Птица несчастья - Лада Валентиновна Кутузова

Димочку одеялом: холодно ему. А тут Гена меня берет под руки и уговаривает домой идти. Я и очнулась. На кладбище же! И снегом Димочкину могилку засыпаю.

Она посмотрела на свои руки, привычные к тяжелой работе, руки, которыми она качала своего ребенка.

– У Гены моего горе внутрь ушло. Он все в себе держал. Да за мной присматривал. Как-то утром ушел на работу. Вдруг соседка Нинка бежит. И кричит, кричит. Так страшно!

Оля принялась раскачиваться.

– Не дошел он до работы. Сердце. Так и похоронили его следом за Димочкой.

Она накрыла голову крыльями, голос теперь доносился, как из-под подушки, и Максиму тоже захотелось спрятаться словно в детстве: залезть под стол и спустить скатерть до пола.

– Замерло во мне все. Я точно неживая сделалась. Живу и сама не знаю зачем. Беспросветно. И полезла я в буфет. Там на верхней полки уксусная эссенция стояла, я ее подальше прятала, чтобы Димочка не нашел. Вдруг перепутает с простым уксусом. Взяла бутылочку, да и пошла в птичник. Иду и сама не соображу для чего.

Оля глядела перед собой ничего не выражающим взглядом, вызывая из памяти то, что было надежно похоронено.

– Пришла, никого нет. А уксусную кислоту в руках держу. И так плохо мне сделалось, что взяла я уксус, да и выпила. И боль такая, даже не крикнуть. Все горит, и душа тоже. Так что была Оля, да и не стало.

Глава шестая. Золотоискатели

Всю дорогу Федор молчал. А о чем говорить? После рассказа Оли хотелось одного: взять и отменить происшедшее с ней. Только сделать этого нельзя. И Оля, и Полкан изменились после Свистоплясова: в них появился надлом. Федор не знал, кого в этом винить: себя, что настоял на продолжении пути, или Максимуса, что выбрал не то лекарство. Да и стоит ли в этом копаться? Сделанного не воротишь.

Неизвестно, стоят ли его усилия подобной цены. И что скажет Алена, когда очнется и узнает, чем он заплатил за ее спасение. Хотя она не узнает – Федор твердо это решил. Если все получится… Страшно представить, что все усилия окажутся зряшными. Федор постарался выгнать мысль из головы: подумает потом.

Местность изменилась. Березы и сосны постепенно вытеснили ель и пихта, лес сделался мрачным и недобрым. Деревья сплотились, загораживая проход путникам. Рос можжевельник, черника уже отошла, а ягоды брусники только набирали краски. Но Федор все же сорвал несколько: кислые, но в меру, и жажду притупляют. Когда послышался шум реки, Федор обрадовался: удастся отдохнуть, да и воды не помешает набрать.

Минут через сорок они вышли на высокий берег. Внизу протекала река, вдали виднелись горы, поросшие лесом. Солнце высветило макушки елей, озарило горы, бликами отразилось в воде. Федор на мгновение замер, разглядывая валуны в реке, омываемые бурной рекой, розовеющее небо и темную зелень деревьев. Он ощутил себя частью чего-то большого, огромного как мир, и от этого сделалось сладостно на душе.

Путники спустились к реке, решив остановиться около нее на ночлег. Федор разжег огонь, набрал в котелок воду и установил его на треногу. Оля села на прибрежный валун и уставилась на противоположный берег, Полкан бродил на мелководье. Федор вздохнул: как же непривычно видеть их в смурном настроении.

Вода в котелке закипела, Федор приготовился засыпать туда макароны, как Симаргл предупреждающе тявкнул. Максимус вскочил, вглядываясь за спину Федора, Федор тоже повернулся. Из-за ближайших деревьев показался незнакомый мужчина в синем комбинезоне, в руках он держал топорик. Федор напрягся: от незнакомца с топором лучше держаться подальше. Но Максимус страха не показывал, наоборот, его лоб разгладился, и Максимус с удивлением произнес:

– Лёнька? Лосяра?!

Мужчина заспешил к ним, частя при этом:

– А я вижу: дым! Дай, думаю, гляну: кто это? Наши-то в лагере. А это ты, Максимус! Рад видеть!

Он протянул Максимусу руку и указал на Федора:

– Новенький, что ли? Не припомню его.

Оля не сдвинулась с места, ее не заинтересовало появление мужчины по прозвищу Лосяра. Симаргл тоже не спешил обнюхать новопришедшего. Полкан же двинулся тому навстречу, его лицо выражало озабоченность.

– Привет, Полкан! – Лосяра словно только что заметил получеловека-полуконя. – И ты в ходоки подался?

– Ты же пропал без вести, – начал Полкан, – четыре года назад. Искали тебя, да так и не нашли.

– Не выдумывай, – отмахнулся Лосяра. – Какие четыре года? Я тут всего пять месяцев.

– Полкан правду говорит, – подтвердил Максимус. – Марина на базу приехала, ждала, когда ты вернешься. Да так и осталась.

– Марина? – на лицо Лосяры набежала тень. – А-а, Маринка! Помню. Ждет, меня, говоришь? – он широко улыбнулся. – Женам положено мужей ждать. Скоро вернусь!

Максимус подошел к нему вплотную, взял за грудки и встряхнул:

– Леня, ты меня слышишь? Тебя четыре года не было! Мы тебя похоронили уже.

Но тот будто не понимал сказанное:

– А пошли в лагерь, Максимус. Ребята обрадуются. Хороший ты мужик, нам такие нужны.

Максимус отступил от Лосяры и растерянно посмотрел на Федора, тот сообразил:

– А можно я с вами?

– Конечно! – закивал Лосяра. – Мы всем рады. И Полкана берите, и… – он запнулся, глядя на Олю. – Всех берите.

Оля молча поднялась и зашагала мимо Лосяры. Тот спохватился и обогнал ее, указывая путь:

– Тут недалеко, мы и ужин уже сготовили.

При мысли о полноценном ужине в животе забурчало. Федор сглотнул: макароны с таком есть не хотелось, пустая это еда. Хорошо бы воспользоваться предложением Лосяры, лишним не будет. Максимус как бы в ответ на его мысли снял котелок с огня, потушил костер и тоже направился за Лосярой, Полкан и Федор последовали за ним.

Появление Леньки-Лосяры ошарашило Максима: тот исчез в Заручье несколько лет назад, и никто не сомневался, что Лосяра сгинул, как прочие. А выходит, жив-здоров и в полной уверенности, что прошло всего несколько месяцев. Максим сверлил взглядом затылок Лосяры, но тот размашисто шагал – именно за широкий, как у лося, ход Ленька и получил когда-то свое прозвище – и не оборачивался.

Полкан угрюмо смотрел под ноги: возвращение Лосяры из небытия ставило крест на его отношениях с Мариной. Максим ему сочувствовал: Полкану и так нелегко давалось бремя экзотической зверушки. Но тот вроде бы справлялся: гуманитарный институт заочно закончил, и Марина в Полкане видела не занятную диковинку, а полноценного мужчину.

И все же в появлении Лосяры что-то царапало и никак не хотело состыковаться. Даже если Ленька считает, что прошло всего несколько месяцев, почему не сообразил, что близкие и коллеги будут волноваться?