Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

Беллатриса, стоявшая тут же, язвительно хмыкнула.

— Не кипятись, Белла, — холодно произнес Волдеморт, — это начинает раздражать меня.

— Простите, милорд, — мгновенно выпалила Беллатриса, оставляя всякую заносчивость.

— Ты ведь не хочешь на время визита Каро перебраться в гимназию, правда? — жестко продолжал он. — Там нужен присмотр, мы слишком многих преподавателей заперли в этой усадьбе…

— Я всё поняла, милорд, — склонила голову Черная Вдова.

— Надеюсь, — сверкнул глазами Волдеморт. — Веди себя хорошо. Не забывайся.

Беллатриса явно считала, что забывается в этом доме не она, но смиренно промолчала.

— Вы долго будете там толкаться?! — раздался из комнаты Етты звонкий голос Каро. — Мне нужно время. Ступайте завтракать!

И, приоткрыв дверь, добавила, задорно глянув на Беллу:

— А меня потом покормит То‑то. С ложечки.

* * *

— Она всё время была… такая? — тихо спросила Гермиона у Долохова внизу в гостиной.

— Да, — просто ответил он. — Возможно, это стало еще одной причиной, по которой Темный Лорд принял решение расстаться с ней. Каро говорит и делает то, что хочет. И выполняет свои желания, каковыми бы они ни были. Ей недостает толерантности — но, впрочем, она ей и ни к чему. В глубине души Каро, мне кажется, осталась ребенком, — подумав, добавил он. — Почти всемогущим ребенком. А это страшно.

— Она поможет Етте?

— Думаю, что да. Кадмина… Тебе стоило бы начать разговаривать с милордом. Ты тоже ведешь себя вызывающе. Но ты не Каро.

* * *

То бесконечно долгое время, которое Каролина Лэмм возилась с Генриеттой — сначала сама, а затем в обществе своего «То‑то» — леди Малфой потратила на то, чтобы написать и разослать письма, сообщающие о том, что праздник в честь дня рождения Етты отменяется. В этом ей помогала Габриэль, тогда как Беллатриса внизу в подвалах представляла Долохову, Нотту и Амикусу Кэрроу «своего ребенка».

Снейп, избежавший опасности ненароком узнать строжайшую тайну, отдыхал после ночного дежурства у постели Генриетты.

Покончив с последним письмом, адресованным чете Пьюси, Гермиона отложила перо и решительным жестом вынула из ушей рубиновые сережки. Сжав их в руке и на секунду поднеся к губам, она положила обрамленные золотом алые капли, напоминающие слезы, на чистый пергамент перед Габриэль.

Та молча забрала их и спрятала за корсажем.

— Прости меня, — тихо сказала Гермиона. — Ты здесь вовсе ни при чем.

— Мне не за что прощать вас, мадам Малфой. И вы можете ничего не объяснять.

— Пускай Прекрасный Принц объяснит тебе всё когда‑нибудь, Габриэль, если, выбравшись из этой усадьбы, ты потом захочешь увидеть его или кого‑либо из нас.

— Что вы имеете в виду?

— Милосердное забвение, которое самые любящие могут разрушить.

— Я не понимаю вас, мадам Малфой, — с настороженной растерянностью пробормотала кобра Волдеморта.

— И хорошо. Дай небо тебе никогда меня не понять.

Габриэль продолжала смотреть на нее с недоумением, а Гермиона тем временем вынула палочку и разослала письма почтовыми заклинаниями.

Когда пилишь сук, на котором сидишь, упрямство зачастую пересиливает здравый смысл. Но если посягаешь на ветку, удерживающую от падения дорогое тебе существо, к тому же больное и слабое, — следует смирять гордость.

В конце концов, разве материнский инстинкт не должен быть в женщине главенствующим чувством, забивающим своей природной силой всякие другие?..

Волдеморт и Каро появились только после обеда. К Генриетте отослали Амикуса, Габриэль вернулась в подземелья к Салазару, Озу и Формозу. Третий домовик спешно прибирал со стола.

— Итак, — заговорила Каро после того, как Меньроз подал ей бокал странной жидкости, привезенной ведьмой с собой из Мадрида в качестве эксклюзивного горячительного напитка, — нам не стоит терять время. Мне понадобится один помощник, во всяком случае, для начала. Я остановилась бы на Лекаре или Тосе, но То‑то утверждает, что лучше всех тут сможете подсобить вы, мистер Снейп. Засим мне и самой интереснее познакомиться с таким умельцем поближе.

— Почту за честь, — коротко кивнул Северус.

— Ты, Бэлл, тоже неплохо смогла бы помочь мне, — продолжала Каро, — в окклюменции, помнится, ты разбиралась отменно. Но ты приходишься девочке кровным родственником, как и То‑то. Так что вам обоим, и тебе, дорогая, — добавила она, обращаясь к Гермионе, — во время обрядов нужно будет держаться подальше, а уж никак не лезть в защиту. Я начну введение ребенка в анабиоз через пару часов, к заходу солнца она полностью отключится. Затем вы, мистер Снейп, будете помогать мне ставить блок, чтобы с той стороны никто не заметил моего вмешательства, а я начну искать. То‑то объяснит вам подробнее, пока я буду отдыхать. В общем‑то, раз уж мы приняли решение никого не отпускать отсюда, то остальные могут чувствовать себя как дома и отдыхать, — весело закончила она. — Придумать план грандиозного банкета, который мы проведем перед моим отъездом. Не знаю, как скоро — но зато будет время придумать что‑нибудь колоссальное! Только никаких ваших жен, мальчики, — добавила она. — Тебя, Бэлл, это, разумеется, не касается. А вы, Северус, я так поняла, живете с ее сестрой? Я ее ни разу не видела, так что можно пригласить для знакомства. Жасмина, да?

— Нарцисса, — поправил Снейп.

— Точно–точно. Любопытно было бы взглянуть. Тося, я искренне надеюсь, что ты не вздумал жениться за эти годы?

— Не переживай, детка, — усмехнулся Долохов.

— Вот и славно! Ну–с, девочки и мальчики, я вас покидаю, мне нужно отдохнуть. То‑то, расскажи будущему супругу свояченицы подробности нашего предприятия.

Отколов эту последнюю, вовсе уж неуместную ввиду отягчающих обстоятельств в отношениях Нарциссы и Снейпа, шутку, Каро с вызывающей грацией гетеры вышла из гостиной, и в коридоре послышался ее звонкий голос: «Эльф! Покажи мне лучшую гостевую комнату. Та, куда отнесли мои вещи, выходит окнами на обгорелый пенек высотой в десять футов. Она мне не подходит…»

* * *

Процедура полного усыпления Генриетты прошла успешно, как и первые манипуляции, проведенные Снейпом и Каро для освобождения ее тела. Они покинули комнату Етты только к десяти часам вечера, ободрив не смеющую поверить в подобное счастье Гермиону твердой надеждой на успех. Теперь утомленная Каро отдыхала, а Снейп тихо беседовал в гостиной с Амикусом Кэрроу. Нотт и Долохов добросердечно отпаивали Беллатрису коньяком в малом обеденном зале, эльфов было не видать, Габриэль давно удалилась в подземелья к Салазару, а Волдеморт уединился в своем кабинете. Туда‑то Гермиона и отправилась после долгих раздумий и внушительной победы над второй по счету пачкой сигарет за час.