Защитник Дворянок - Сентай Хорнин

место, я начал пристально наблюдать за ритуалом, уже заранее для себя решив: Что-то подозрительное? Я сваливаю несмотря на угрозу. Мне уже столько раз смерти пообещали что как-то уже не пронимает.

Дворянин, убедившись, что все как надо, вытащив из кармана кортик в богато изукрашенном чехле, отбросил последний и явил мне потрясающей красоты оружие. В приглушенном свете этот кинжал казался сделанным из осколка луны, я ни у одного металла не видел такого цвета. Он ярко горел, будто стараясь быть маяком в ночи для усталых путников.

Яков встал посередине между нами, боковой стороной к нам обоим. После чего воздел руки к небу и начал великолепно поставленной речью взывать к нему.

— Самоарга, вечный защитник наш! Известный под бессчетным числом имен, совершивший тысячи подвигов! Проучивший врагов наших и обучивший словян своей мудрости!

Мне казалось это отчаянным актом выжившего из ума старика, ведь ни я никогда не верил в богов, ни Казимир не слышала о всяких рабочих ритуалов. Но я внезапно ощутил что в это комнату кто-то посмотрел. Так немного устало, с небольшим раздражением.

— Знаю, что терпение твое испытываю! Что множество дев загубил понапрасну! Что жертвовал тебе меньше, чем надо! Но сегодня я буду на блюде твоем!

На этом моменте я впервые увидел в глазах Марии намек на эмоцию. Но с места она так и не сдвинулась. А внимание к этой комнате сменилось на заинтересованное. Что еще раз пробрало меня до дрожи. Не сошел ли я с ума еще при встрече с девушкой? Потому что мне кажется любой нормальный человек давным давно бы любой ценой бежал отсюда.

— В обмен прошу я лишь помощи для защитницы добровольной! Пусть сдерживает она силу, с которой не может совладать моя кровь! Пусть будет верным товарищем ей и помощницей! Пусть будет печатью ее, пока дщерь моя не сможет взять свое!

С этими словами он воткнул лунный кинжал себе в сердце. И арга забурлила. Он полностью покрылся синим пламенем, быстро сменившим цвет на более темный, казалось вот вот и уже граница цветов сместится на фиолетовый, но нет, бешеный огонь не смог прорваться.

От Якова ко мне полетела здоровенная когтистая темно-синяя лапа, сплетенная из арги. Вот тут я и захотел если не убежать, то точно упасть со словами «Не убивайте!». Похоже предел психики успешно достигнут. Просто не понимаю, почему я до сих пор нормально мыслю. Или это нормально для потенциальных безумцев?

Но мне просто не дали уйти. Прямо как в тот раз на улице, когда я пробуждал аргу. Я был кому-то очень сильно нужен именно здесь и сейчас, ровно на этом месте.

Рука вошла внутрь меня и потянула за какую-то нить. Невидимую, неосязаемую. Но по какой-то причине я знал, что с ней что-то делают. И видел похожую картину в случае с Марией. Правда ее почти полностью закрывала другая лапа из огня.

Сделав свое дело они вернулись к так и не упавшему Якову, который должен, нет, обязан был это сделать. С пронзенным сердцем не живут! Упавший окровавленный кинжал, утративший свой первоначальный цвет, явно намекал, что это не было каким-то притворством. Но немолодой мужчина стоял.

— Не жизни желаю я, но решимости — раздался голос, что казалось включал в себя миллионы наслоенных друг на друга голосов, находясь одновременно везде и нигде. — Ты, наконец, дал ее мне. Да будет так, как ты просишь!

И присутствие чего-то, что не должно существовать, исчезло так же, как и появилось. Я не почувствовал пока ни малейших изменений в себе. Но вряд ли это будет надолго.

Девушка, впервые показавшая эмоции, бежала к своему отцу, что казалось, был где-то не здесь. На пол капала небольшим ручейком кровь, образуя рядом с окровавленным кинжалом странно-привлекательную картину. Мария заливалась слезами, при этом ее лицо оставалось все такой же маской, какой и было. Будто сейчас схлестнулись две установки ее личности и по какой-то причине начали работать одновременно.

Я же не знал, что делать с такой подставой. Договор заключался между Мирой Опавской и Яковом Трапимировичем. Первая, если покопаться, не существует. Второй, похоже, откинулся. Ты же знал что так будет, дворянчик сраный, прекрасно знал! Ты мог мне что угодно наобещать, все равно не нужно будет отдавать! Я то думал проблема в моей выживаемости, но нет, ты прекрасно это решил сам!

В моей голове была натуральная истерика. Я строю из себя девку, получаю самые болючие тумаки в жизни, чуть не умер от страха от фиолетового тумана, участвовал в каком-то стремном ритуале, почувствовал МАТЬ ЕГО НАСТОЯЩЕГО БОГА. И просто ради чего все это было. Просто зачем?

— Все хорошо, доченька, Самоарга пощадил меня. — подал голос гарантированный труп.

— Оху… — Не договорил я слово, но этого было достаточно. Похоже, на моей стороне был сам бог и не дал дворянчику убежать с моими законными деньгами. Кто бы ты ни был и к какому пантеону бы не принадлежал, спасибо что оставил этот денежный мешок в живых!

Раз уж он выжил, значит нужно убедиться, что это надолго. Так что я помог безэмоциональной Марии в перевязке груди дворянину. Благо, что тут было все для обеззараживания и огромный запас бинтов. Только позже я обратил внимание на характерные шрамы на ладони Якова. А пока не особо думал о том, что это все тут делает. Просто заматывал старичка, который под одеждой оказался самым настоящим Шварцнеггером в молодости.

Ну и где-то там что-то командовала своим голосом как у робота Мария, которая на поверку ни хрена не знала, как и что надо делать. Признаюсь, да и я только в теории.

Но все же кажется зажал. Больше крови не было. Если только она не вся вытекла, ведь он теперь зомби. Но нет, дышит, страдает от боли, пусть и не желает этого показывать. И теперь девушка и парень схожей с ней комплекции служили поддержкой здоровенному ослабшему кабану. Еще немного веса набери и он бы нас как тростинки переломил, ей богу.

В конце-концов мы снова были в его кабинете, где этот карнавал, что я изображаю здесь уже неделю, и начался. Фиолетовый туман так и не появился, но я просто не обратил на него внимание. Я просто смотрел на Якова так грозно, как вообще только умею и сказал ровно три слова.

— Я. Требую. Объяснений!

Глава 14. Выведи ее на эмоции

— Да как ты смеешь так говорить с отцом! — прорезались в обычно безэмоциональном голове дворянки слабейшие нотки возмущения и мне в лицо понеслась рука.

Но ожидаемую пощечину я так и не получил. Рука,