Книга Лунной Ночи - Диана Дуэйн

– Да, пожалуй, в чем-то ты права, – признала она. – Что ж, можешь отодрать меня за уши и обозвать белкой.

Сааш посмотрела на Рхиоу с невольной симпатией.

– Ладно, только не сегодня. Я коплю поводы задать тебе трепку сразу за все. Может, даже и убить.

– Разве для друга жалко какой-то одной жизни? – пробормотала Рхиоу. – Прошу меня простить. А теперь, Арху, слушай и запоминай: мы стараемся никогда не привлекать к себе внимание. Дело мага – всегда оставаться незаметным. И вовсе не внимания эххифов мы стараемся избегать: на протяжении всей истории мы живем рядом с ними и совершаем странные поступки, а они так и не поняли, что происходит. Нам приходится беспокоиться о гораздо более серьезных вещах. Хоть мы и служим Вечным Силам, не все из них дружественны нам. И если ты по неосторожности высунешься и тебя заметит одна из таких Сил, она расплющит тебя по земле, как асфальтовый каток, сожрет все твои девять жизней и не выплюнет даже остатков, и у тебя не останется ничего, кроме голоса, чтобы завывать в темноте. Одинокая Сила – не друг магам, она не любит живых существ и всего того, что ты дал клятву защищать. Может, ты еще и не принимаешь своей клятвы всерьез, но Одинокая-то Сила принимает… и припомнит ее тебе, если поймает.

Арху смотрел на Рхиоу широко раскрытыми глазами, все еще прижимая уши; теперь в его глазах не было обычного вызова.

Может быть, до него дошло, – подумала Рхиоу. – Хотелось бы надеяться…

– Так что веди себя прилично, – продолжала она, – потому что иначе я лично позабочусь о том, чтобы у тебя в ушах звенело с рассвета до заката. А теперь нам пора: мы и так слишком долго были на виду. И памятью твоей матери заклинаю тебя: если уж ты не можешь удержаться, чтобы не попрошайничать, делай это с достоинством. Вот смотри.

Толстый эххиф за прилавком был занят тем, что готовил бутерброды с бужениной на ржаном хлебе. Рхиоу пристально посмотрела на него, и когда повар, почувствовав ее взгляд, обернулся, тихонько мурлыкнула. Для кошачьего слуха это был почти вопль, но Рхиоу знала, что для эххифа с его несовершенным слухом ее голос прозвучал мягкой неназойливой просьбой. Когда повар посмотрел на нее, она повторила просьбу, придав своей мордочке выражение, напоминающее человеческую улыбку, чего кошки обычно не делают.

Человек несколько мгновений задумчиво смотрел на нее, потом пожал плечами, оглянулся, чтобы удостовериться: никто за ним не наблюдает, – взял большой ломоть буженины и бросил его Рхиоу.

Кошка была готова к этому: она ловко встала на задние лапы и передними поймала угощение. Потом, держа буженину в зубах, обежала прилавок и понесла добычу прочь – без поспешности, с деловым видом, уверенно задрав хвост.

Вернувшись к остальным, Рхиоу положила ломоть на пол. Из-за прилавка все еще доносился веселый смех повара.

– Снаружи на буженине перец, – предупредила Рхиоу Арху. – Не всем он по вкусу, лучше ешь из середины. Видел, как надо действовать? Я научилась этому у своих хозяев: не знаю почему, но они всегда покатываются со смеху, когда я так делаю. Если я сейчас вернусь, повар даст мне еще буженины, чтобы посмотреть, как я ловлю ее лапами.

– Зряшная трата времени, – пробурчал Арху с набитым ртом. – Ты могла просто сделать «шаг вбок» и взять что хочешь.

– Ничего подобного. Когда ты делаешь «шаг вбок», с собой ты ничего незаметно унести не можешь, так что, если воруешь, это все видят… как, впрочем, и следует.

– И все равно ты могла взять, что пожелаешь. Ты успела бы вскочить на прилавок, а потом смыться прежде, чем повар поймет, в чем дело.

– Нет, так не годится, – возразила Рхиоу. – Во-первых, ты сюда больше не сможешь прийти: тебя сразу же прогонят. Но главное в другом: так вести себя невежливо.

– Да кому какое дело? Они же о нас не беспокоятся! Так чего нам с ними церемониться?

От буженины уже ничего не осталось.

– Пошли, – сказал Урруах, оглядываясь. – Давайте сделаем «шаг вбок», пока не появились патрульные полицейские и не взялись за нас.

Кошки проскользнули в укромный уголок за рестораном, сделали «шаг вбок» и вернулись в главный зал.

– Все-таки люди беспокоятся о нас, – сказала Сааш, – по крайней мере некоторые.

Арху тихо пренебрежительно зашипел.

– Некоторые? А как насчет остальных? Им ничего не стоит ударить или даже прикончить кошку просто ради развлечения. И ты не разберешься, хорошие перед тобой эххифы или плохие, пока не будет слишком поздно.

Рхиоу и остальные переглянулись.

– В том нет их вины, – сказал Урруах. – Они не понимают… Большинство эххифов не оснащены моралью в нашем понимании.

– Тогда они просто тупые животные, – стоял на своем Арху, – и мы можем брать у них все, что захотим.

– Ах, перестань, – поморщилась Рхиоу. – Только потому, что мы были созданы раньше людей, не следует считать их ниже себя.

– Но ведь так оно и есть!

Рхиоу искоса взглянула на котенка.

– Их создала Прародительница Иау, хоть мы и не знаем наверняка зачем. Может быть, она скажет нам об этом в десятой нашей жизни. А пока приходится работать с тем, что есть. – Арху уже открыл рот, чтобы возразить, и Рхиоу остановила его. – Нет, сейчас не время. Нужно торопиться, чтобы застать Эхефа, пока он на работе.

– Кто такой Эхеф? – спросил Арху.

– Наш местный старший маг, – ответил Урруах. – Он сейчас в пятой своей жизни, да и в теперешней он немолод. Сколько ему, Рхи?

– Больше ста шестидесяти лун, – ответила Рхиоу, – или, по человеческому счету, тринадцать лет. Довольно почтенный возраст.

– Сто шестьдесят лун? – разинул рот Арху. – Да он же развалина! Ходить-то он еще может?

Урруах расхохотался.

– Ох, добрые боги, – выдохнул он наконец, – сделайте так, чтобы это услышал Эхеф! Умоляю!

– Пошли, – оборвала его Рхиоу.

ГЛАВА 5

Ходить по Пятой авеню и Сорок второй улице трудно всегда, даже в выходные дни: слишком много приезжих любителей поглазеть на витрины, слишком много туристов, и даже сделав «шаг вбок», кошке приходится пробираться между пешеходами очень осторожно. На Пятой авеню множество магазинов, торгующих электроникой и увешанных объявлениями «Мы закрываемся и все распродаем, скоро ничего не останется!»; однако если наивный прохожий, поверивший в свою удачу, вернется сюда через неделю, он обнаружит, что ничего не изменилось, и если ничего и не осталось, так только денег у него в кармане. Впрочем, к половине десятого вечера почти все магазины закрываются, и пешеходу, как двуногому, так и четвероногому, ничего не остается, как остановиться и полюбоваться изящным фасадом Нью-Йоркской публичной библиотеки, не рискуя, что на вас налетит прохожий или наедет автомобиль. Здание, являющееся одной из городских достопримечательностей, особенно красиво вечером в золотом свете фонарей.