависнуть в воздухе над добычей, слегка опалить огненным дыханием, а потом накинуться и разодрать ее зубами. Химере удалась огненная часть плана, но в тот момент, когда, согласно ее опыту, перед ней должна была предстать потрясенная и пораженная ужасом жертва, химера очутилась на песке прямо перед опаленным и разъяренным Сундуком.
Единственное, что может воспламеняться в Сундуке, – это его гнев. Уже несколько часов его донимала головная боль, а весь мир, как ему казалось, пытался на него напасть. Все, хватит…
Потоптавшись на злосчастной химере, пока она не превратилась в маслянистую лужицу на песке, он на мгновение остановился и, по всей видимости, задумался над своим будущим. Он начинал понимать, что не принадлежать никому – это гораздо неприятнее, чем он раньше считал. Его преследовали смутные, греющие душу воспоминания о службе и о шкафе, который он мог назвать своим.
Сундук очень медленно повернулся вокруг своей оси, то и дело замирая и открывая крышку. Будь у него нос, мы бы сказали, что он принюхивается. Наконец он принял какое-то решение – если у него было чем принимать решение.
Итак, шляпа и тот, на ком она была надета, целеустремленно шагали по груде мусора (бывший легендарный дворец Рокси) к подножию чудовской башни. Насильно удерживаемая свита тащилась следом.
У основания башни виднелись двери. В отличие от дверей Незримого Университета, которые обычно были подперты чем-нибудь и оставались широко раскрытыми, эти двери были заперты. И вроде бы светились.
«Я оказала вам троим большую честь тем, что взяла вас сюда, – проговорила шляпа вялым ртом Абрима. – Все, волшебники перестают убегать, – Абрим бросил на Ринсвинда испепеляющий взгляд, – и начинают сопротивляться. Вы будете помнить сегодняшний день до конца ваших жизней».
– То есть до самого обеда? – слабо переспросил Ринсвинд.
«Смотрите внимательно», – приказал Абрим и вытянул руки.