Большая книга приключений охотников за тайнами - Анастасия Дробина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А чего?.. Представляешь, выиграю тебе палаццо в Венеции и новый рояль! Шикарного красного цвета!
– Фу! – поморщилась Соня. – Красный рояль – это вульгарно! Оставь мне лучше мой старый! Дядя Шлема, зачем вы ему голову забиваете? У него и так прогрессирующая мания величия!
– Королева моя, настоящий мужчина должен содержать свою семью или нет? – серьезно спросил Пашка.
– Должен, конечно! Но не карточной игрой!
– А почему нет, собственно?.. – Пашка казался абсолютно серьезным, но в его сощуренных глазах скакали чертики. – Сол Борисыч, скажите ей, что для благополучия семьи все средства хороши!
– Когда-то я тоже так думал, – без улыбки ответил Шампоровский. – Ничего хорошего из этого не вышло. В итоге я прожил вообще без всякой семьи почти двадцать лет. Что делать – наши женщины не любят риска!
– Дядя Шлема, вы так нам и не рассказали, зачем сюда приехали, – торопливо сменила тему Соня. – Это ведь не секрет?
– Какой секрет, Сонечка… – отмахнулся Шампоровский, глядя в сданные Пашкой карты. – Обычная работа. Сейчас ведь среди богатых людей завелась новая мода – собирать коллекции картин. И, заметьте, непременно подлинных! Стоит очередному нефтяному магнату сколотить миллиончик-другой – и ему уже подавай Ренуара на стену! А еще лучше – «Джоконду»! На худой конец и наши отечественные передвижники сгодятся – лишь бы знакомым пыль в глаза пустить. В искусстве эти миллионеры ничего не смыслят, Гогена от Ван Гога отличить не в состоянии и уверены, что барокко – это японский театр! Но где-то услыхали, что иметь дома подлинные полотна престижно, – и давай изо всех сил собирать коллекцию по мере средств! А от меня требуется малое – подтвердить подлинность.
– И вы подтверждаете?
– Конечно… если она имеется. У меня, Сонечка, слава богу, репутация грамотного эксперта.
– Но… как же такое может быть? – задумчиво спросила Соня. – Ведь все известные картины находятся в музеях, в картинных галереях… «Джоконда», если я не ошибаюсь, – в Лувре.
– Разумеется. – Шампоровский улыбнулся совершенно по-пиратски. – Это знаем ты, я и куча образованного народа. Но некоторым нашим деловым людям, представь себе, это неизвестно! Делать деньги они научились, а думать головой – почему-то нет! Представь себе, меня однажды пригласили на загородную виллу одного очень известного бизнесмена… чтобы оценить «Тайную вечерю» Донателло! Ни много ни мало! Он ее, видите ли, купил по случаю у знакомых в Куршевеле! И ведь мне еще потребовалось полдня, чтобы убедить его, что эту «Тайную вечерю» рисовал мой знакомый дядя Зяма из Жмеринки! Хозяин нипочем не хотел соглашаться! Но такое, слава богу, сейчас уже редко случается. Интеллигентное жулье предпочитает работать тоньше.
– А как, Сол Борисыч? – заинтересованно спросил с лестницы Атаманов.
– Ну, предположим-м-м… бизнесмен Петя Пяткин внезапно обнаружил у себя много денег и решил, что он теперь будет знаток искусства и коллекционер. Начинает покупать картины. На аукционах часто всплывают полотна малоизвестных художников или, допустим, ранние наброски, эскизы, рисунки знаменитостей… Ведь крайне редко случается, чтобы художник с самых ранних работ стал знаменитым! Сначала он долго учится, мучается, ставит руку, ищет собственный почерк. Пытается продавать свою мазню, пока еще никому даром не нужную… И еще не факт, что все эти страдания хорошо закончатся! Нужно действительно иметь дар Божий, чтобы твои художества заметили и оценили! Но вот, представьте, время идет, талант крепнет, художник становится знаменитым или даже модным. Тогда взлетают в цене и его ранние работы, и наброски, и этюды… А они, может быть, годами валяются на чердаке у художниковой троюродной бабки. И никто про них знать не знает! Иногда случается, что всплывают ранние варианты какой-то известной картины. Особенно это к портретам относится. Скажем, заказчику не нравится работа: нос слишком кривой или там лысина слишком большая. Художник, разумеется, пишет портрет заново. Одобренный вариант продает, а неодобренным всю жизнь подпирает дверь в сарае… и никому он не нужен, пока автор не станет знаменитостью. Ну так вот, приходит к нашему Пете Пяткину некий интеллигентный товарищ и говорит: тут имеются несколько эскизов, допустим, ранней Мавриной[12], не хотите ли приобрести? Можно, разумеется, выставить на аукцион, но там ведь неизвестно, в какие руки уйдет ранняя Маврина и за какую цену…
– Неужели люди на такое покупаются? – удивился Пашка.
– Ой! Вы не представляете как! И не только Пети Пяткины! Известных коллекционеров разводят, как последних лохов! Все зависит от качества подделки и от порядочности эксперта. Нашего брата ведь тоже покупают… Да что коллекционеры! Был несколько лет назад страшный скандал в Дрезденской галерее. Там целая стена картин Альбрехта Дюрера, и из них четыре оказались подделками! Дрезденские эксперты лопухнулись! Перед аферистами такого уровня можно только снять шляпу… Вы представляете – подделать Дюрера так, что знаменитые эксперты не обнаружили мастырки, да еще втюхать его Дрезденской галерее! Потрясающе…
– Дядя Шлема, если можно, не восхищайтесь так непосредственно… – вздохнула Соня. – Посмотрите на детей. Вы их, по-моему, на вредные мысли наводите.
– А что, здесь кто-то умеет рисовать? – удивился Шампоровский.
Вся компания дружно заявила, что – нет, никто.
– Ну и о чем тогда волноваться, Сонечка?.. Чтобы мастерски подделывать стиль великих мастеров, нужно иметь собственный немаленький талант! Нашей шпане такая карьера, думаю, не грозит. Даже у меня в свое время плохо получилось.
– Да-а?! – воодушевился Пашка. – А вот с этого момента поподробней!
– Спаси бог! – отмахнулся Шампоровский. – Видишь, какими глазами Соня на меня смотрит! Я же своими воспоминаниями испорчу ей этих юных гопников! Поговорим с тобой об этом в другой раз, без женщин и детей…
– Дядя Шлема, – поспешно сказала Соня. – Так вы ехали из Москвы в Лазаревское только затем, чтобы какому-то местному олигарху сказать, что у него липовый Донателло на стене?!
– Да нет… – усмехнулся Соломон Борисович. – Здесь немного другой случай. Хотя Донателло наверняка все-таки липовый! Верней, не Донателло, а Петр Соколов[13].
– А кто это? – вдруг живо спросили из густой темноты рядом с лестницей. Белка от испуга чуть не свалилась с перил, Батон шлепнул на колени надкушенный персик, а Атаманов выругался так, что Натэла зажмурилась.
– Сережа!..
– Да, блин… извиняюсь… Полундра! – рявкнул Серега. – Что ж ты подкрадываешься, как ниндзя?! Так же инфаркт сделать можно!
– Нет, посмотрите вы на него! – возмутилась Юлька, материализуясь из потемок и ловко взбираясь на перила верхом. – Сол Борисыч, здрасьте! Вы же вот сами всегда говорите, что я ору, как белый медведь в эту…
– …В теплую погоду.
– Вот именно! Так я в кои-то веки решила тихо подойти – так у Атамана, видите ли, инфаркт сразу! Серега, что ты как баба?! Нервы лечи, психопат!
– Чего?! Кто я?! – вскочил на ноги Атаманов. – Да я тебе щас так наваляю, что…
– Давай начинай! Только первый бей! Чтоб потом люди не сказали, что я тебя без причины покалечила! – неожиданно заорала Полундра. Атаманов с готовностью расправил плечи. Белка с испуганным визгом отпрыгнула в сторону.
– Сергей, сядь нэ-мэд-лэн-но! – железным голосом скомандовала Натэла. – Юля, что случилось? Ты что такая злая?
– Ничего!!! – отрезала Юлька, хватая из миски персик, который принялась жевать с таким остервенением, что сидящий рядом Батон поспешил отодвинуться. Было очевидно – Полундра не в себе. Трогать ее в таком состоянии было крайне опасно. Это знала даже Соня.
– Дядя Шлема, извините… Это на них, наверное, жара так действует. В жизни больше не поеду никуда с этим зоопарком! Совершенно не умеют себя вести!
– Соня, ну что ты… В их годы Шлема Шампур, – Шампоровский с усмешкой стукнул себя в грудь, – ходил по Одессе с кастетом в кармане! И бил морду всем, кому его уголовная внешность не нравилась! Пройдет это все со временем… Ну так вернемся к нашему Петру Соколову. Сейчас о нем мало кто помнит, но в пушкинское время это был известнейший художник-акварелист. В любой дворянской семье считалось престижным иметь работу Соколова. Очень известен его портрет Полины Виардо[14]. Особенно пользовались успехом соколовские свадебные портреты. Доходило до того, что свадьбы не игрались, покуда Петр Федорович не найдет времени, чтобы запечатлеть в акварели жениха и невесту!
– Отчего же он сейчас забыт? – удивилась Соня.
– Возможно, потому, что никогда не работал маслом, а акварель почему-то считается менее успешным жанром. Хотя техника этих прозрачных красок гораздо сложнее! Один неверный мазок – и все, картину уже не исправить! Представляете, какой нужно иметь глаз-алмаз?!
