Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

а в Атлантическом океане»! – Володя ещё и дурашливо спародировал и голос, и интонацию того киношного персонажа.

– «А капитан Сэнд, наверное, подумал, что вся Южная Америка пошла к чертям на дно»! – так же дурашливо продолжил я, и мы оба расхохотались.

Ничего не понимающий шурин только хлопал своими честными глазами, и я, отсмеявшись, принялся ему разжёвывать:

– Когда мы напитываем вот эти наши коробки той самой силой, от которой они работают, нам нужно точно соблюсти её величину. Если будет меньше нужной – коробка работать не будет, а если большей – может испортиться так, что мы её уже не починим. А оценивать эту силу мы можем только по стрелке компаса – вот этой круглой штуки. Но её стрелка отклоняется и от массивных железяк, и если какая-то из них рядом – компас врёт. А ты с мечом на поясе к нему подошёл…

– Так вы ведь тоже с мечами ходите, и ничего не случается…

– Так с КАКИМИ мечами! Стрелка на ЖЕЛЕЗО реагирует, понимаешь? У нас у всех бронзовые мечи и кинжалы, а у тебя – ЖЕЛЕЗНЫЙ, да ещё и намагниченный – ну, напитанный той силой, что железо притягивает. Я понимаю, что ты, пока считался юным мальчишкой, страшно завидовал вооружённым взрослым, а теперь дорвался наконец-то и сам до права носить настоящее боевое оружие, и хрен ты угомонишься в ближайшую пару месяцев. Наверное ведь, только у ложа перед сном и снимаешь? Мы и сами такими были, все через это прошли и всё это понимаем. Но Велтур, компас не любит железа. Носи свой меч где угодно и сколько угодно, хоть спи с ним, если хочешь, но если тебе понадобится подойти к компасу ближе нескольких шагов – сними его и положи где-нибудь, не убежит он от тебя. Не хочется, я понимаю. Ну, тогда – чтобы не ходить безоружным как какой-то сопливый мальчишка – нацепляй вместо него тот бронзовый, который мы тебе подарили – точно такой же, как и наши.

– И как мой! – добавил хвастливым тоном сопровождавший меня Бенат, ещё с нашей испанской командировки откровенно вымогавший у меня меч нашего образца и наконец-то получивший его вместе с Велтуром. Как раз к совершеннолетию парня я и приурочил заказ Укруфу ещё десятка наших мечей с кинжалами из бериллиевой бронзы – и ему подарить, и для нас запасные, ну и Бенату заодно. Всё-таки начальник моей охраны, давно уж заслужил, и тоже надо было уважить. Если хочешь, чтобы твои люди служили тебе на совесть – не забывай и сам заботиться об их нуждах и чаяньях…

– Ладно, это я всё понял, – заверил меня шурин. – Но я так и не понял, кто такой Себастьян Перейра и как он связан со мной.

– А это тоже такой деятель, который компас железяками дурил – прямо как ты сегодня. Ну и кто ты есть после этого? – и мы с Володей снова расхохотались.

Велтур, конечно, ни хрена не въехал, и нам пришлось рассказать ему и сюжет детской книжки Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан», и про снятый по ней старый – сталинских ещё времён – фильм, по поводу которого мы, собственно, и прикалывались.

Строго говоря, номинально он в число имевших допуск к нашей главной тайне не входил – ага, в теории. Ну так в той теории в этот узкий круг посвящённых и Велия, его родная сестра как-никак, не должна была входить. Кто-нибудь хорошо представляет себе такое явление на практике? Она – моя законная супружница, давно уже вошедшая в этом качестве в нашу попаданческую компанию, а он – наш наиболее частый гость, постоянно с нами общающийся и давно уже говорящий с нами по-русски. Ну и как нам тут его – на практике-то – в число посвящённых не включишь? Так что реально, конечно, и он был в курсе нашей подноготной, и скрывать от него мелочи особого смысла уже не было. Мой коммуникатор снова был в работе у Серёги, но этот-то фильм оказался и у Володи, и мы устроили парню киносеанс. Ага, развлекательно-познавательный – для него. Нам же то и дело приходилось останавливать просмотр, ставя фильм на паузу, чтобы разжевать ему непонятные моменты. Зато нашу хохму он наконец-то понял и хохотал лишь немногим меньше нашего.

Потом, уже ближе к концу фильма, он – ну, глазастый – обратил внимание на показанные там револьверы и заинтересовался ими. Не ружьями, на которых разглядел боковой курок, как и на наших кремнёвых пистолях, ну и посчитал их, не зная разницы между кремнёвым и капсюльным замками, однотипным оружием, а именно револьверами. Парень ведь с ходу – ага, вот что значит Тарквиний-мужик – оценил и их компактность, и совершенство по сравнению с этими нашими трёхствольными кремнёвыми пепербоксами, из которых уже пару раз успел с нами и пострелять. Пара таких же для него уже делалась, но тут Велтур увидел куда лучшую игрушку и загорелся – типа, подавай ему теперь такую же. Ага, размечтался! Не в том даже дело, что в фильме – вместо положенных по сюжету, но тупо отсутствующих на советских складах капсюльных револьверов Кольта – показан «переламывающийся» Смит-Вессон русский номер три, судя по характерной «шпоре» под средний палец и умеренной длине ствола, состоявший на вооружении русской армии до незабвенного револьвера Нагана образца тыща восемьсот девяносто пятого года, то есть вполне совершенный револьвер под унитарный патрон центрального боя. Подобными же ляпами старые фильмы, на малограмотного и непритязательного зрителя рассчитанные, который по некомпетентности и не такое схавает – кишмя кишат. В нашем случае – хрен бы с ним, перезарядка ведь в фильме не показана. Так главная-то ведь засада в том, что нам и оригинальная капсюльная грубятина типа кольтовской – категорически не по зубам. Капсюлей-то ведь у нас как не было, так и нет!

Там ведь не просто окислитель подходящий нужен типа той же гремучей ртути или бертолетовой соли, там тоже смесь типа той же пороховой, только она же ещё круче и сложнее – и горючее нужно подходящее, и флегматизаторы, дабы эта смесь от первого же неосторожного чиха не шарахнула. Об этих нюансах в пресловутой «Поваренной книге анархиста» – ни единого слова. Серёга, правда, уверяет, что вовсе не так всё хреново, как кажется – есть и ещё кое-какая информация. Дайте-то боги, чтоб что-то нашлось – самих ведь загребла архаика! Вот и Велтуру пришлось объяснять суть проблемы, а для этого – разжёвывать разницу между уже известным ему по нашим