Ревейдж (ЛП) - Коул Тилли

— Хорошо, напоминай себе об этом каждый божий день. Выжги это в своем гребаном мозгу. Никогда не позволяй себе забыть его.

Я был еще больше сбит с толку. Я уже открыл было рот, чтобы заговорить, когда он проговорил:

— Я 362-й. У меня нет имени, по крайней мере, я его сейчас не знаю. Я ничего об этом не помню. — Его глаза открылись, и он повернул голову к брату, который все еще смотрел вперед. — И он тоже.

— Почему же? — спросил я, видя боль в глазах 362-го, когда он посмотрел на своего близнеца. — Как ты мог забыть?

362-й снова повернулся ко мне, и на его лбу появились морщины замешательства.

— Наркотики. Если ты будешь в этой комнате, тебя накачают наркотиками. Вот почему нас держат порознь. — Он вздохнул, сжав кулаки. — И они заставят тебя забыть. Наркотики заставят тебя забыть свое имя. Твою семью. Откуда ты родом. Всё. Если тебе повезет, ты сможешь какое-то время сопротивляться наркотикам, а если нет... — он замолчал и снова посмотрел на брата.

Я понял. Если нет, то станешь как 221-й.

Комната внезапно погрузилась в темноту. Я лег на пол и закрыл глаза. Последнее воспоминание о моей сестре заполнило мой разум. Мой желудок сжался при мысли о ее словах, сказанных мне в клетке. Старший Брат обещает?

Наша клятва. Когда наша мать-наркоманка умерла, и нас отправили в этот адский приют, Инесса заставила меня пообещать, что с ней никогда не случится ничего плохого.

И я это сделал.

Но теперь задавался вопросом: если это происходит со мной, то что, черт возьми, происходит с ней?

Слезы закапали на пол, и когда я свернулся калачиком на полу, то услышал голос 362-го:

— Так, – я напрягся. — Что бы или кто бы тебя ни расстроил, сосредоточься на них или на этом. Держись за воспоминание об этом человеке в своей голове. Может быть, наркотики не подействуют, если тебе есть ради чего жить.

Вытирая глаза, я ответил:

— С тобой это не сработало. С ним это не сработало.

— Верно, — признался 362-й грубым голосом. — Но мы были первыми. Мы не знали, какой эффект оказывают эти наркотики.

Я кивнул в темноте, когда он продолжил:

— Он может и не помнит меня, но он мой брат, моя кровь, и я буду хранить это в своей голове столько, сколько смогу. Затем, однажды, когда выберусь из этого места и избавлюсь от этих гребаных наркотиков, я найду его. Я разыщу его и убью всех людей, причастных к этой Кровавой Яме. Я убью любого, кто попытается вырвать моего лучшего друга из моего сердца.

Больше ничего не было сказано.

Когда я проснулся, то был уже в комнате с женщиной. Человек из ямы был рядом с ней. В руке у него был шприц. Я попытался пошевелиться, но мои руки и ноги были привязаны к кровати.

Я пытался выбраться из оков, пока мужчина приближался. Затем женщина встала рядом со мной, держа что-то в руке.

— Остановись! — приказала она мне и протянула маленький экран.

Сердцебиение, которое, казалось, отсутствовало в моей груди с тех пор, как я прибыл, появилось снова.

— Инесса, — прошептал я.

Мое вновь бьющееся сердце разорвалось в клочья. Моя младшая сестра забилась в угол камеры. Ее голубые глаза были огромными, когда она смотрела на других девушек в комнате. Но моя грудь согрелась от гордости, когда я увидел, что она не плачет.

Женщина отодвинула от меня экран.

— Нет! — выкрикнул я. Она покачала головой, ее уродливое лицо пылало от счастья. — Дай мне еще раз увидеть ее! — рявкнул я.

Ее глаза сузились, и она провела пальцем по моему лбу.

— Если ты хочешь увидеть ее снова, тебе придется это заслужить, 194-й.

Мои мышцы напряглись.

— Меня зовут Валентин, — огрызнулся я.

Но женщина ответила:

— Нет, здесь, в Кровавой Яме, ты 194-й. У тебя нет имени, мальчик, — она наклонилась ближе ко мне, ее запах обжог мой нос. — Здесь ты будешь называть меня Госпожой. Ты понял, 194-й?

Мужчина, стоявший рядом со мной, воткнул иглу мне в руку. Обжигающий жар немедленно побежал по моим венам, спина согнулась от боли, а разум наполнился густым туманом.

После этого я почти ничего не помнил, но старался сохранить свои воспоминания. Я изо всех сил старался помнить, что я Валентин Белров из России. Мою сестру зовут Инесса, и при первой же возможности я перережу горло грузинской суке, которую вынужден был назвать Госпожой…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 13

Валентин

Что-то влажное скользило по моей груди. В моем разуме возник тот мужчина, который набивал мне татуировку с номером. Протянув руку и, используя грубую силу, я схватил его за запястье, опрокидывая на спину. Я обхватил свободной рукой его горло, сдавливая тонкую шею.

Я нахмурился, почуяв сладкий запах сахара, который попал мне в нос, и когда пронзительное хныканье коснулось моих ушей, я моргнул, открыв глаза. И картина медленно прояснилась.

Подо мной, на черном плиточном полу, лежала темноволосая девушка. Ее большие карие глаза были огромными и смотрели прямо на меня. Ее маленькие руки обвились вокруг моего запястья, пытаясь оттолкнуть. Я моргнул и снова моргнул, пытаясь прояснить голову от тумана. В моих глазах мелькнули изображения: она в клетке, привязана к стене, обмотана веревками, на кровати, подвергаемая пыткам и ранениям.

— Зоя, — сказала она. — Меня зовут Зоя.

Я отдернул от нее свои руки. Моя шея пульсировала от боли. Я отстранился.

Зоя закашляла и зашипела, потирая кожу на шее.

Я прижался спиной к стене, все еще чувствуя влагу на груди. Провел рукой по влажной коже и увидел окровавленное полотенце, лежащее рядом. Я зажмурился, пытаясь избавиться от тумана в голове. Когда вновь открыл свои глаза, то узнал камеру. Я тяжело вздохнул, радуясь, что не вернулся в тот ад — Кровавую Яму.

Заметив движение рядом с собой, я склонил голову набок, морщась от боли в шее.

Зоя. Зоя, отодвигающаяся прочь от меня.

— Нет, — прохрипел я.

Мой голос едва ли был похож на шепот. Мое горло будто резали бритвой, когда я пытался выдавить хоть слово.

Зоя замерла и осторожно встретилась со мной взглядом. Сглотнув, она спросила:

— Валентин?

Мое сердце забилось быстрее, когда она произнесла мое имя. Не в силах говорить, я положил руку на грудь и на мгновение закрыл глаза, чтобы ответить ей «да».

Чувство облегчения озарило ее лицо, и она подползла ближе. Чем ближе она становилась, тем отчетливее я замечал, что ее длинные черные волосы были влажными, а кожа чистой. Она все еще была обнажена. Когда я посмотрел на ее худощавое тело, мои ноздри раздулись, увидев красные следы зубов, покрывающие ее грудь и следы от веревок на запястьях и лодыжках.

Я сглотнул, когда в моей памяти всплыли образы того, как я это делаю. Я видел себя связывающим ее, кусающим, готовым вонзить свой член в ее рот.

Сожаление и стыд сжигали меня изнутри.

Мне нужно было убраться подальше от того, что я сделал. И я попытался пошевелиться. Пока пытался подняться на ноги, ее рука опустилась на мою голую грудь. Я замер, а когда поднял глаза, Зоя смотрела на меня сверху вниз.

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Это был монстр, а не ты. И ты остановил его до того, как.…

Я нахмурился, не понимая, что она имеет в виду. Зоя откинулась на спинку стула и указала на сломанный металлический ошейник на полу. Мой желудок перевернулся. Я инстинктивно потянулся к шее, зашипев, когда мои руки коснулись шеи.

Моей голой шеи. С двенадцати лет у меня не было даже возможности дотронуться до кожи на своей шее.

Я повернулся к Зое за ответами. Предвосхищая мой вопрос, она объяснила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты боролся с его контролем над собой. Ты понимал что то, что ты делал или собирался сделать, было под влиянием ошейника. И это подтолкнуло тебя стянуть его со своей шеи. — Зоя подползла ближе и провела пальцем по моему горлу. — Это привело к сильному кровотечению и потере сознания. Думаю, ты был в отключке уже много часов. — Она указала на мокрое полотенце. — Я обтирала тебя, когда ты очнулся. Мне кажется, тебе снился кошмар. Ты был беспокойным и пытался звать на помощь.