Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ) - Priest P大

Сюань Цзи устал. Он не хотел больше видеть этого сумасшедшего. Ни слова не говоря, юноша вышел из чайного домика и зашагал прочь.

Но на полпути с холма Сюань Цзи вдруг развернулся и со скоростью ветра бросился назад.

Шэн Линъюань даже не успел подняться. Он сидел на коленях среди разбросанных бумаг и в изумлении смотрел на того, кто только что ушел.

В лучах восходящего солнца маленький домик на вершине холма казался мрачным и одиноким.

Сюань Цзи стоял против света, его лицо невозможно было рассмотреть, но убийственная аура волнами накатывала на Шэн Линъюаня. Отринув вежливость, он тут же потребовал объяснений:

— Ваше Величество, я давно хотел вас спросить. Неужели огромные рыбы из «Небесного нефритового дворца» ошибались на мой счет? Если в вашем сердце и найдется место для кого-то, то точно не для меня. Ты любишь не меня, а того маленького глупого дурачка, который во всем полагался на тебя! Ничтожество, о котором ты мечтал во временном разломе! Без мыслей, без идей. Если дать ему сладость, он рассмеется. Но неважно, сколько времени пройдет, тебе лучше забыть о нем!

Шэн Линъюань не мог больше выносить это яркое свечение. Его Величество поднял руку, силясь закрыться от утренних лучей, и с трудом прищурился.

Прождав полминуты, Сюань Цзи так и не услышал ответа, и с грустью обнаружил, что знатно опозорился. Шэн Линъюань, вероятно, хотел забыть все, что случилось в «Небесном нефритовом дворце», и торопливо согласился с его словами. Старый ублюдок, это было на него похоже.

Но, к изумлению Сюань Цзи, Шэн Линъюань тихо произнес:

— Нет.

Сюань Цзи замер.

— Я думал не о духе меча, — Его Величество отодвинулся назад и расслаблено прислонился к стене. Он выглядел отстраненным и спокойным, отчего глаза Сюань Цзи покраснели еще больше.

— Я надеялся, что, когда война закончится и в стране воцарится мир, на трон взойдет мой брат, князь Нин. Он был дотошным и вдумчивым, заботливым и послушным. Он во всем был лучше меня. Я мог лишь сражаться и бороться за власть. Меня раздражала экономика и мало занимала жизнь простого народа. В то время я понятия не имел, кто я такой, и постоянно предавался бесплотным мечтам. Я думал о том, что будет, если я исчезну? Станет ли «матушка» скучать по мне? Я хотел вернуться с тобой в Дунчуань… Когда-то, Дунчуань был разрушен из-за меня. Я хотел высадить на пепелище персики, собрать остатки клана шаманов... Князь Нин благоволил клану шаманов, он мог бы мне помочь. В те годы в моей жизни были только две цели: одна — восстановить Дунчуань, а вторая — дождаться, когда ты вырастешь.

Сюань Цзи замер и затаил дыхание. Он чувствовал, что своими неосторожными выходками разбил раковину тысячелетнего моллюска. Если он упустит этот шанс, другой возможности узнать о прошлом у него уже не будет.

Обезумев от счастья, он опрометчиво выпалил:

— Брат Линъюань!

— Если бы к тому моменту я не умер от старости, у меня, вероятно, была бы борода и тронутые сединой виски, — слабо улыбнулся Шэн Линъюань. — Но в юности меня это мало беспокоило. А потом наши пути разошлись. Это был просто весенний сон. Пустяки.

Оказывается, он с нетерпением ждал будущего.

Его маленькая мечта... незадолго до смерти увидеть, как расцветает цветок, о котором он заботился всю свою жизнь.

Вот и все.

— Дурные, дурные мысли, — едва слышно произнес Шэн Линъюань. — Я этого недостоин.

Глава 122

— Потрясающе… — кашляя, отозвался Его Величество.

Вожаки звериных стай, таких как орангутанги или волки, никогда не показывают своих слабостей, ведь за ними постоянно наблюдают другие самцы. Уязвимость для них страшнее смерти.

Сюань Цзи опустился на колени, оказавшись прямо напротив Шэн Линъюаня. Его Величество прищурился, и Сюань Цзи медленно протянул руку, коснувшись маленького шрама у внешнего уголка его глаза. Прямо на нижнем веке. Юноша мягко погладил шрам пальцем, и Шэн Линъюань невольно моргнул.

Но не отстранился.

Он выглядел так, будто давно сложил оружие, снял доспехи и покинул свой пост. Исходящая извне «опасность» его больше не волновала.

— Я был рожден для тебя, — недолго думая, выпалил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань прикрыл глаза и несколько мгновений спустя негромко вздохнул.

— Перестань. По-моему, ты был рожден, чтобы злиться на меня.

— И злить тебя, — согласилось его «наказание».

Люди боялись его, держались от него подальше. Они преклонялись и ненавидели, строили козни и желали причинить молодому императору как можно больше вреда...  А этот негодяй был единственным, кто позволял себе нести всякую чепуху, единственным, кто скучал и устраивал скандалы из-за пустяков. Только он постоянно выводил Его Величество из себя, да настолько, что один Будда являлся в мир, другой отходил в нирвану1, а третий с легкостью мог бы вознестись. И молодой правитель, злясь, закипал так, что превращался в живой вулкан.

1 一佛出世，二佛涅盘 (yīfóchūshì, èrfónièpán) — один Будда приходит в мир, а другой отходит в нирвану (обр. в знач.: до потери сознания).

— Мне ничего от тебя не нужно, кроме тебя самого. Поэтому я сержусь на тебя, но все равно пытаюсь рассмешить и вызвать твою улыбку. Ты делал мне больно десятки тысяч раз, но я снова и снова открываю тебе свое сердце. Вот оно, хочешь — бей, — начал Сюань Цзи, и в его словах сквозила вся пережитая несправедливость. — Но то, как ты ко мне относишься… С другими ты терпеливо возишься, а меня можно и не спрашивать, верно? Своевольный владыка людей, Великая Ци рухнула три тысячи лет назад!

Не удержавшись, Сюань Цзи пнул Шэн Линъюаня по голени.

— Так на каком основании ты так себя ведешь?!

Шэн Линъюань был ошеломлен. С древних времен и по сей день любой, кто осмелился поднять на него руку, должен был умереть. Никто не имел права касаться императора.

На мгновение Шэн Линъюань замер и замолчал, внутренне не желая мириться с подобным поведением.

— Наглец! — в конце концов, выпалил он.

— Монархия мертва, Ваше Величество. Может, пора отречься от престола? — всю прошлую ночь Сюань Цзи бродил по развалинам Управления, у него не было времени переобуться, потому на брючине Шэн Линъюаня остался четкий след. — Я должен терпеть все твои выходки, должен с благодарностью кланяться тебе за все, что ты творишь, но, знаешь, что? Пошел ты!

Шэн Линъюань шокировано молчал.

— Тысячи лет в Чиюань тлеют древние угли, пламя может вспыхнуть в любой момент! Чжу-Цюэ погибли в самом начале Великой битвы, но я, будучи последним представителем клана, не жалея сил охранял каньон. Разве я не достоин Вашего Величества? Мне не нужны твои подачки, мне не нужны ни признательность, ни жалость. Господин Одиночка, пожалуйста, перестань уже смотреть на всех свысока и обрати свой взор на меня. Я не твоя наложница, я твой мужчина!

Последние слова казались полным бредом. Шэн Линъюань, наконец, пришел в себя и отшатнулся к стене.

Но Сюань Цзи равнодушно продолжил:

— Может я и наглец, но я никуда не уйду!

Запас ругательств Его Величества состоял всего из нескольких слов, но и их он уже использовал. В конечном счете, Шэн Линъюань выдохся и прикусил язык.

На двоих им выходила не одна тысяча лет, но, несмотря на солидный возраст, они продолжали нести чепуху или ругаться из-за ерунды. Однако проблему нужно было решать, и спорщики быстро забыли, из-за чего поссорились. За это время один из них успел потерять лицо, расплакаться и оставить на собеседнике отпечаток подошвы.

В какой-то момент они оба беспомощно уставились друг на друга. Шэн Линъюань не выдержал и схватился за голову.

— Ладно, это никогда не кончится. Вот сколько тебе лет?

— Я не знаю, может тринадцать, а может три. Но в любом случае меньше четырнадцати. Подростки ограничены в правах, им постоянно приходится ждать, что кто-то другой решит их проблемы, — бесстрастно отозвался Сюань Цзи.

Шэн Линъюань снова замолчал.

Так не могло продолжаться вечно. Только он собирался насладиться моментом, как жизнь била его кирпичом по голове.