Человечество: История. Религия. Культура Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

светскую должность дуценария, дававшую ему возможность жить богато и роскошно. На антиохийских соборах 264, 267 и 269 г. его учение было осуждено. В 272 г. он был низложен.

Согласно представлениям Павла, Бог есть единое лицо, причем единство его никак не может развиться во множество. В этом конкретном Боге есть Логос, но этот Логос не есть ипостасный Сын Божий, а есть только заключенное в Боге неипостасное знание. То есть, это не более, чем одно из свойств Бога. Логосу подобен разум в человеке. До воплощения Христа Слова, как ипостаси, не существовало. Оно имело предвечное бытие только в предопределении Божием. (Чтобы подчеркнуть их единство, Павел говорил, что Логос «единосущен» Богу). Действительно Сын Божий явился ипостасно сущим лишь в Воплощении. Но нельзя представить, что в момент воплощения возникла особая ипостась в Боге. Слово сошло на человека Иисуса, как ранее сходило на пророков, только в большей мере и силе. Водухотворившись в Иисусе, Логос стал обитать в Нем, как в храме. Но при этом Логос и Христос остались разными природами и разными лицами Собственно о воплощении не может быть и речи. Это было лишь сосуществование премудрости со Христом. Признавая Христа человеком, Павел допускал только степенное отличие Его от всех предшествующих пророков. Он стоит в теснейшем отношении к Логосу, чем все пророки, тем не менее никакого физического соединения божества и человека не могло иметь места, потому что Бог и человек во Христе две раздельные природы и два лица. Между Христом и Логосом могло установится только отношение соприкосновения в смысле единства знания, желания, действия, но Логос нельзя мыслить как существо, осуществившееся в теле.

2) Лукиан Самосатский

Человек глубоко образованный, Лукиан владел еврейским языком, редактировал перевод «семидесяти толковников» и славился своею ученостью. Перебравшись в Антиохию, он стал здесь пресвитером и основал христианское училище, из которого позже выросла знаменитая антиохийская школа христианских богословов. Умер Лукиан мучеником в 312 г., оставив по себе добрую память и многочисленных учеников. (Среди них были Арий, Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский). Учение Лукиана известно нам по позднейшим интерпретациям, возможно, сильно его исказившим. Считается, что он резко отделял Бога от мира и отрицал возможность того, что Логос может быть Богом или особой Его ипостасью. Однако, в отличии от своего соотечественника Павла Самосатского, Лукиан признавал личное бытие Логоса. Возвышая Его над всеми тварями, он все же считал Его тварью воли Божьей, не происшедшей из Божьей сущности, а сотворенного «из несущего». Слово, хотя и подобно Отцу и Божественно, все же есть творение, и притом созданное Богом во времени. В Христе Оно соединилось с человеческой плотью. Воззрения Лукиана послужили отправной точкой для знаменитой арианской ереси.

Св. Вонифатий и св. Аглаида

В скорбные годы диоклетиановых гонений в Риме проживала женщина по имени Аглаида. Родители ее были тайные христиане, но они умерли рано, оставив девушку еще очень молодой. Потому Аглаида, хотя в глубине души и признавала Христа за Господа, но вообще была равнодушна к религии и мало думала о своей душе. Гораздо более занимали ее удовольствия, которым она предавалась без всякой меры. В то время бесстыдный разврат вошел в обыкновение у римских вельмож, так что во всем Риме едва ли можно было найти пример для нравственного поведения.

Аглаида, получившая по наследству богатое имение и пользовавшаяся полной свободой, тоже не видела причины ограничивать себя в своих желаниях и вскоре после смерти родителей завела себе возлюбленного. Для этой роли она выбрала верного раба по имени Вонифатий. Вонифатий был молод, красив, сметлив, знал толк в делах, а кроме того по воспитанию тоже был христианином, правда придавал этому значение еще меньшее, чем его хозяйка. Аглаида сделала Вонифатия управляющим над своим имением и с тех пор он жил в ее доме как господин. Пользуясь своим положением, Вонифатий вел распутный и разгульный образ жизни, любил выпить и поволочиться. Впрочем, он был человек веселый и не жадный, душа его, еще не успевшая закостенеть в пороках, была способна к состраданию, и часто, увидев нищего или обездоленного, Вонифатий отдавал ему все свои деньги. От того Господь призрел его и дал возможность спастись. Вот как это случилось.

Однажды вечером, придя к Аглаиде, Вонифатий застал ее не такой как обычно. Поджав ноги, сидела она с распущенными волосами на своем ложе. Лицо у нее было задумчиво и печально. Вонифатий сначала подумал, что это минутная хандра и попробовал прогнать ее поцелуями и шутками, но Аглаида, оттолкнув его от себя, сказала:

– Не до того мне сейчас, Вонифатий!

Пожав плечами, юноша налил себе вина и, сев в отдалении, стал с улыбкой смотреть на свою возлюбленную. А она, помолчав немного, вдруг сказала:

– Сегодня подумала я, Вонифатий, о своей будущей жизни, и на меня напала грусть.

– Стоило ли тогда об этом думать? – отозвался Вонифатий.

– Через 10–15 лет, – продолжала Аглаида, – перестану я быть молодой и привлекательной. Что тогда со мною будет?

– Гораздо прежде того, – отвечал со смехом юноша, – тебя возьмет в жены какой-нибудь старый и богатый сенатор. Ты станешь знатной матроной, народишь детей, но по-прежнему будешь жить в свое удовольствие, как и теперь.

– Ну а потом, когда я состарюсь и пресыщусь жизнью, что меня ждет?

– Смерть, очевидно, – сказал Вонифатий, – что же еще?

– И неужели больше ничего? – спросила девушка. – Помниться, когда я была еще маленькой девочкой, мать рассказывала мне об аде и рае, вечном блаженстве и вечном мучении. Теперь, когда я думаю об этом, мне страшно, Вонифатий!

Юноша, увидев, что этот вопрос в самом деле глубоко ее занимает, перестал улыбаться и сказал:

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Где-то в глубине души я сам чувствую это. Но что поделаешь, если нам суждено быть грешниками? Если бы у меня был наставник, я наверно, смог бы изменить свою жизнь, но у самого меня для этого никогда не достанет сил. Поэтому, когда смущение и боязнь нападают на меня, я стараюсь заглушить их вином. Пей и ты! Другого лекарства от нашей болезни нет!

– Когда мы явимся на Суд Божий, – возразила Аглаида, – неужели сможем мы оправдаться такими жалкими оправданиями?

– Чего ты хочешь от меня? – рассердился наконец Вонифатий.

– От одного благочестивого мужа, – сказала Аглаида, – я слышала, что мощи мучеников христовых могут оказывать людям поддержку. Те, кто имеют мощи у себя в доме и чтят их, получат помощь святых мучеников, ибо они будут заступниками нашими перед Господом. Сам знаешь, что теперь идет