Убийственные именины - Инесса Ципоркина

— Замечательно! Получатся "Письма дрянного мальчонки". Будешь их кусками в "СПИД-инфо" публиковать.

— Зачем? Я их сразу целиком издам. Расскажу человечеству все как есть о половом созревании, назревании и перезревании. А заодно и о разложении, пусть народ знает, к чему я призываю своего читателя.

— Разлагаться, разлагаться и еще разок разлагаться? — предположил Ося.

— Ну уж нет! Еще чего!

— Еще? Предлагаешь хранить чистоту рядов, верность идеалам, деньги в банке, жену под замком?

— Нет! Ни за какие коврижки!

— Тогда деньги под женой, верность чистоте, замки в банке, идеалы рядам?

— Да вы батенька, абсурдист, — рассмеялся Данила.

— Нет, я реалист и человек здравомыслящий, — радостно ответил ему приободрившийся приятель, — Поэтому вот еду я и думаю: может, забежим куда-нибудь. Мне кое-что купить надо.

— Понял! — многозначительно улыбнулся Даня, — Цветы и тортик? Могу дать бесплатную, но бесценную информацию: Зинаида обожает "Прагу", "Вацлавский" и пирожные "Мокко".

— Ты настоящий друг! — с чувством произнес Ося, — Вовек такого не забуду. Кстати, о высоком: у тебя кошелек при себе? А то я что-то…

— Ладно уж, — снисходительно кивнул Данила, — помогу чем смогу.

Настроение понемножку улучшалось, будущее уже не казалось таким беспросветным. Иосиф думал о Зине, как она обрадуется цветам и лакомствам, и как можно будет удрать от всего и целый день наслаждаться Зининым обществом, есть сладкое и болтать о пустяках. Даня видел насквозь его эгоистичный замысел, но не сердился, а сочувствовал. "Надо же, как в одночасье мужика прихватило!", — недоумевал он, — "И все разом совпало — убийство тетки, наши подозрения, страх за Зину, а заодно боязнь, что она-то и есть главная преступница… Он и втюрился! Интересно, от чего зависит самовозгорание чувств? От страха? Человечеству давно пора выяснить, как приходит любовь. И иметь при себе огнетушитель!", — сделал Данила неожиданное заключение.

Домой они приехали усталые и голодные. На веранде Ося встретил Зинаиду, погруженную в чтение, с маской равнодушия на красивом лице. Но все равно было видно, как она уязвлена утренним бегством любовника. На его позднее возвращение Зинаида демонстративно не обратила никакого внимания. Иосиф, ощущая неловкость, не придумал ничего лучше, кроме как картинно рухнуть на одно колено и вручить Зине свои подношения — букет из разномастных цветочков, упакованных в розовые ленточки и полиэтиленовые рюшки, а также свеженький торт "Прага" во всей его неброской, низменной и преступной привлекательности. Зинаида плотоядно ахнула и кинулась ставить чайник. Рыжий разбойник Оська, облизнувшись не менее плотоядно, пошел следом походкой судьи Кригса за тетушкой Чарли, приехавшей из Бразилии.

"Они нашли друг друга!" — улыбнулся Данила, глядя вслед пылкому влюбленному. Оставив друга на попечение Зины, Даня отправился искать Ларису. За сегодняшний день ее столько раз поминали за глаза, что Ларка должна была просто заболеть — от приступов икоты. Тем не менее, она сидела в гостиной, живая и здоровая, и упоенно сплетничала с сестрой. Обе вели себя как школьницы: случай с мнимым самоубийством уничтожил стену отчуждения, стоявшую между Зоей и Ларисой много лет, и они с удовольствием возобновили совместные развлечения времен девичества. Сейчас сестрицы, видимо, обсуждали внезапный роман Зинаиды с Осей. Из комнаты доносились пересуды: "рыжий-красный, человек опасный", "что русскому здорово, то немцу — смерть" (видимо, под "немцем" подразумевалась Оськина, отнюдь не немецкая, национальность), "климакс в голову, бес в ребро" (совсем уж несправедливо по отношению к Зине), и тому подобные ядовитые характеристики. Данила постоял у дверей, послушал, поразмышлял, да и отправился восвояси. Грех перебивать людям удовольствие, да еще такими глупостями, как вопрос: кто убил вашу маменьку, тщательно спланировав злодеяние?

Неожиданно в деревенском Эдеме началась суматоха. Оказывается, приехал с визитом Максимыч, не иначе как решил подкатиться к своей несостоявшейся невесте, а может, Зинаиду охмурить. На стол, выставленный в сад — на веранде обеденный гарнитур не помещался, а в душной зале невозможно было находиться — собирали то ли ранний обед, то ли поздний ленч. Часы трапез в Мачихино давно уже стали произвольными. Опять по участку бесцельно слонялись Евсеевна и Верка-йога, а Зоя, Лариса и Зинаида засели на кухне. Варварин шеф, предоставив другим обслуживать его, солидно курил на веранде, оглядывая окрестности с наполеоновским видом. От его надутой фигуры друзей прямо передернуло. К счастью, приготовления были уже на исходе, и скоро все уселись за стол.

Казалось, повторяется день поминок — за исключением некоторых деталей: присутствие мерзкого борова так раздражало всю семью, что на спиртное, которое в изобилии приволок Максимыч, откровенно налегали и мужчины, и дамы. Вот только никого не развезло, и в гулянку обед никак превращаться не хотел. Даже сам объект всеобщей антипатии был как-то странно немногословен, точно приехал не с частным визитом, а с деловым. В общем, унылый запоздалый обед. Вера Константиновна все косила на Павла Петровича огненным глазом и отшатывалась при любом телодвижении вдовца. В окна доносился запах сада и дорожной пыли, гости сидели вокруг стола, чинно сжав в руках стопочки. Максимыч, естественно, сказал речь, тягучую и ненужную, точно лопнувший резиновый шарик. С профессиональным пафосом, похвалив заслуги покойной перед человечеством, да и себя не забыв, Варварин шеф с трудом закруглился и, от души дохнув в пространство, опрокинул в необъятную емкость своей утробы успевшие согреться пятьдесят грамм. Все последовали его примеру.

После трапезы обитатели и гости дома разбрелись по саду по двое-по трое, обсуждая погоду, здешние грибы-ягоды, цены и прочие банальности. Максим было попытался проявить галантность и подхватить под локоток Зинаиду, но между ним и ее локотком откуда ни возьмись встал, как лист перед травой, Иосиф в образе не то бешеного викинга, не то конька-горбунка: раздутые ноздри, зловещий наклон головы, выпяченная челюсть. Назревший конфликт разрядила Евсеевна, добрая душа:

— Максим Максимыч, я тут с вами хотела кое-что обсудить… — пискнула она, появившись за жирным плечом отвергнутого ухажера, набычившегося в ожидании скандала.

— А-а-а… — с облегчением пробасил Максимыч, оборачиваясь на ее голос, — Здравствуй, здравствуй! Ну что, надумала свой домик в деревне продавать! Я уж тебя дожму, не обессудь!

Лидия, что-то вполголоса объясняя, повела неприятного гостя по дорожке, опоясывающей дом, а Зина обняла своего избавителя:

— Ты мой герой!

— Главная составляющая героизма знаешь какая? — улыбнулся Иосиф, целуя ее в висок, — Идиотизм!

— Да уж не без этого! — согласилась Зина и направилась на кухню — надо было помочь Зое помыть посуду.

Впоследствии, вспоминая этот день, ставший для некоторых участников истории последним, Данила с Иосифом не раз упрекали себя в недогадливости. Взгляни они хоть раз на все происходящее объективно, последней жертвы не было бы. Впрочем, о том, как бы все повернулось, не ходи оба самодеятельных сыщика кругами по одному и тому же маршруту, после всех событий можно было только догадываться. А в тот роковой вечер все пребывали в уверенности, что никаких сюрпризов вялый, скучноватый жаркий денек не сулит. Увы!

Все началось с того, что большинство гостей собралось на веранде, и Лидия Евсеевна вспомнила какой-то уникальный способ посола огурчиков, которым якобы владела покойная Вавочка. Вера Константиновна истово ее поддержала, а присутствовавшие здесь же мужчины, которым довелось узнать вкус огуречной амброзии, звучно сглотнули. Потом полились дифирамбы. Зоя припомнила, что где-то в подполе оставалось несколько банок вышеуказанного деликатеса и собралась было за ними слазить. Но тут Лариса, поглядев на сомлевшего от воспоминаний супруга, решительно поднялась с кресла и заявила, что досконально знает местонахождение сокровища. Дабы не пускать никого в святая святых — кладовую с припасами — она сама отправилась доставать заветную баночку с тайной полочки. Минут десять все мирно беседовали о разных там опятах-маслятах по-монастырски, после чего ожидание сменилось опасением: а не умнет ли обжора Лариска добрую половину банки во тьме подвала, так, что остальным и на один зуб не достанется? И в этот напряженный момент (о боже, опять!) раздался визг, переходящий в ультразвук: "Ма-а-а-а-а-моч-ка-а-а-а-а-а!!!"

Словно стадо вспугнутых бизонов, неслись обитатели и гости "фазенды" в кухню. Там, до пояса высунувшись из люка, словно кариатида, торчала Фрекен Бок, сипя и размахивая руками. Ее выволокли наружу и принялись успокаивать. Руслан, обалдев от ужаса, пытался влить жене в глотку первый подвернувшийся напиток — как позже выяснилось, это была чистая, без примеси тоника, водка. Лариса, беззвучно матерясь и отплевываясь, только тыкала пальцем в черный зев люка. Туда заглядывали, но ничего кроме ступенек и грязноватого пола видно не было. Не антисанитария же, в конце концов, вызвала такую реакцию у чистюли Ларки? Единственным объяснением ее ненормального поведения, пришедшим в голову всем сразу, был внезапный приступ боязни темноты, вызванный последствиями вчерашнего отравления. Наконец, Лариса все-таки приняла изрядную дозу спиртного, которым ее по-прежнему упорно отпаивал Руслан, передернула плечами, дохнула перегаром и гаркнула: