Седьмая вода на коньяке - Ирина Хрусталева

Андрей прошел в свой кабинет, сделал несколько телефонных звонков, вызвал к себе заместителя и в срочном порядке решил некоторые вопросы. Когда до встречи с ветеранами оставалось сорок минут, он приказал подогнать к подъезду здания свою машину и спустился на первый этаж.

Через полчаса машина подъехала к дому ветеранов, и охранники, выскочив первыми, придирчиво осмотрели окружающее пространство. Из машины, которая ехала следом, вышли еще четверо и прошли к дверям здания. Затем один из них предупредительно открыл дверь автомобиля, и оттуда вышел Савинский. В плотном кольце людей его провели в дом ветеранов, и, как только двери за ним закрылись, двое охранников встали у входа, сложив руки на животе.

– Ну, и как же мы теперь туда попадем? – занервничала Наташа, глядя на Екатерину Никитичну с упреком. – Говорила же я вам, что опоздаем.

– Не ворчи, деточка, и во всем положись на меня, – успокоила ее женщина и, гордо выставив вперед грудь с орденами, величавой поступью направилась к дверям.

– Открой-ка дверь, любезный, поухаживай за дамами, – приказным тоном проговорила она одному из охранников. Тот посмотрел на ордена и медали и отступил от дверей. Женщина остановилась перед закрытой дверью, демонстративно ожидая, когда ее откроет молодой человек. Тот догадался, наконец, чего именно ждет дама, и, усмехнувшись, распахнул ее перед ней. Как только Екатерина Ильинична прошла внутрь, Наташа собралась проследовать за ней, но охранник преградил ей дорогу.

– А вы куда?

– Туда, – растерянно ответила девушка. – Я журналистка.

– Журналистов пропускали строго по списку, все уже давно там, – «гранитным» голосом проговорил охранник. – Дополнительных списков не было.

Наташа уже раскрыла было рот, чтобы возмутиться, но к ней подоспела Екатерина Ильинична и разрешила инцидент наилучшим образом.

– Это со мной, любезный, наш комитет пригласил эту девушку в самый последний момент, и ее не успели занести в список.

– Документы, – коротко бросил охранник.

Наташа поспешно вытащила из сумочки свое удостоверение. Молодой человек внимательно изучил документ и удивленно спросил:

– Женский журнал?

– Да, женский журнал, – тут же отозвалась Екатерина Ильинична. – Среди ветеранов достаточно нас, женщин, и мы пока еще тоже в тираж выходить не собираемся и хотим, чтобы и про нас в женском журнале написали. Вы что-то имеете против, любезный? – подбоченилась женщина и вновь воинственно выставила грудь вперед, позвякивая медалями.

Парень пожал плечами, вернул удостоверение Наташе и коротко бросил:

– Проходите.

Наташа юркнула в помещение и чуть ли не бегом бросилась к лестнице, которая вела на второй этаж.

– Наташа, не так прытко, я такими темпами за тобой не поспею, – проворчала Екатерина Ильинична. – Охолони маленько, спешка хороша только сама знаешь в каком случае. Мы уже здесь, так что успокойся.

Женщина подошла к зеркалу, поправила на голове кокетливую шляпку и, погладив ладонью медали, величаво двинулась к лестнице.

Форум уже шел своим ходом, и первое, что услышала Наташа, когда вошла в зал, это вопрос одного из корреспондентов:

– Господин Савинский, а чем вы мотивируете такую заботу о ветеранах войны? Открыли для них клуб встреч, построили пансионат в Подмосковье. Поговаривают, что вы собираетесь строить и больницу. Не связано ли это с налоговой политикой? Ведь занимаясь меценатством, вы освобождаетесь от значительного процента налогообложения.

– Мой дед, Савинский Андрей Иванович, погиб на фронте уже под самым Берлином, и в память о нем я делаю то, что делаю, – очень просто ответил Андрей, и Наташа невольно улыбнулась, глядя на его гордый профиль.

Журналисты внимательно слушали.

– Что касается налогообложения, то здесь вы отчасти правы, – продолжал говорить Андрей. – Государство действительно освобождает меценатов от значительного процента налогов. Но, поверьте, для меня это не является мотивацией для благотворительности. Иначе какая же это благотворительность? – развел он руками.

– Похвально, – удовлетворенно кивнул головой корреспондент, и все присутствующие зааплодировали Савинскому.

Наташа присела в кресло, рядом с ней опустилась Екатерина Ильинична.

– Ты пока не высовывайся, он может тебя узнать. Дождемся конца и уж тогда пойдем в атаку, – зашептала она девушке на ухо.

– Легко сказать, вы только посмотрите, сколько здесь охраны, – затравленно обводя взглядом зал, тоже зашептала в ответ Наташа.

Практически за каждой колонной, в самом деле, проглядывались «люди в черном» с рациями в руках. Они зорко следили за просторным помещением, то и дело общаясь по рации со своими напарниками.

– Ну и что? Ты же не собираешься пристрелить этого Савинского на глазах у всех? Тебе всего-то и нужно – что передать ему записку, – хмыкнула Екатерина Ильинична.

– А если он не поверит моей записке и примет ее всего лишь за дурную шутку? – возбужденно прошептала девушка.

– Можно потише шептаться, ничего не слышно из-за вас! – сделал им замечание дряхлый ветеран со слуховым аппаратом в ухе.

– Нужно было на первый ряд садиться, тогда бы и слышал все, – огрызнулась Екатерина Ильинична. – Старая развалина, – себе под нос, добавила она. – Тогда не передавай ему записку, а скажи все на словах, – сказала женщина уже Наташе.

– Но как? Как мне к нему приблизиться? В какой роли?

– Как корреспондент женского журнала и подойдешь, – терпеливо ответила Екатерина Ильинична. – Надеюсь, как берется интервью у публичных людей – этому мне учить тебя не нужно?

– Ну, не знаю, – покачала Наташа головой. – Попробую, конечно, только сомневаюсь, что у меня получится.

– Ты зачем вообще явилась сюда, а? – вспылила женщина. – Я сделала для тебя все, что могла. Провела тебя сюда? Провела. Дальше действуй по обстоятельствам, дорогая.

– Тс-с-с, – зашипел все тот же глухой старик и зыркнул на женщин уничтожающим взглядом слезящихся глаз.

– Пошел к черту, старый пень, – отмахнулась от него Екатерина Ильинична и снова зашептала Наташе: – В конце концов, попробуй сунуть записку ему в карман. Сейчас его наверняка окружат журналисты, вот и действуй, пока толкучка будет.

– А вы не могли бы к нему сами подойти и передать записку? – с надеждой в голосе спросила Наташа и посмотрела на Машину бабушку умоляющими глазами. – Если он меня увидит и узнает, он ни за что не поверит этой записке! А вот если вы к нему подойдете, он не сможет проигнорировать предупреждение такого авторитетного человека, как вы, – вовсю заискивала Наташа. – Он обязательно вам поверит и примет меры. Там, в записке, и мои данные есть, и я надеюсь, что он на это тоже обратит внимание, и как-то защитит меня. Екатерина Ильинична, вы же понимаете, как это важно! Жизнь этого человека в опасности! Я уж не говорю про свою, она вообще висит на волоске, – всхлипнула Наташа и совсем по-детски скуксила лицо. Я очень боюсь, что меня убьют, – честно призналась она. – А Савинского я боюсь еще больше.

– Прекрати реветь немедленно, – шикнула на нее женщина. – Тебе не его бояться нужно, а совсем других людей, это ты правильно заметила. Ну ладно, ладно, не плачь, – смилостивилась Екатерина Ильинична, увидев, что слезы еще обильнее брызнули из глаз девушки. – Если у тебя ничего не получится, тогда, так уж и быть, пойду к нему сама, – успокоила она девушку.

Наташа шмыгнула носом, достала из кармана носовой платок и начала вытирать слезы. Затем достала пудреницу, чтобы припудрить распухший нос, и начала рассматривать свое отражение в зеркале. Она даже вздрогнула, когда увидела в зеркальце чье-то лицо, которое показалось ей знакомым, и резко обернулась. На том месте уже сидел другой человек, и Наташа недоуменно пожала плечами.

– Кажется, у меня начались галлюцинации на нервной почве, – прошептала она.

– Что ты сказала? – спросила Екатерина Ильинична, склонив к девушке голову.

– Нет, нет, просто показалось, – пробормотала Наташа. – Чертовщина какая-то, – добавила она.

В это время все гости встали и начали аплодировать Савинскому. Наташа тоже вскочила и захлопала, чтобы не отличаться от остальных. Из всего, о чем здесь говорилось, она расслышала лишь то, что было сказано в тот момент, когда она вошла с Екатериной Ильиничной в зал. Все остальное проплыло мимо ее слуха, как отдаленные раскаты грома: вроде слышала, но сознания это не коснулось – это там, где-то далеко.

– Давай, иди, – прокричала Екатерина Ильинична, чтобы Наташа услышала ее сквозь шум рукоплесканий, и для большей убедительности подтолкнула ее в спину.

Наташа на негнущихся ногах пошла к сцене, где уже толпились корреспонденты различных газет, сотрудники радио и телевидения. Каждый пытался сунуть свой микрофон поближе к Савинскому, чтобы записать, как он будет отвечать на каверзные вопросы.