Избранное - Кира Алиевна Измайлова

– Вовсе нет, – уверила я. – Я ничего странного не чувствую. А лицо горит потому… потому что я надавала себе пощечин, чтобы прекратить истерику! Согласись: нужно было скорее убегать оттуда, а не биться в рыданиях… Этим можно заняться в спальне!

– Ну конечно, – с непонятным выражением сказала кузина. – И все-таки ложись поскорее в постель. Руки у тебя очень горячие, мне это не нравится… Если почувствуешь себя дурно, немедленно скажи мне, поняла?

Я кивнула, с большим облегчением заперла за Деллой дверь и зачем-то посмотрела на свои ладони.

Руки горячие, вот как? Грифон говорил, что они у меня холодные. По сравнению с его – так и вовсе ледяные. А еще, вспомнила я, у Идды тоже словно начался жар во время того странного разговора. Я подумала тогда, что в нее вселился дух Старой Птицы… Вот только во мне-то ему что делать? С другой стороны, кто знает, может, и в моих жилах есть толика ее крови? Поди узнай, с кем роднились правители Карада на протяжении столетий, кто мог оказаться среди моих предков…

О том, чтобы уснуть, и речи не шло: остаток ночи я шила. Вспомнила, как Инна-Ро вынул нож из рукава, свои мысли о потайных карманах, вот и решила сделать себе такие же. У платьев рукава недостаточно свободные, не хватит места, чтобы спрятать даже такую небольшую вещицу, а вот в лифе его достаточно, особенно если исхитриться аккуратно распороть шов, а потом уже соорудить тайник… Наверно, у меня получилось не слишком аккуратно, но, главное, снаружи ничего заметно не было (я проверила перед зеркалом), вынуть нож я могла быстро, а что еще нужно? Правда, на время переодевания придется прятать его в волосах – я попробовала сделать это, получилось. Надолго укрыть так вещицу не получится – достаточно резкого движения, чтобы она выпала, – но на время переодевания, когда рядом служанки, сойдет.

Вот подвеску оставалось прятать под одеждой или, опять-таки, в волосах. Если надеть вещицу на прочный шнурок вместо цепочки и надежно вплести его в косу, то я ее точно не потеряю, вот только и быстро вытащить не смогу. С другой стороны, я с трудом могла представить ситуацию, в которой мне придется это делать, поэтому, поколебавшись, все-таки выполнила задуманное. На худой конец, если вдруг меня станет причесывать горничная, можно сказать, что это подарок кормилицы, а то и семейный оберег. Участницам Испытания запрещены украшения, верно? Ну так я не нарушала правила, не носила подвеску на виду. Оружия нам тоже не полагалось, однако Идда успешно пронесла его с собой, и пускай оно имело вид шпильки, но оказалось далеко не безобидным!

Закончив, я еще раз умылась холодной водой, чтобы смыть следы усталости, и пристально взглянула в зеркало. Обычно после бессонной ночи у меня появляются темные круги под глазами (по ним матушка безошибочно определяла, спала я или тайком читала при огарке свечи), но не в этот раз. Лицо немного осунулось, из-за чего глаза стали казаться больше, но и только. А еще – тут Делла оказалась права – я будто провела под открытым небом целый день, да не нынешний, а летний, солнечный. И не в веснушках дело – они словно поблекли, хотя никуда не исчезли, а в том, что зимней изысканной бледности как не бывало! Такого не случалось, даже когда нам приходилось стирать на реке или работать во дворе и лица обветривались на холоде.

Не только лица коснулись эти перемены, и я догадывалась, в чем тут дело. Солнце не может не опалить, даже если в его силах не обжечь того, кто окажется с ним рядом…

Я распахнула ставни, впустив в комнату морозный воздух. Светать еще не начало. Ветер утих, тучи рассеялись, и блуждающая звезда была видна во всей красе – она сияла точно посредине Венца, украшения, достойного сказочной Королевы ночи… Получается, эта звезда сейчас в зените, но еще немного, и она начнет тускнеть, а потом совсем исчезнет. И, значит, если что-то должно свершиться, то случится это совсем скоро.

Странное дело, мне не было ни холодно, ни страшно. Только как-то пусто внутри, и я знала откуда-то, что эту пустоту уже никогда и ничем не удастся заполнить, разве что затянуть какими-нибудь воспоминаниями, как дальний угол паутиной, и не заглядывать туда.

В коридоре прозвучал колокол – наступило утро. Я очень сомневалась в том, что смогу назвать его добрым…

…И угадала, потому что за завтраком нас оказалось только трое.

Я встретилась взглядом с Иддой, но она тут же отвела глаза. Каса-Онна вообще не смотрела по сторонам.

До чего же странно… Я не спала, но не слышала ни единого звука, а ведь разбуженные посреди ночи соседки должны были производить хоть какой-то шум, одеваясь! Не вынесли же их из комнат спящими? Впрочем, я бы не удивилась… И все равно, бесшумно это сделать невозможно: где-то бы хлопнула дверь, где-то скрипнула ступенька. Вдобавок многие запирались изнутри (Делла так уж несомненно), а открыть засов снаружи не так-то просто, тихо это сделать точно не выйдет. В ночной тишине звуки разносятся очень хорошо, но я ровным счетом ничего не заметила!

Впрочем, пора было прекратить удивляться странностям, творящимся в этом замке. Главное, я не ошиблась: Испытание близилось к завершению.

– Сударыни, – негромко произнес распорядитель, воздвигшийся на своем месте. Мне показалось, будто он чем-то напуган. – Вам выпала огромная честь – быть избранными для последнего этапа Королевского Испытания, каковой завершится здесь, в замке Старой Птицы, сегодня же на закате. Его величество желает взглянуть на благородных девиц, преодолевших всевозможные тяготы и испытания на пути к величайшей награде – возможности сделаться избранницей и жизненной спутницей его величества…

– Отчего же его величество не хочет взглянуть на нас при свете дня? – спросила Каса-Онна. – Всем известно, что в искусственном освещении легче спрятать недостатки внешности.

– Поверьте, сударыня, внешность ваша интересует кого-либо в самую последнюю очередь.

– Оно и заметно, – едва слышно произнесла она, взглянув в мою сторону.

Я сделала вид, будто не расслышала. Слова распорядителя заставили меня поежиться: кажется, я понимала, о чем идет речь…

– Таким образом, – чуть громче сказал он, – обед подадут вам в комнаты, а после него проводят к его величеству. И я прошу, сударыни, не нужно пытаться приукрасить себя. Это было бессмысленно и прежде, а теперь – тем более.

Мы расходились по комнатам в тягостном молчании. Ина догнала меня, пристроилась в ногу чуть позади и спросила:

– Прикажете приготовить ванну, сударыня?

– Да, пожалуйста, –