Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

«Вы позволите мне сказать вам, что мы думаем о вас? Мы считаем вас способным на все; да, на все…. Я должен буду пожаловаться не на то, что самым дурным поступком министров было отправить меня на остров Святой Елены, а на то, что они поручили вам командование им. Вы для нас большее бедствие, чем все несчастья этой ужасной скалы».15 «Император, — пишет Лас Кейс, — признал, что во время этого разговора он неоднократно оскорблял сэра Хадсона Лоу». «Я был выведен из себя. Они прислали мне больше, чем тюремщика! Сэр Хадсон Лоу — настоящий палач!.. Должно быть, мой гнев был сильно возбужден, так как я почувствовал вибрацию в икре левой ноги».16

Сэр Хадсон, ошеломленный, удалился. Больше они не общались.

III. ВЕЛИКИЕ СПУТНИКИ

Наиболее поразительным аспектом этой жизни в заточении является постоянная и напряженная верность адъютантов, сопровождавших Наполеона на острове Святой Елены. Предположительно, пьянящий ореол славы стимулировал их службу, но их упорство, несмотря на ограничения и тоску по дому в изгнании, ссоры в борьбе за благосклонность императора, раздражение от удручающего климата и неприятного губернатора, придает их послужному списку почти качество артурианской легенды, омраченной ревностью, но облагороженной преданностью.

Самым знатным из них был граф Анри-Гретьен Бертран (1773–1844). Он вошел в историю как военный инженер под командованием Наполеона в первой итальянской кампании. В египетской экспедиции он командовал батальоном в битве у Пирамид и был ранен в победе при Абукире. Мосты, построенные им через Дунай во время кампании 1809 года, Наполеон оценил как лучшую работу со времен римлян.17 В 1813 году он был назначен великим маршалом дворца. Он оставался верен Наполеону на протяжении всех горьких лет отступления перед союзниками, сопровождал его на Эльбу, оставался с ним во время Стодневной войны, ездил с ним в Рошфор, плавал с ним в Англию и на остров Святой Елены. Там он продолжал исполнять обязанности великого маршала, проверяя посетителей, охлаждая пыл, поддерживая перемирие между Наполеоном и губернатором и с терпением снося попытки соблазнить его жену.*Она была английской креолкой, племянницей лорда Диллона и родственницей Жозефины. Она с нетерпением переносила свою изоляцию на острове Святой Елены от светской жизни Парижа. Бертран забрал ее во Францию через пять месяцев после смерти Наполеона. На острове Святой Елены он составил три тома дневника, но отказался их публиковать. Они были расшифрованы и опубликованы в 1949–59 годах, спустя столетие после его смерти. Он был похоронен в крипте Инвалидов, рядом с останками Наполеона.

Почти такой же преданностью обладал ирландский хирург Барри О'Меара (1786–1836). Будучи судовым врачом на корабле «Нортумберленд», он посещал Наполеона, разговаривал с ним на французском или итальянском, наполовину соглашался с его мнением о врачах и так сильно привязался к нему, что попросил — и получил — разрешение британского правительства остаться при Наполеоне на острове Святой Елены. Сэр Хадсон Лоу не одобрил такой близости между британским врачом и французским преступником; он заподозрил О'Меару в заговоре с целью побега Наполеона; он настоял на том, чтобы выделить солдата для сопровождения хирурга, куда бы тот ни отправился; О'Меара протестовал; Лоу отозвал его в Великобританию (июль 1818 года). В 1822 году О'Меара опубликовал книгу «Наполеон в изгнании, или Голос с острова Святой Елены», в которой страстно призывал к лучшему обращению с павшим императором. Эти два тома имели широкую продажу и положили начало волне английской симпатии к Наполеону. Книга содержит несколько ошибок,19 Но Лас Кейс защищал рассказ О'Меары, и все окружавшие Наполеона люди, похоже, были высокого мнения о нем и как о враче, и как о джентльмене.

Насыщенная событиями судьба графа Эммануэля-Огюстена-Дьедонне де Лас-Касеса (1766–1842) и его объемный «Мемориал Сент-Элен» ставят его в ряду драматических личностей острова лишь рядом с Наполеоном и Лоу. Он был мелким дворянином, сражался в армии Конде против революции, эмигрировал в Англию, присоединился к попытке некоторых эмигрантов вторгнуться во Францию в Кибероне, потерпел неудачу при высадке, вернулся в Англию и жил преподаванием истории. Он составил исторический атлас, который впоследствии получил высокую оценку Наполеона. Вскоре после 18 брюмера он решился вернуться во Францию. Он считал Наполеона верным лекарством для Революции, искал любую возможность служить ему и дослужился до члена Государственного совета. Ватерлоо не охладило его восхищения императором; он отправился в Мальмезон, чтобы помочь ему, последовал за ним в Рошфор, в Англию и на остров Святой Елены.

Из всех собеседников он был ближе всех к императору, ревностнее всех записывал его диктовки и сохранил свое высокое мнение о нем во всех бурях нравов изгнанника. Он отмечал в Наполеоне все, кроме недостатков; он, как и Кромвель, не верил в увековечивание пороков. Его отчет о воспоминаниях и наблюдениях Наполеона не претендует на словесную точность. «Император диктовал очень быстро, почти так же быстро, как он говорит в обычном разговоре. Поэтому мне пришлось изобрести некое подобие иероглифического письма, и я, в свою очередь, диктовал его моему сыну»; или «Я сидел рядом с моим сыном, когда он писал под диктовку императора….. Я всегда читала императору то, что он продиктовал накануне, а затем он вносил исправления и диктовал дальше».20 Однако язык, на котором Лас Кейс выражал свои собственные взгляды, настолько похож на тот, который он приписывает Наполеону, что мы не можем принять его отчет как раскрывающий Наполеона так же беспристрастно, как в более ярком непосредственном дневнике Гурго.

Желая привлечь внимание Европы к тяготам, которые переживал Наполеон, Лас Касес написал об этом на кусочке шелка, адресовал его Люсьену Бонапарту и доверил слуге, который собирался вернуться в Европу. Слугу обыскали, послание нашли, сэр Хадсон Лоу арестовал Лас Касеса, конфисковал его бумаги (включая разговоры с Наполеоном) и выслал Лас Касеса с сыном в Кейптаун (25 ноября 1816 года). Из этого отдаленного пункта граф начал годы скитаний — как правило, под враждебным наблюдением — в Англии, Бельгии и Германии. В октябре 1818 года он представил на конгрессе союзников в Экс-ла-Шапель (Ахен) прошение матери Наполеона об освобождении ее сына. Сам он направил обращения к правителям России, Пруссии, Австрии и Англии. Ответа не последовало. После смерти Наполеона ему было разрешено вернуться во Францию (1822). Он